И вроде все правильно говорит… Но…

— Но вы ведь понимаете, что бездействие не выход? — не удержалась я. — Два-три года, максимум пять — и напряжение достигнет апогея. Разом лопнет всё! Само! И ладно если без взрыва, а если наоборот? Если на месте Твери окажется ледяной разлом, а на месте Москвы лавовый? Тогда будет поздно качать головой, господин генерал.

— Полина Дмитриевна, вы думаете, мы этого не понимаем? — на меня посмотрели грустно и устало. — Лучшие ученые империи да и всего мира бьются над этой проблемой десятилетиями. Но всё, что мы сумели выяснить, это то, что эпицентр зарождения аномалии именно в нашей стране находится в глухой тайге в Красноярской губернии. Согласно летописям, в начале семнадцатого века в тех краях упал крупный метеорит. До сих пор существует глубокий кратер, но ничем другим местность не примечательна. Вообще. Однако, если взглянуть на неё через астрал, — на меня бросили пытливый взгляд, — то видно, что именно это самый крупный и старый узел из всех существующих на нашем континенте. Однако!

Генерал поднял палец, привлекая наше внимание к своим словам.

— Воздействовать на него не удалось ни одному из имперских менталистов. Никак. Более того, один впал в кому, трое слегли с сильнейшим истощением — аномалия просто выпила их в момент поверхностного сканирования. Поэтому, — палец был направлен на меня, — никакой самодеятельности, ваше сиятельство. Ни-ка-кой. Появятся дельные мысли — милости просим, можете звонить в любое время мне напрямую. Но сами не лезьте. Ясно?

— Ясно, — улыбнулась я натянуто и совершенно без энтузиазма. — Спасибо, что рассказали.

— Пожалуйста. Можете идти.

И мы ушли. Ну а что ещё можно было сделать?

И ощущала я себя в этот момент просто ужасно. Такое уныние накатило… Просто кошмар!

Стужев, видя это, тоже помрачнел, Жданов выглядел потерянным, а Ржевский грустно вздыхал за компанию. В итоге домой мы вернулись поздно, лично я поела без аппетита и спать легла рано. Хуже того, полночи мне снились кошмары о том, как город поглощают аномалии и нас заживо пожирают самые разные монстры, в том числе ожившие мертвецы, и я то и дело просыпалась, к утру сама став похожа на несвежего зомби.

И не хотелось мне ни-че-го.

Неужели всё? Конец? Неужели действительно ничего нельзя сделать?

Одно радовало, сегодня было воскресенье, экстренных операций не планировалось, а значит я могла с полным правом наплевать на всё и не вылезать из кровати в принципе.

Но Стужев считал иначе…

— Поль, перестань. Пожалуйста. На тебя смотреть больно. Ну что ты? Никто же не умер. Ну да, первый блин вышел комом, — Стужев пробрался ко мне под одеяло и заставил посмотреть на себя, — но ты же боец. Так почему сдалась после первой же неудачи?

— В смысле? — Я даже сморгнула несколько раз, когда осознала всё, что сейчас услышала. — Ты предлагаешь попробовать снова? После того, как нам сказали не лезть?

— Я предлагаю не опускать руки, — строго произнёс Егор. — И проанализировать всё, что произошло. Всё, что мы знаем. Благодаря Ибрагимову мы узнали больше. И это замечательно! А ещё я согласен с ним в главном: ты гениальный медик, госпожа Стужева. И я уверен, в твоей копилке есть десятки методов ликвидации того, что существовать не должно. Давай устроим мозговой штурм! Позовем всех твоих подчиненных! Устройте консилиум, наконец! Вот сто процентов уверен, что вояки не изучали проблему с врачебной точки зрения! М?

— Хм, знаешь… А что-то в этом есть, — прищурилась я, снова загораясь энтузиазмом и подаваясь вперед, чтобы поцеловать самого лучшего в мире мужа. — Спасибо. Ты с нами?

— Конечно. Должен же кто-то потом звонить Ибрагимову, — ухмыльнулся Стужев. — Давай, радость моя. Завтракать и творить великие дела. Родина ждет.

