И когда про него рассказывали взрослые, дети просто кивали и принимали на веру, как истории про Деда Мороза или Зубную Фею. А вырастая — просто переводили эту историю в разряд сказок. Не забывая, но и не держа в голове постоянно. Просто некая побасенка из мира детства. Милая, забавная, но абсолютно неправдоподобная.

Пожалуй, только один человек из всего многочисленного потомства Софьи и Анастасии Воронцовых, продолжал верить в семейное предание. Более того, построил на этой вере свою жизнь, карьеру и научную деятельность. Лев Германович, который решил бороться со старостью. Остальные даже не вспоминали.

Что это значило применительно к моей напарнице? Ее никто не узнал, вот что. Тетей Аникой никто не называл. Матриархи рода представили ее своим детям, как дальнюю родственницу, и те объяснением удовлетворились. К тому же, головы их были заняты другими делами, а фамильное сходство имелось.

Благодаря такой нехитрой конспирации, Воронина спокойно бродила по залу вместе со мной и Жанной, и без помех участвовала в опросах родни. Именно в опросах, а не дай Господь допросах. Вопросы я задавал непрямые, к интересу своему подводил исподволь, но и их было достаточно, чтобы нейромант поддержки давал заключение по каждому собеседнику. Отрицательное. Всегда. Никто не знал про бумаги и не врал, когда говорил, что к их исчезновению непричастен. В этом Жигалова была убеждена.

Хотя, врали графские дети часто и густо. Но в основном про свою жизнь. Одни убеждали в своей финансовой независимости, другие — в успехах на службе, третьи — в отсутствии нездоровых пристрастий. Копаться в этом я не видел никакой нужды, поэтому сразу же переводил разговоры на нужные мне темы.

Получив от Льва Германовича косвенное указание на третьего подозреваемого, я сразу же нашел повод, чтобы побеседовать с мужем Киры Александровны. Сергей Вениаминович оказался мужиком скучным и донельзя разговорчивым. Про участие банка в финансировании группы генетиков рассказал сам, без всякого подвода к теме. Еще и похвастался, мол, они близки к прорыву, скоро люди станут жить дольше, а стареть — позже.

Ну как скоро. Лет, может быть, через десять. Если все хорошо пойдет. А вот про Анику и ее дефект, получившийся от попыток отца вернуть ей дар, он ничего не знал. То есть, знал, конечно — я ведь спросил, не толкнуло ли его на путь инвестиций семейная легенда о нестареющей родственнице. Он в ответ рассмеялся, и ответил, что с тем же успехом можно было привести в пример Вечного Жида.

В общем, похищенные архивы он узнал только от матушки по приезду. И вообще, в вечную молодость не верил, считая победой уже то, что удастся продлить жизнь людей лет на двадцать-тридцать. Да и вкладывался в проект больше из-за денег, чем в попытках кого-то спасти или осчастливить.

— Глушняк, — потеряно протянул я, когда закончил общение с последним из Воронцовым.

Им как раз оказался Арсений Александрович, наш последний подозреваемый. Тридцатипятилетний мужчина с внешностью завзятого жиголо тоже был непричастен к краже. Имел даже алиби. Вкупе с огромными долгами, которые закрывали раз за разом его многочисленные любовницы — вот откуда, получается, источники, позволяющие избежать судов. Он вообще был классическим содержантом, этот отпрыск благородного семейства. И больше всего боялся того, чтобы об этом не узнала его мать. Человек культуры, как он про себя сказал. Тьфу!

— Уверены? — спросила Воронина, присаживаясь рядом с Жанной Владимировной. Причем, спросила ее, а не меня.

Та в ответ пожала плечами, она ведь только распознавала правду говорит собеседник или лжет. А про предмет поиска не имела ни малейшего понятия.

— Уверен, — за нее ответил я. — Никто из твоей родни не причастен. Бред какой-то.

— Может быть ты как-то не так спрашивал?

На эмоциях очень захотелось ответить ей, что там, где ее учили, я преподавать мог. Но не стал. Во-первых, это не правда. А во-вторых, я для нее всего лишь удачливый мажор с хорошими аналитическими способностями, что уже успел доказать. Но никак не матерый опер, который может и с чуйкой работать, и с фактами.

