Говорил он по прежнему негромко, без всяких эмоций, но питерский мент во мне почему-то сделал стойку. Так же он, то есть я, конечно же, всегда реагировал на разного рода инфоцыган.

«Да это развод какой-то! — возмущался он. — То есть, он берет деньги, что-то там делает или просто забивает и сидит дома, а мы ходим как мишени и не дергаемся. И если нас не убьют — может и не собирались даже! — он молодец, отлично все сделал. А если кончат, то как бы и жаловаться некому. Офигенно устроился!»

— Кхм, прости, а как мы узнаем, что ты сделал свою работу? — уточнил я, стараясь не давать ему понять, что разозлился.

— Отчет об устранении цели или целей я предоставляю.

И снова глазами — хлоп-хлоп. А они такие серые, холодные, ничего не выражающие. Будто у рептилии. Этот человек меня реально пугал.

Но отчет — это же хорошо. Если не принимать во внимание сущую мелочь — он же является доказательством преднамеренного убийства. Этот долбанный антикиллер вообще понимает о чем говорит? И кому?

Аника, похоже, думала также. Во всяком случае, в ее взгляде было предложение уйти прямо сейчас и не связываться со странным типом. Я уже был готов с ней согласится, поблагодарить за чай и подняться, но тут Ладыженский заговорил.

— Я обычно не работаю с незнакомыми людьми. Знакомые не задают такие вопросы. Но вы пришли от Влада, а теперь вам кажется, что зря. Это не так, я способен решить ваши проблемы. Не так, как принято, но эффективно. И уже пообещал крестнику, что сделаю это. Он будет потом ругать меня, что вы ушли. Так что… — тут он сделал паузу, словно слова подбирал. — я немного про себя расскажу. И потом, если вас мои слова удовлетворят, вы можете уйти — мы ничего друг другу не должны. Хорошо?

И выжидательно, опять-таки, без всяких эмоций, уставился на меня.

— Ну-у… давай, — не особо охотно протянул я.

— Спасибо, — серьезно кивнул он. — Так вот, Влад мой крестник. Единственный близкий человек для меня в мире. В очень странном для меня мире. Он просил меня помочь. Это очень важно для меня. Влад для меня критерий нормы. Если я откажу вам в помощи, это ударит по устоявшемуся шаблону. Это затруднит мое дальнейшее взаимодействие с Владом.

О чем он вообще говорит? Я вроде бы каждое его слово понимаю, но посыл как-то не улавливаю!

А вот Воронина вроде что-то просекла.

— Ты?.. — начала она, расширив глаза до размера чайных блюдец.

— Человек с диссоциальным расстройством личности, — опередил он её с той же ровной, безразличной интонацией. — Высокофункциональная форма. Если упростить для бытового понимания — да, функциональный социопат. Полностью отсутствует эмпатия. Высокий уровень социальной мимикрии.

Я сперва не понял, а потом КАК понял! Так вот в чем причина всех замеченных за ним странностей! И этот взгляд изучающий, будто машина, а не человек смотрит. Реплики, тон… Черт, да даже весь этот его дом: занавески на окнах, цветы в горшках, чай — он не использует социальные стереотипы, он в них прячется, как змея в траве! Чтобы выглядеть нормальным и не привлекать внимания санитаров!

И как я сразу не понял-то! Он же со своим то безжизненным выражением лица, то ухмылками ни к месту — один в один с Декстером Морганом из того сериала! Ну, Влад! Ну, подогнал специалиста! Как бы нам теперь отсюда целиком уйти, а не по частям в пакетах.

Стоп, а что он там про Влада все время говорил. Как-то назвал его еще так странно. Критерий нормы, во! Я так-то в психах не очень хорош, маньяками у нас в Питере вообще другой отдел занимался.

— Что значит критерий нормы, Дима? — мягко, будто (почему будто-то!) говоря с психом, спросил я.

— Во-первых, Михаил, нет нужды менять тональность, — вполне по-человечески усмехнулся этот тип. — Функциональный социопат без эмпатии — это не псих, который набросится и исполосует ножом. Во-вторых, ответ на твой вопрос — якорь. Влад сын человека, который возложил на меня задачу заботится о нем. И краеугольный камень продолжения моего эффективного существования. В понятных для тебя аналогиях: его оценки для меня — что-то вроде внешнего морального компаса, который позволяет калибровать социальные реакции. Или батюшки, если так проще.Так понятно?