Решив, что Родина не обидится и подождет ещё немного, я тщательно умылась и выпила витамины, которые мне ещё на прошлой неделе подобрал Док, учитывая мои нестандартные нагрузки. Десять минуток полежала с ватными дисками, смоченными в лекарственной жидкости, на глазах. За это время Егор как раз успел сходить вниз и принести мне очень сытный и вкусный завтрак. Впрочем, не только мне, но и себе.

Ну а потом, прихватив Арчи, которого вручили довольному Денису, мы растормошили печального Дока и похмельного Жданова, Ржевский к нам присоединился тоже, и отправились в госпиталь.

По дороге я вызвонила всех ведущих специалистов и попросила собраться в центральной ординаторской при оперблоке, где мы иногда проводили консилиумы по тем или иным сложным пациентам. Да и в целом это была самая большая и удобная комната для совещаний с широкими столами и удобными креслами.

Постепенно подошли все, включая Светлану, у которой был свежий и незамыленный взгляд на всё, и я, прекрасно зная, что все до единого присутствующие тут люди, в курсе, что такое разломы, не стала ходить вокруг да около, и начала с главного.

Нет, не с того, что мы все умрем. Нет. Это я умолчала. Упомянула лишь, что тенденция нехорошая и разломы открываются всё чаще, а значит меры нужно принимать кардинальные. Если они начнут открываться по десять штук в сутки, нам никаких «Витязей» не хватит, их в империи просто столько нет.

Рассказала о нашем вчерашнем эксперименте. Зарисовала. Упомянула об откровениях Ибрагимова, тем более документы о неразглашении мы никакие не подписывали, а значит и нарушать ничего не нарушаем.

— Итак, что скажете?

— И всё-таки это не грибница, — задумчиво произнёс Давид. — Скорее некий инопланетный организм, питающийся… кхм, скажем так, остаточными эфирными эманациями. Больше походит на нейроны. Кучки нейронов. И каждая кучка — зародыш аномалии. Уникальный. Со своей экосистемой и монстрами. Думаю, на это влияет место и стихия впитанных эманаций. Возможно, сроки, размеры и иное. Но главное не это. Главное то, что оно жадно питается магией, в том числе ментальной. Верно?

— Да, всё так.

— И взрывается, когда на неё воздействуют стихией. Так?

— Да. Хотя бактерии — это не совсем стихия, но… — Я поморщилась. — Я не успела понять, что стало катализатором взрыва.

— В любом случае получается, что в этот момент в центре условного нейрона пошла активная реакция, высвободившая большое количество энергии, — рассудительно заметил Сидоренко. — А значит нам надо в первую очередь обесточить опасный участок. Лишить его энергии. Вопрос. Как?

Думали долго. Сыпать предложениями никто не спешил, чтобы не показаться глупым. Все сначала анализировали собственные умозаключения, я видела это по хмурым лбам и сосредоточенным взглядам, так что в итоге не вытерпел Ржевский и удивил гениальной простотой своего предложения:

— А что если создать энергетического вампира? Я правда понятия не имею как, но нам ведь это надо? Выкачать энергию из аномалии?

А ведь верно! Мысль-то здравая! Но как?

Думали… долго.

В итоге стало ясно, что ни один маг не способен своими силами выкачивать энергию (да ещё и через ментал!), а из всех известных вампиров у нас одна Варя и та — ребенок. К тому же насыщается она довольно быстро и не обучена присасываться насильно и выкачивать из донора больше, чем нужно ей.

Но механизм тот самый, который нужен нам!

— Значит, нужен артефакт, — подытожил все наши размышления Стужев, который тоже очень хорошо разбирался в комплексной магии и всём этом. — Плюс проводник менталист, который станет посредником между «пылесосом» и аномалией. Док, у нас есть на примете профессионалы-артефакторы с безуминкой?

— А то! — хохотнул Савелий. — У меня в знакомых большинство таких! Секунду!

Тут же взявшись за телефон, Док обзвонил пятерых и трое согласились взяться за изготовление непонятно чего, но дико нужного и необычного. Уточнялись детали и финансирование, сроки и безопасность, материалы и необходимость живого проводника, и в итоге было решено, что через неделю отзвонятся все трое, либо сразу приедут с результатом своих трудов и презентуют.