— А плюсы были?
— Понимаете, ниппонцы, да и азиаты в целом, в вопросах одаренных придерживаются совершенно иного подхода, — как всякий нормальный специалист, начала Жигалова издалека. — Все эти духовные практики, мистика и прочая антинаучная ерунда. Которая, впрочем, каким-то образом работает… отечественной медицине не всегда понятно, как.
— А по существу?
— Скажем так, если представить ваши манопроводящие каналы как трубы, по которым течет энергия, то они сейчас изрядно забиты разного рода шлаками, — пояснила она. — Их-то мы и будем убирать, чтобы обеспечить нормальное течение энергии. Методики же ёкаев, которые вы недолгое время использовали, задачу некоторым образом облегчат… Опять же, говоря языком образов, шлаковые отложения будет проще убрать после того, как они были специальным образом смягчены.
— Это же хорошо? Хорошо, да?
— Да. Но вот что не вписывается в клиническую картину — стенки ваших «труб» серьезным образом усилились. Возможно, мы сейчас наблюдаем последствия лечения ёкаев, а может быть это произошло естественным образом. Вы ведь говорили, что активно использовали магию, несмотря на плохую проводимость каналов?
— Ну, выбора особого не было.
— Или — это комплексное воздействие, — по мере рассказа Жанна Вячеславовна оживилась и говорила очень увлеченно. — Постоянно испытывая энергоканалы на прочность, гоняя ману через них, когда они очень плохо ее проводят, вы заставили ваш организм усилить стенки. А травки и гимнастика, как вы выразились, содействовали этому.
Теоретических знаний Михаила было достаточно, чтобы понять, о чем она говорила. Да и в целом у нее была удивительная манера разжевывать сложные вещи на уровень собеседника — редкий дар, между прочим. И то, что сейчас сказала, значило лишь одно — совокупность факторов могла сделать меня более сильным магом. В перспективе. После того, как «трубы прочистят».
Вот так случайно забытые сто долларов в кармане зимней куртки и найденные в следующем холодном сезоне превращаются из забывчивости в продуманную долгоиграющую инвестицию.
— Звучит неплохо, — хмыкнул я тогда.
— Будем наблюдать, — не менее воодушевленно сообщила великанша.
И со следующего утра — начали.
Первым приходил алхимик Лев Дранников. Ровно в семь утра он распахивал дверь моего номера и вносил на подносе три бутылька с разноцветными жидкостями. Что находилось внутри каждой из них, я так и не узнал. Спросил как-то раз, но после длинной и запутанной лекции, в которой мелькали такие страшные слова, как «ионизированные пары адамантиевой ртути», выяснять резко расхотелось. Поэтому я просто выпивал их в нужной последовательности, выжидая по пятнадцать минут между приемами, и шел на завтрак.
Обычно шел. В первый день все пошло немного не по плану — после третьего зелья меня прямо сразу и вырубило. Причем мгновенно! Вот я подношу к губам бутылек, опрокидываю его в рот, успеваю почувствовать льдистый холод ментола во рту, после чего — натуральный провал в памяти. Следующее, что я вижу, это обеспокоенное лицо Дранникова, который осторожно похлопывает меня по щекам.
— И что это было? — сипло спросил я.
— Понимаете, Михаил Юрьевич, — залепетал алхимик. — Такое случается, хотя и крайне редко. По всей вероятности, состав зелья вступил в химическую реакцию с теми веществами, что вы успели накопить в организме, после чего и случилось это…
Другими словами — меньше надо было, Миша, бухать и прикладываться к другим запрещенным веществам.
— Такое постоянно будет?
— Уверен, это однократная реакция! — заверил меня Дранников.
Не обманул, кстати. Больше такого не случалось, хотя на второй день после третьей микстуры начало крепко мутить. Ну тут уж ничего не поделаешь — у меня накопились токсины.
После завтрака шел к целителю Петру Чернову. Там меня укладывали на мягкий и удобный диванчик, как в американских фильмах у психологов, и погружали в лечебный сон. Во время которого что-то делали, но я этого не помнил. Только понимал, что после каждого раза мне становится, как бы это сказать — удобнее ощущать свой дар.
