На меня уставились широко распахнутыми, ошалелыми глазами, а затем в них начало проявляться понимание.

— Не-ет…

— Это ответ или отрицание? — озадачилась я.

— Мама…

Понятно.

Приобняв Уленьку, которая явно испытала шок от того, что от секса бывают дети (сюрприз!), я погладила её по плечу и постаралась успокоить.

— Милая, только без паники. Всё отлично. Всего неделька. Ты не думала, да?

— Нет… — Уля нервно шмыгнула, сама прижимаясь ко мне. — Но мы же… я же пью… таблетки. А он… мы же…

В этот момент с улицы вернулись мужчины, они выходили то ли проветриться, то ли ещё что-то (но точно не курить), в кафе и впрямь стало душно под вечер, так что мы с дрожащей Ульяной моментально стали центром внимания и Олега и Егора. Даже не знаю, кто метнулся к нам быстрее, но рядом оказались оба и каждый схватился за свою даму. Ага…

Однако, первым спросил Егор:

— Что случилось?

— Всё в порядке, — заверила его. — Мы просто болтали. О нашем, девичьем.

— Секретничали? — Прищурился пытливо.

— Всё верно, — улыбнулась, даже и не думая признаваться. Но потом поймала откровенно испуганный взгляд Ули и сказала только для неё: — Уленька, что бы ты ни решила, знай: я тебя поддержу. В любом случае. Поняла?

Откровенно натянуто улыбнувшись, Уля кивнула и позволила нахмурившемуся Олегу себя увести, ну а меня попытались допросить:

— У неё проблемы?

— О, нет, — покачала головой. — Всё в порядке. Так, небольшой нюанс. Личный. Ты, кстати, не видел мой яблочный сок? Так душно… Пить хочу!

В итоге свадьба закончилась так же душевно, как и началась. Даже драки не было! Никто не перепил и не разругался, новобрачные ворковали за своим столом, держась за руки, приглашенные музыканты играли только те композиции, которые были заранее одобрены придирчивым женихом (и устраивали всех), и даже ни один разлом не открылся, что было совсем уж замечательно.

При этом сильно допоздна гуляния не затянулись и мы с Егором были дома уже к двум ночи, вернувшись в особняк так же пешком. Такая ночь роскошная, гуляла бы и гуляла!

Но нет, уставшие ноги и чрезмерно заботливый жених отправили меня в кровать (я особо и не сопротивлялась), зато уже на следующее утро мне снова доказали, что мы не зря спим в одной постели и вообще — мой мужчина самый нежный, страстный и заботливый!

И да, завтрак в постель мне принесли снова.

— Ой, гляди — разбалуешь, — поцокала, с аппетитом уминая пышную запеканку со сгущенкой и запивая всё это великолепие ароматным чаем.

— Так я этого и добиваюсь, — нагло рассмеялся Стужев, глядя на меня своим фирменным серебристым прищуром.

— А зачем? — удивилась. — Тебе нравятся капризные, избалованные женщины?

— Нет, — покачала головой. — Мне нравишься ты. И только ты. А ещё мне нравится тебя баловать. Смотреть, как ты блаженно щуришься и смущенно улыбаешься. Как танцует золотистая пыльца в твоих глазах, а на щеках появляется румянец. А ещё мне безу-у-умно нравится, — он интимно понизил тон и приблизил ко мне своё лицо, заглядывая в глаза, — видеть, как ты расцветаешь, любимая моя девочка.

— Каждый раз, когда мне кажется, что я услышала от тебя всё, — мой голос дрогнул от переизбытка эмоций, — ты умудряешься доказать, что это не так. Спасибо.

Мой поцелуй был полон благодарности, тогда как его — нежности. И это было просто восхитительное утро!

Пока не зазвонил телефон.

— Алло, — вздохнула я, ведь уже видела, что звонит Потапов.

— Доброе утро, ваше сиятельство. — Голос майора дрожал и мне это не понравилось. — Тут такое дело… — он прокашлялся, — государственной важности.

— Внимательно вас слушаю, — заверила я его, мгновенно посерьезнев.

— На территории дворца открылся разлом. Прямо… В общем, там. Пострадала цесаревна Ольга. Сильно. Вы ведь… Это самое… Примете?

— Как сильно пострадала? — напряглась я уже не на шутку.

— Очень, — гулко сглотнул майор, а потом у него, кажется, отобрали трубку, и я услышала голос Ибрагимова.

