То же самое произошло, когда она попыталась дозвониться до меня в воскресенье. Дважды. Оба раза я отправлял ее на голосовую почту, потому что я просто... Был не готов.

В понедельник, следующий за нашей ссорой, в первый официальный рабочий день, когда я мог столкнуться с ней, я постарался выйти из своей квартиры на рассвете, чтобы к тому времени, когда она появится, избавиться от разочарования. В коридоре, ведущем в тренажерный зал, было тихо, как в церкви.

Как раз в тот момент, когда я настраивал музыку на своем телефоне, готовясь надеть наушники с шеи на уши, я услышал нервный стук каблуков по полу. Следующая песня, на которой остановился мой палец, была злой и громкой, и идеально подходила для поднятия тяжестей, для того, чтобы взвалить на себя тяжелую штангу и разогнать сердцебиение. Не слишком подходила для разговоров.

Я поднял глаза и увидел, что Ава стоит, прислонившись к стене напротив тренажерного зала, с чашкой кофе в руках. Поскольку я шел тихо, не желая нарушать тишину, она меня еще не заметила. Ее нога, закинутая на другую, ритмично постукивала по блестящему полу.

Тот факт, что она выглядела нормально, выглядела красивой, ухоженной и собранной, выводил меня из себя. Откуда у нее темные круги под глазами? Такие же, как у меня, которые темнели каждую ночь, когда я ворочался с боку на бок и пялился в потолок, хотя три дня подряд доводил свое тело до изнеможения.

Я тяжело выдохнул, и она вскинула голову.

— Мэтью, — нервно произнесла она, облизывая губы.

— Не здесь, Ава, — сказал я ей. Я стиснул зубы и направился в тренажерный зал. От одного того, что я был так близко к ней, в то время как все еще был в бешенстве, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Пожалуйста, ты уделишь мне всего пять минут? — Она двигалась так, что у меня не было другого выбора, кроме как остановиться. Я мог либо обойти ее, либо убрать с дороги, но она знала, что я не сделаю ни того, ни другого.

Я закрыл глаза, пытаясь сдержать свой гнев. Сдерживая свою боль.

Ее сообщения говорили, что это нормально, если я злюсь на нее, как будто мне нужно было ее разрешение, чтобы разозлиться из-за того, что моя девушка солгала мне о другом мужчине. Как будто мне нужно было ее разрешение, чтобы по-настоящему разозлиться из-за того, что моя девушка вела себя так, будто ее застукали родители, в то время как я был единственным, кто всегда поддерживал ее.

Открыв глаза, я бросил на нее предупреждающий взгляд.

— Не сейчас. Мне нужно приступать к работе.

— Мэтью, сейчас шесть утра, и мы здесь одни. — Ее глаза были большими и умоляющими, и теперь, когда подошел ближе, я смог разглядеть, что скрывается за искусным макияжем на ее лице. Под глазами у нее были мешки, которые я не привык видеть. Потому что она плакала, я уверен.

Потому что ее поймали? Потому что она искренне сожалела?

Если бы я был готов рассказать обо всем том дерьме, что чувствовал в тихом коридоре, я бы дал ей десять минут. Я мог бы вернуться в ее кабинет и закрыть дверь. Копаясь в этом, я понял, что моя уравновешенная версия возненавидела бы ее слезы. За то, что ей было больно.

Но я все равно был чертовски зол из-за того, что она сделала. И я еще не был готов забыть об этом или стать тем парнем, который всегда принимал все по-своему и обсуждал только то, что она хотела, и когда она хотела. Я уже делал это, и посмотрите, к чему это нас привело.

— Мне все равно, даже если мы здесь одни, — сказал я ей. Она вздрогнула от холода в моем тоне. — Я не буду повторять это снова, Ава. Не сейчас. Я еще не готов обсуждать, ясно?

Ава не двинулась с места, твердо упершись ногами в пол, и упрямо вздернула подбородок. Я просто отошел в сторону и обошел ее.

Она схватила меня за руку, и я резко обернулся.

— Черт возьми, Ава! — закричал я. Ощущение ее кожи на моей подожгло фитиль ожидания, как бензин, мгновенно воспламенив его. — Я тоже имею право голоса в этом вопросе. Ты не можешь навязывать мне свою временную шкалу. Не сейчас.