— То есть, если он сказал что-то сделать, ты это сделаешь? — уточнил я опасливо.

— Нет. Он не хозяин, я не бойцовский пес. Я не разбираюсь в людях. Он их понимает. Говорит, кому можно верить, кому не стоит.

— Но как тогда?.. — начал было я, но хозяин дома меня оборвал, подняв руку.

— Мы здесь не обсуждаем мои отклонения от общепризнанных норм, и не разбираемся в шаблонах, которые позволяют мне жить в мире с миром. У вас есть дело — безопасность. У меня — возможности его решения. Подробности о себе я дал в качестве тактической информации, чтобы ваши решения не были приняты под влиянием фобий. Итак, я нужен, как специалист по безопасности или нет?

Первым моим желанием было сказать «нет». Ну, потому что… Да понятно, в общем-то, почему! С психами связываться — себе дороже. Как начнет людей валить направо и налево, посчитав их угрозой для меня. Вот взять хотя бы случай недавний на серпантине. Четыре трупа просто из-за непонимания могли появиться, прикрывай он меня тогда. Или нет?

— А как вообще происходит твоя работа? — уточнил я все же. — Вот это устранение угрозы?

— Переживаешь за внезапные смерти вокруг себя? — усмехнулся Дима, ничем в этот момент не напоминающий маньяка. — Не стоит. Я крайне негативно отношусь к таким радикальным методам. Все будет проще. Проколотое колесо у машины — и слежка за тобой не поедет. Активизация полицейских патрулей по маршруту движения. Массовые гуляния, внезапно возникающие пробки, звонки в различные службы — долго перечислять. Физическое устранение — только в случае отсутствие альтернативных моделей.

— Ты все это один делать будешь? — я даже немного обалдел от перечня его услуг. — Как?

— У меня есть помощники. Люди в различных службах и просто наемники. Тебе не нужно о них знать. Это моя забота.

— Думаю, нам стоит согласится, — вдруг произнесла Воронина.

Я с недоумением повернулся к ней. Серьезно? Чел только что признался, что он не совсем, мягко говоря, адекватный, а ты — ок, нам подходит! Я чего-то не понимаю?

Воронина сделала такой взгляд характерный, мол, я потом объясню. Не-а! Давай сейчас, мать! Какой потом-то!

— Дима способен справится с задачей, — произнесла она тогда с нажимом. И добавила чуть мягче. — Я вспомнила о его прежних делах. Только что. Он псифор и довольно сильный.

Э-э? А-а! То есть… Чет я запутался, товарищи офицеры! Псифор — это кто? Прокачанная лечением в «Волне» память прежнего владельца тела выдала моментально — манипулятор разумом. То есть, как бы менталист. Менталист-социопат с отсутствующей эмпатией? Так бывает, вообще?

— Я сразу тебя узнал, — кивнул тогда Ладыженский девушке. — Меняешь личности?

— Иногда приходится.

— Это разумно.

— Другого варианта нет.

— Но не скрываешься.

— Социальная мимикрия, так ты, кажется, говорил. Куда более успешная стратегия.

— Полностью согласен.

Я с отвисшей челюстью переводил взгляд с одного на другую. То есть, они еще и знают друг друга. В смысле — ЗНАЮТ, а не просто знакомы.

— Так, ребят, — произнес я, прерываю их словесное жонглирование. — Мне кажется нам нужно более предметно все обговорить. Начнем, пожалуй, со стоимости услуг. Дмитрий?

Он назвал цену. Я закашлялся.

— Коробка ассамского чая? — повторил я за ним неверяще.

— Плюс твой отец закроет кое-какие претензии в мой адрес, — невозмутимо добавил он. — Дело прошлое, живых свидетелей почти и не осталось уже. Но риск для меня все еще существует. Стоит этого избежать, раз уж есть такая возможность.

Чертяка, по больному бьет! Как я с нашими с князем Шуваловым отношениями смогу заставить его о чем-то там забыть?

— Может лучше деньгами?

— Деньги мне не интересны.

Еще около часа мы провели в гостях у Димы. Согласовывая графики в таких подробностях, что меня уже вскоре уже потряхивать начало — никогда не думал, что планы жизнедеятельности могут быть настолько проработанными. Но для функционального социопата, как себя обозначил Ладыженский, это, похоже, было в порядке вещей. И он неутомимо задавал вопросы. Кто во сколько встает, когда пьет лекарство, совершает ли пробежки и так далее.