Ну и последнее, и для меня — самое убедительное. Для его целей, оригиналы документов были вовсе не обязательны. Если бы он приехал сюда две недели назад и нашел в сейфе архивы деда нетронутыми, то попросту отфотал бы их или иным образом снял копии. И все! Документы бы продолжили лежать непотревоженными и всего этого сыр-бора с семейными драмами не случилось бы.

— Давайте представим на минуту, что Лев Германович говорит правду, — решил я сменить фокус. Зыркнул на него, когда он открыл рот и попытался промямлить: «Что значит — представим?» — и продолжил. — Ведь кроме него у нас есть еще один подозреваемый. Который тоже мог украсть бумаги и имел для этого все возможности, а также мотив.

Когда все взгляды в гостиной сошлись на мне, я реально почувствовал себя персонажем детективной истории в стиле Агаты Кристи. Так и подмывало выдержать паузу и в драматической тишине произнести: «И сейчас я назову имя убийцы! Только сперва пойду пройдусь по той темной аллее»

— О ком это вы, Михаил Юрьевич? — голосом полным скепсиса протянула Софья Ильинична. Аника просто удивленно подняла брови — мы же с ней толком еще ничего обсудить не успели.

— О сыне Анастасии Ильиничны, Арсении Александровиче, — не стал тянуть я резину.

— Что? Арсений! — тут же воскликнула младшая из сестер. — Как вы можете, господин Шувалов! При чем здесь Арсений?

Понятно, что для своих матерей, сыновья — всегда ангелы. Которые будто бы замерли, словно стрекозы в янтаре в том чудесном времени, когда мастерили скворечники и рассказывали с табуретки стихи. Поэтому, чтобы не быть голословным, я достал телефон и за пару минут зачитал информацию о состоянии дел сына Анастасии.

Не ту, где он выступал деятелем культуры, а про карточные долги и скандалы. Финалом вывалил на благородное семейство три судебных иска о взыскании крупных сумм, в которых он выступал ответчиком. А также тот факт, что не так давно все они были отозваны и погашены.

Не забыл добавить, что такое обычно бывает, когда человек грубо говоря, перекредитуется. То есть, занимает новые деньги для того, чтобы вернуть старые долги. Подчас, не у самых лучших людей занимает.

Младшая из сестер все это время сидела молча, побледневшая и прижавшая ладони к губам. И это ведь я еще не обвинял ее сына, а просто предложил рассмотреть альтернативы.

— Кто дал вам право рыться в личной жизни нашей семьи! — строго выговорила мне Софья Ильинична, когда я закончил. — Это возмутительно и совершенно бесцеремонно!

— Простите, вам нужен мой такт или найти украденное? — чего-чего, а такой отповеди я не ожидал. Ну и ладно, в принципе, мне с ними дружить особой надобности нет. — Архивы способны уничтожить род Воронцовых, тут уж не до сантиментов. И раз уж мы подняли эту тему, я проверил все ваше семейное древо. Но только Аркадий Александрович имел мотивы и возможности для кражи. Он был здесь три недели назад.

— Как раз после того, как ты, Софья, последний раз видела бумаги отца, — поддержала меня Аника. — И ради бога, хватит уже вести себя, как истеричные курицы! Вы обратились за помощью ко мне, я позвала в поддержку Михаила. А вы тут строите из себя невесть кого, будто это нам с ним нужно найти пропажу! Так я вам скажу — плевать мне! И Михаилу тоже плевать! Он тут только из любезности присутствует. Если вас что-то не устраивает — пожалуйста! Мы разворачиваемся и уходим. Разбирайтесь со своим наследием сами, я уже много лет к Воронцовым никакого отношения не имею!

На этот раз тишина в гостиной держалась гораздо дольше. Пожилые сестры Ворониной смущенно переглядывались друг с другом, бедный Лев Германович вообще не знал куда себя девать — на его короткой памяти так со старыми графинями еще никто не разговаривал. Да и странно это, когда двадцатипятилетняя девушка отчитывает седых женщин, как школьниц. То есть, умом-то он понимал, что «тете Анике» уже черти сколько лет, но то умом. Смотрелось это все равно дико.