Она опустила руку и отступила на шаг, ее лицо побелело. Все мое тело сотрясалось от этого всплеска эмоций, и если я сейчас же не уберусь от нее к черту, то окончательно потеряю самообладание и скажу что-нибудь, о чем пожалею раньше, чем буду готов это сказать.

Сердитыми руками натянул на голову наушники, и я ворвался в пустой тренажерный зал. Я включил свет, сделал музыку погромче и принялся за работу. Пришли товарищи по команде, активность возросла, а я сосредоточился на том, что делал.

Поднять, опустить, вдохнуть.

Поднять, опустить, вдохнуть.

Останавливаюсь и вытираю пот с лица. Разминаю руки. Разминаю шею. Переключаю песню.

Поднять, опустить, вдохнуть.

Это был единственный способ, которым я мог сдержать бурлящее чувство, что вот-вот взорвусь. Я весь напрягся. Вошел Кристиансен и вопросительно посмотрел на меня, поскольку он стал моим неофициальным партнером по подтягиванию. Я покачал головой и продолжил движение. Я держал себя в руках и еще крепче сжимал цепи, сжимающие горячий пульс гнева, в то время как моя кровь с каждым повторением билась все быстрее и быстрее. Когда пот выступил у меня на спине и руках, стекая по щекам, я понял, что этого недостаточно, чтобы сдерживать огонь.

Ава подожгла фитиль, а я еще не успел его погасить. Вместо того, чтобы отключиться, как это было раньше, прежде чем я услышал, как она прочистила горло и умоляла меня быть готовым простить ее, я просто ждал, когда все закипит. Жар был здесь, слабый и незаметный, пока кто-то снова не включил его на полную мощность и не подбросил пламя мне в бока.

Этим кем-то оказался Логан.

Он вошел в тренажерный зал, и его взгляд сразу же отыскал меня. Я покачал головой, прежде чем он направился в мою сторону. Он проигнорировал меня, и застыл передо мной, пока я делал десятое приседание. Я старался дышать ровно, а мышцы напрягал до тех пор, пока не смог спокойно опустить штангу на пол, где она подпрыгнула у моих ног.

Я посмотрел ему прямо в глаза и начал обходить. Музыка гремела у меня в ушах, достаточно громко, чтобы я был уверен, что любой, кто стоял рядом со мной, мог ее услышать.

Он протянул руку и схватил меня за предплечье. Это был второй раз — и это было слишком часто — когда кто-то почувствовал, что предоставление мне личного пространства не имеет значения. Я почувствовал, что облегчить душу важнее, чем мое право обдумывать ситуацию в свое время.

Это была единственная причина, по которой я мог объяснить, почему я немедленно повернулся и оттолкнул его руку, не снимая наушников. Его лицо из раздраженного превратилось в злое.

Медленно, и только потому, что он был одним из капитанов команды, я вытащил наушники, но оставил музыку включенной.

— Мне нужна минута, — выдавил он из себя.

— Нет, спасибо. — Я отвернулся. — И никогда больше не хватай меня, Уорд.

Взгляды обратились в нашу сторону, одни настороженные, другие любопытные, третьи обеспокоенные. Кристиансен поднялся со скамейки и внимательно посмотрел на нас.

— Эй, — твердо сказал он. — Я сказал, что мне нужна минута. Ты можешь уделить мне ее.

Я закрыл глаза и сосчитал до пяти, потому что десяти было невозможно. Если бы он держал язык за зубами в течение этих пяти секунд, я мог бы уйти. Мог бы не допустить, чтобы это превратилось в сцену.

За исключением этих пяти секунд, я видел его лицо, когда он вошел в гостиничный номер следом за моей девушкой, женщиной, к которой я прикасался, целовал, с которой спал неделями, с намерением заслужить доверие к ее жизни. Внезапно он стал причиной всего этого дерьма, которое произошло. Он был причиной того, что я был так чертовски зол. Я пришел сюда на рассвете, чтобы избежать встречи с Авой, потому что не был готов снова выслушивать ее оправдания.

— Хокинс, — рявкнул он. Мои руки сжались в кулаки. — Не упрямься. Давай выйдем в коридор.

Мои глаза распахнулись, и я протянул руки, чтобы оттолкнуть его. Он споткнулся, не готовый к этому.