— Ваше сиятельство, здравствуйте.

— Здравствуйте, Николай Васильевич. Так что там с пострадавшими?

— Больше двадцати человек, ваше сиятельство. Разлом открылся ночью непосредственно рядом с личными апартаментами цесаревны, твари успели расползтись по этажу, прежде чем их обнаружили и объявили эвакуацию. Члены императорской семьи носят артефакты стазиса, блокирующие смертельный урон, так что девушка жива, но… Очень сильно пострадала. Очень.

— Точнее, — я начала уже сердиться. — Ожоги, обморожения, поражение кислотой, инородные предметы в теле… Что именно?

— Тварь откусила ей лицо и половину тела.

Э-э…

— В смысле половину⁈ — выпалила, далеко не сразу найдя подходящие слова. — Она вообще жива?

— Да.

Черт!

Вздохнув и понимая, что вариантов нет, коротко произнесла:

— Везите. Сделаем всё, что сможем.

— Спасибо. Через два часа она будет у вас.

— И мне нужно её фото и все важные параметры вплоть до размера стопы! — выпалила, чувствуя, что мужчина уже собрался класть трубку.

— Будут, — коротко заверил меня генерал и отключился.

Я же, подняв откровенно беспомощный взгляд на Стужева, увидела его мрачный прищур, но сказать ничего не успела.

— Я слышал.

— Половину… — всё равно произнесла я, качая головой. — Как она вообще выжила⁈ Это же чудовищная кровопотеря. И лицо… Да она только от болевого шока умереть должна была!

— Мощные артефакты подобное не допустят, — качнул головой Стужев и снова посмотрел на меня. — Поль, я сейчас скажу то, что потянет на преступление против короны, но… Ты для меня важнее. Ясно? Старайся, но не себе во вред. Никто не смеет тебя заставлять. Никто.

— Тише, тише, не паникуй. — Я взяла его лицо в ладони и поцеловала. — Я очень большая эгоистка, даже если иногда кажется иначе. Честно. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь девушке, но не за свой счет. Обещаю. Я пока схожу в госпиталь, предупрежу всех, да подберем ей палату, а ты пока найди Дока, хорошо? Давай, не паникуй. Всё будет хорошо.

— Будет. Обязательно будет!

Поцеловав меня сам, причем так порывисто и жадно, словно всё равно чего-то дико боялся, Стужев ушел слишком стремительно, чтобы я успела его поймать и успокоить более качественно. Да уж… Я и сама, если уж на то пошло, нервничала. Не сильно, всё-таки эта Ольга мне никто (да-да, вот такая я несознательная), но всё же в голове уже роились мысли одна другой неприятнее.

Чем мне грозит её прибытие? А если не справлюсь? Если умрет прямо на операционном столе? Меня посадят? Госпиталь закроют? Лишат титула? Ну, это вообще ерунда. Оштрафуют на кучу миллионов? Сошлют в ссылку?

В при-и-инципе… Лишь бы не посадили и не казнили! Остальное решаемо.

Но лучше б, конечно, суметь помочь девушке. Кстати, что я о ней вообще знаю?

Наведавшись в ванную и гардеробную, где умылась и оделась (как всегда без претензий на высокий стиль), я сама сумела вспомнить, что у нашего императора трое детей: сын, которому уже к тридцати — цесаревич Алексей, затем дочь Анна двадцати четырех лет, которая уже замужем за князем Нарышкиным и живут они в Питере, и младшая цесаревна Ольга, которой всего семнадцать.

При этом в императорском роду все дети одаренные и гипотетические мульты, потому что осваивают как минимум две-три стихии. Про Алексея слышала, что он раскрыл в себе стихии камня, металла, огня, природы, воздуха и песка. Анна — воздух, туман, иллюзии. В Ольге вроде как проснулась природа… Хм, неплохо. Природа живучая, это хорошо. Не регенерация, конечно, но лучше, чем камень или металл.

Ладно, будем смотреть по факту. Всё равно гадать бесполезно, пока не увижу своими глазами.

При этом когда я спустилась вниз, Савелий уже ждал меня в холле, причем с самым суровым выражением лица.

— Что такое? — даже удивилась.

— Да вот, думаю, — мрачно выдал мужчина, — куда нас в ссылку отправят, ежели что. В Магадан или Воркуту?