— Ты все время была рядом со мной, Аника, — вместо этого напомнил ей. — Сама все слышала.

— Ну, да, — хмыкнула она и надолго замолчала.

Основная наша версия, что похититель из Воронцовых, рассыпалась, словно карточный домик. И мы с ней оказались в полнейшем тупике. Из которого даже не представляли, как выбираться.

Нет, были еще слуги, но с ними Аника поработала и без меня. Каждый из немногочисленного персонала был допрошен, предоставил алиби, да и, в общем-то, знать ничего не знал ни про какие документы. Про сейф знали, но что в нем лежит — нет. И не интересовались никогда, хотя самое малое служили в доме уже лет по пятнадцать.

— Надо вернуться к началу, — произнес я. Просто, чтобы не молчать. И запустить хоть какое-то обсуждение.

— Ага, — с таким же выражением отозвалась Воронина, давая понять, что и у нее идей никаких нет.

Жанна Владимировна деликатно промолчала. Я рассказал ей, что дело мы расследуем щекотливое, семейное, и она этим полностью удовлетворилась. Без подробностей и деталей. Вообще, из нашей троицы только она выглядела сейчас довольной. Получилось или не получилось у нас — это для нее дело десятое. А вот она без всякого напряга набрала огромный объем материала. Который можно месяцами расшифровывать и анализировать.

Видя, что мы с Ворониной пригорюнились, она уточнила, нужна ли еще от меня помощь. Я ответил, что нет. После чего валькирия кивнула и сообщила, что тогда она просто погуляет между столиками. Пожелал ей приятной охоты. Небось, будет подходить к столику, слушать, как представители высшего света друг другу врут, и соотносить их слова с физиологическими проявлениями. Всякими там дрожаниями рук, почесчыванием уха и так далее.

Хоть кому-то тут хорошо.

— Отойду ненадолго, — сказал я спустя какое-то время бесплодного молчания. Аника вопросительно вскинула бровь, и я негромко пояснил. — Слишком много яблочного сока.

По дороге к уборной я почти не смотрел по сторонам, погруженный в поиски зацепки, которая могла бы вывести наше расследование из тупика. А потому заметил знакомого человека практически столкнувшись с ним нос к носу. Сперва не понял, кто это, а потом все чувства вдруг завыли пожарной сиреной.

Опасность!

Дверь в туалетную комнату, опередив меня на пару шагов, открывал молодой человек, которого я видел позавчера на набережной. Тот самый, что встречался Клейном. Я видел его мельком, издали и всего лишь раз — недостаточно для того, чтобы скормить его словесное описание нейросети, а потом пробить получившийся фоторобот по всем доступным Ксюше и Касуми базам.

Но увидев сейчас сразу исполнился уверенностью — он! Я ведь тогда чертовски накрученный был, когда благообразного старикана в ранге Мастера увидел — не мог забыть!

Худощавый, немного похожий на киношного Арамиса, только черноволосый. Глаза чуть навыкате, аккуратная стрижка с висящей посреди лба пижонской прядкой. Усики завитые — боже, женщинам действительно это нравится?

Но главное — он здесь. Одет, как один из гостей. В момент, когда его никто не ждет. В доме, полном людьми, где краев потом не найдешь. Получается, Клейн его нанял… нет, не убить меня — на это бы организация не пошла. А запугать. Возможно, нанести какой-то вред Анике или еще каким-то образом дать мне понять, что сделавшие коммерческое предложение люди хотят получить ответ. Вполне определенный.

Поэтому, думать я особо не стал. Чего думать — прыгать надо! Сделал шаг, другой, вошел вслед за мужчиной в туалет, и там, мгновенно просканировав пространство на предмет свидетелей и убедившись в их отсутствии, толкнул его в спину, после чего заломил правую руку за спину и прижал к стене. Вспомнив в последний момент, что магию применять нельзя ни в коем случае, а то Жигалова ругаться будет.

— Эй! — только и успел выдохнуть он.

— Тихо! — шикнул я ему в ухо, чуть выкрутив кисть. — Ты кто, нахрен, такой?