Больше всего результат «чистки» напоминал последствия хорошего массажа. Когда ты приходишь с болью в спине и невозможностью завести руку за голову, и потом вдруг обнаруживаешь, что сделать это все-таки способен, пусть и с некоторой натугой.
Применительно к магическим возможностям у меня возрос контроль. Если раньше я мог вызвать «ветерок» и сбить со стола все, что на нем стояло, то к третьему дню научился оперировать ученическим заклинанием так, что это походило на телекинез. А на самом деле просто регулировал силу воздействия на воздух, что позволяло мне даже некоторое время удерживать на весу небольшие предметы, вроде книжки.
Физиотерапевт Антон Сиротин действительно работал с токами. Обклеивал меня проводками, превращая в своеобразную мумию, после чего подавал с пульта разное напряжение. Мышцы ходили ходуном, иногда вдруг расслаблялись до состояния студня, а потом наоборот твердели до состояния камня.
Когда я спросил, как физическое воздействие поможет мне с магией, он пояснил: физическое и энергетическое тело человека связаны неразрывно, и состояние одного влияет на другое. Так что он воздействовал на физическом уровне, чтобы выправлять ситуацию на энергетическом. Как-то так, по крайней мере, я так понял. И тоже больше с глупыми вопросами не лез.
После трех этих подготовительных процедур шел обед, обязательный сончас — будто я не высыпался на диванчике у Чернова, — и наступала пора главного блюда. Приема у Жанны Вячеславовны.
Называла она себя нейромантом, но несведущему человеку это ничего не говорило. А вот когда на первом же приеме выяснилось, что она узкозаточенный маг-менталист, стало немного понятнее. Великанша, несмотря на свои размеры, могла удивительно деликатно проникать в сознание и подсознание человека, восстанавливая как утраченные нейронные связи, так и связь между мозгом и энергоконтуром.
Скажу по правде, сперва меня это очень напрягло. Настолько, что я даже запаниковал немного и задумался о том, чтобы все отменить. Хрен с ней с магией, если подумать! Очень она мне поможет, когда выяснится правда обо мне, попаданце, и старший Шувалов придет меня убивать!
— То есть, вы сможете узнать обо мне все? — осторожно спросил я, когда она рассказала о сути методики.
— Если бы это было так, Михаил Юрьевич, меня бы не допустили к работе с титулованными особами, — слегка улыбнулась она. — А заперли бы в каком-нибудь секретном имперском учреждении, где я работала бы исключительно на благо страны. В прежние времена и вовсе бы сожгли, как ведьму.
— То есть, нет? — мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, что «царь — не настоящий!» В смысле, что в теле наследника рода Шуваловых теперь живет опер из Питера.
— Скажем, я могу проникнуть только туда, куда вы меня пустите, — терпеливо пояснила она. — И идти ровно по той дорожке, по которой вы сами меня поведете. Все, что лежит за границами тропы, останется для меня темным и непроглядным лесом.
— Точно?
— Абсолютно. Но это требует большой работы и от вас, Михаил Юрьевич. Едва ли не большей, чем с моей стороны. Ведь как только вы утратите концентрацию, меня попросту выбросит наружу.
И она не соврала. После ее сеансов — вот почему их оставляли напоследок! — я чувствовал себя выжатой половой тряпкой. Сил хватало только на то, чтобы доползти из ее кабинета до своих апартаментов и без сил рухнуть на кровать. Где и заснуть (опять!) до ужина.
Таким образом пролетело четыре дня. Быстро, я даже не заметил. А на пятый Жанна Вячеславовна сообщила, что свою работу она закончила. И мне остались только целитель, алхимик и физиотерапевт.
— И какой прогноз? — спросил я тогда.
— Весьма благоприятный, — ответила она с улыбкой. Все-таки для такой большой женщины улыбаться она умела очень даже обаятельно. — Мне удалось восстановить большую часть нейронных связей, а в тех участках, где это не представлялось возможным, создать новые в обход их.