Я же как сидел нога на ногу, так и продолжил сидеть. Жестко их, конечно, Аника, но совершенно по делу. Я рассчитывал быстренько, в свободное от процедур время, распутать небольшое дельце — бесплатно, прошу заметить, из одной лишь любви к искусству, а они тут устроили балаган.

Моя же напарница выговорившись, успокоилась не вполне. Подскочила и начала мерить небольшое помещение шагами. Десять туда, разворот, десять обратно. На четвертой проходке я уже не выдержал и воскликнул.

— Слушай, ну ты-то то хоть не мельтеши!

И мои слова словно бы сняли сцену с паузы. Все сразу заговорили. Графини о том, что им очень жаль, и они конечно же окажут всемерное содействия и Анике и мне. Их сын что-то лепетал про Арсения, что тот бы никогда не стал воровать, и с детства был хорошим мальчиком — еще один, блин. А Воронина наконец прекратила метаться, словно тигр в клетке, и внезапно села на подлокотник кресла к Анастасии и стала ее успокаивать.

«Не, на такой дурдом, госпожа капитан, я не подписывался!» — мелькнула у меня непрошенная мысль.

Минут через пять все немного выдохнули, и стало возможно продолжить разговор. Я сообщил, что согласно собранной мне информации никто больше из членов семьи не подходит на роль подозреваемого, и сразу поинтересовался, что они сами думают по этому поводу. Одно дело собирать данные из открытых источников и поручать их анализ продвинутой нейросети по имени Ксюша, и совсем другое — личные ощущения.

Да и не обязательно ведь кому-то из родственников лично пробираться в родовой особняк, чтобы выкрасть семейный архив. Достаточно знать, где взять ключ от сейфа и иметь некоторое количество средств для оплаты качественных наемников. А на это способны были буквально все графские дети.

— Алина даже не знала про документы нашего отца, — сказала о своей второй дочери Софья Ильинична. — И вообще никогда семьей не интересовалась. Глеб знал, как и про Анику, но ему всегда было все равно.

— Я не представляю даже… — растерянно произнесла Анастасия, когда я повернулся к ней по поводу ее детей. — Теперь, после того, что вы рассказали об Арсении, я уже и не уверена, что знаю своих детей. У Киры, вроде бы все хорошо, а Феденька служит так далеко. Арсений…

Тут младшая из сестер не выдержала и стала тихонько и совсем не аристократично хлюпать носом. Средняя посмотрела на нее осуждающе, и решительно махнула рукой.

— Гадать бессмысленно. И правда в том, что сделал это кто-то из своих, теперь я с этим окончательно согласилась. Нужно всех допросить и проверить их… как это называется? — алиби!

Я только глаза закатил. Ну да, вот все бросил, и начал колесить по нашей необъятной стране из края в край, чтобы собрать сведения о причастности членов одного графского семейства к краже из сейфа! Судя по всему, у меня это прямо на лице отразилось, потому что Софья Ильинична понимающе хмыкнула и сказала.

— К счастью, я предусмотрела, что такая мера понадобиться. И еще вчера разослала всем нашим детям сообщение. Я потребовала, чтобы они, все без исключений, срочно явились в Ялту!

Софья Ильинична выпрямилась в кресле, её взгляд скользнул по каждому присутствующему, наслаждаясь произведённым эффектом.

— Что ты такое говоришь, Софочка, — мягко укорила ее Анастасия. — Наших чад в сезон сюда погостить не затянешь, не говоря уже об осени. Все время придумывают какие-то отговорки, лишь не ехать.

— Я тоже об этом подумала, — с торжеством в голосе продолжила Софья, — и написала, что умираю. И что нам нужно немедленно решить все вопросы с наследством.

Аника, кажется, выматерилась. Едва слышно, так что врать не буду, возможно там было всего лишь: «Боже, ну как можно быть такой дурой в столь почтенном возрасте» или что-то в этом роде. Лев Германович приложил ладонь к лицу — тут не были знакомы с термином «фейспалм», но воспроизвел он его безукоризненно. Анастасия Ильинична тут же начала капать себе новую порцию лекарства.

А я сидел, вымученно улыбался и думал:

«Твою же мать! Просто клуб любителей Агаты Кристи! Она реально тут решила „Десять негритят“ устроить!»