ЧТО МНЕ… Что мне, если она любила больше музыканта с флейтой, Или певца с гитарой, Или игравшего на цимбалах во время бала, Что мне, если она любила музыканта с флейтой Или певца с гитарой? Я упал на перекрестке Под саблей верной и острой, Чьей — музыканта с флейтой или певца? Не знаю, ночь такая длинная, и долго до конца… Жюль Лафорг
(1860–1887) ВОСКРЕСЕНЬЯ Пастушка, небо над рекой пустынной Бесцельно плачет беспричинно. Сегодня воскресенье, и сегодня Реке без лодок легче и свободней. Над городом к вечерне прозвонили, И берега пустынны без идиллий. Проходят институтки. Мех на шее, И в муфте зябнущим рукам теплее. Но у одной нет муфты; ежась хмуро, Она идет. Печальная фигура! Она внезапно выбилась из ряда, Бежит… О господи, чего ей надо? Она кидается с разбега в воду. И нет ни лодочки, ни парохода… Уж сумерки… В порту и у парома Зажгли огни. (Эффект давно знакомый!) А небо плачет над рекой пустынной, Бесцельно плачет, плачет беспричинно. ЖАЛОБА О ЗАБВЕНИИ МЕРТВЫХ Милостивые государи и милостивые государыни, Ваша мать умерла теперь, Добрый могильщик пальцами старыми Скребет вашу дверь. Покойники? Бог с тобой! Они спят спокойно Под своей землей. Вы курите, за кружкой пива Мечтаете полегоньку, Где-то прокричал петух шаловливый… Покойники спят в сторонке. Дедушка что-то вспоминает, Скоро спать ляжет; Мать над столом лампу оправляет, Сестра вяжет. Покойники Нуждаются в отдыхе. Они спят спокойно На свежем воздухе. Вы справляете ваши дела за конторками, Потом обедаете плотно. Бедные младенцы мертвые Молчат охотно. Звените одинаковым почерком В приходно-расходной книге, Меж балами и расходами прочими Похороны и две панихиды. Маленькая песенка, Ничуть не унылая: Жить так весело, Моя милая! Милостивые государи и милостивые государыни, Ваша сестра умерла теперь. Пустите могильщика старого, Он стучит в вашу дверь. Не будьте упрямыми! Он захочет — И вас вытащит за ноги Лунной ночью. О ветер беспокойный, Буйный, бешеный! Покойники? Но они путешествуют… ВОСКРЕСЕНЬЯ О эта рояль, милая, дорогая, Она плачет и плачет, не зная стыда, Над моей головой упрямо рыдая, Она не кончит рыдать никогда. Это несколько вальсов, очень старых, Упражнений деликатный рой, Нежные романы для швейцаров, И «Молитва девы молодой». Убежать… Но куда — неизвестно. (Прочитанные книги на столе!) Нечего делать на улице воскресной, Нечего делать на этой земле! Воскресное небо тупо застыло, Что мне сделать из длинного дня? Каждый хрип шарманки унылой Теребит и тревожит меня. Слушайте, девушка за роялью! Нет, не могу я высказать вам, Как растут мои воскресные печали Под жалобы ваших гамм. Я схожу с ума от сомнений, Будь у меня жена, я бы раздавил Ее милый рот и, став на колени, Ей бы с подлой улыбкой твердил: «У тебя только плоть — это так убого, Ах, мое сердце, мое сердце важнее всего, Ты, конечно, поймешь, что немного Должна пострадать для него!..» Луи Ле Кардоннель (1862–1936) БОЖЕСТВЕННОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ О господи, как Ты хитер, любя, Ты просишь сдаться нас, и сердце радо, Но, радуясь, уходит от Тебя. Ища овец, отбившихся от стада, И розыскам не ведая конца, Ты настигаешь нас у двери ада. Ты любишь богомольные сердца, Но к грешникам любовь Твоя безмерней, И отдохнет Заблудшая Овца. Как в Эммаусе, в тишине вечерней, Мы страстно припадехм к груди Твоей Челом, увенчанным следами терний. Сердца усталые вздохнут светлей, И, не погибшие в ночи без следа, Мы, свергнув иго смерти и страстей, Дадим Тебе последнюю победу. ЭПИЛОГ
Отрывок И Сена перед ним уныло закачала Огни, исколотые криком небеса. Он чует, как звучат в душе пустой и вялой Тоски и нищеты глухие голоса. Он сдастся ль сам, прельщенный искушеньем, Забыв Того, Кому душа обречена. Отдастся ль жалким и ничтожным наслажденьям Левит, возжаждавший не этого вина? Он станет ли шутом людского балагана, Спеша на гул толпы, на рампы яркий свет Молиться красоте — земному истукану, Искусству, возомнившему, что Бога нет? Унылый, он бредет по улице пустынной, И только церкви ночью нравятся ему, Он просит окон аметисты и рубины Старинным отблеском на миг рассеять тьму. И голос, отвечая на признанья эти, По-старому звуча, в глубокой тишине Твердит жрецу, еще сокрытому в поэте: «Тебя отметил Я, и ты придешь ко Мне!..» |
