— И что делать? — спросила Кобрук, и ее голос отражал всеобщее замешательство.

— Очевидно же, — Серебряный повернулся ко мне, и в его глазах блеснул триумф. — Нужен специалист по ментальной магии. Тот, кто может читать и манипулировать магическими структурами силой мысли. К счастью для вас, такой специалист у вас есть. Позвольте, целитель Разумовский — здесь начинается моя работа.

Серебряный на задание. Доверия ему мало.

Это как выпустить тигра из клетки в зоопарке и надеяться, что он вернется обратно, а не сожрет пару зевак. С другой стороны — выбора нет. Муравьев застрял, время уходит, а обычными методами эту загадку не решить. Придется рискнуть.

Я посмотрел на часы на стене. Время неумолимо уходило.

— Хорошо. Но я еду с вами.

— Илья, — Кобрук нахмурилась, морщины на ее лбу стали глубже. — Мы же договаривались. Ты — мозг операции. Незаменимый элемент. Вы остаетесь здесь.

Договаривались. Но ситуация изменилась.

Я не могу отправить его туда одного. Я должен видеть, что он делает. Контролировать. Не доверяю я ему настолько, чтобы отпустить одного к самому сердцу формулы Снегирева.

— Анна Витальевна, это больше не поисковая операция. Это вскрытие магического артефакта. Я единственный, кто понимает биохимическую часть формулы. Если магистр Серебряный что-то активирует, я должен быть рядом, чтобы оценить последствия и, если понадобится, немедленно начать разработку контрмер. Это медицинская необходимость, а не прихоть.

Кобрук смотрела на меня долгим, тяжелым взглядом. Я видел, как в ее голове борются администратор, боящийся потерять ключевого сотрудника, и лекарь, понимающий мою логику.

— Черт бы вас побрал, Разумовский, с вашей логикой, — наконец устало произнесла она. — Хорошо. Поезжайте. Но если с вами что-то случится…

— Ничего не случится. Обещаю, — кивнул я.

— Замечательно, — на губах Серебряного появилась едва заметная улыбка. — Кажется, у нас намечается увлекательная полевая экскурсия.

Я повернулся к Величко, который с тревогой следил за нашим спором.

— Семен, остаешься за старшего. Если что-то срочное — звони на мобильный.

— Есть, командир! — Величко вытянулся, словно на военном построении.

— Анна Витальевна, присмотрите за нашей… гостьей, — я кивнул в сторону соседней комнаты, где все еще находилась Светлана.

— А что с ней делать потом? — тихо спросила Кобрук.

— Решим, когда вернемся. Пока пусть сидит. Может, еще пригодится.

Жестоко. Держать человека взаперти, лишенного памяти о своих преступлениях. Но отпустить — значит дать «Ордену Обновления» шанс вернуть свою пешку. Или устранить как свидетеля.

— Будь осторожен, — Вероника подошла ко мне, ее рука легко коснулась моей. Голос был тихий, тревожный. — Эта башня… я проезжала мимо пару раз. Она выглядит как будто вот-вот рухнет.

— Простояла сто лет, простоит еще час, — уверенно сказал ей я.

— Знаменитые последние слова… — пробормотал у меня в голове Фырк.

Водонапорная башня оказалась монументальнее, чем я представлял. Тридцать два метра красного кирпича, почерневшего от времени и копоти.

Судя по закладному камню у основания, она была построена в 1895 году и служила городу до 60-х, после чего была заброшена. Теперь это был памятник индустриальной археологии и приют для летучих мышей, голубей и городских сумасшедших.

Идеальное место для тайника. Высоко — случайный человек не полезет. Опасно — даже целенаправленный искатель подумает дважды. И символично — башня, устремленная к небу, хранилище воды, источника жизни.

Винтовая лестница внутри оказалась в удивительно хорошем состоянии. Чугунные ступени, хоть и покрытые толстым слоем ржавчины, держали вес. Но скрип… каждый наш шаг сопровождался целой симфонией скрежета, стонов и потрескивания. Старый металл жаловался на незваных гостей.

— Если мы сейчас рухнем, — пробормотал Серебряный, поднимаясь за мной, — я буду очень разочарован. Умереть от падения с лестницы — так банально.

— А как вы предпочли бы умереть?

— В постели. В возрасте ста пятидесяти лет. От рук ревнивого мужа юной любовницы или остановки сердца пока она скачет на мне.

Эх и шуточки у него. Хотя даже у психопатов есть чувство юмора. Правда, специфическое.

На верхней площадке мы нашли Муравьева. Он сидел на пыльном полу, прислонившись спиной к ржавой балке. Бледный, взмокший, с блуждающим взглядом человека, балансирующего на грани нервного срыва.

— Илья! Слава богу! — он с трудом поднялся. — Я уже думал, что застряну здесь навсегда. Стану призраком башни. Буду пугать местных алкашей.

Я помог ему встать, почувствовав, как дрожит его рука. Мелкая дрожь переутомления и стресса.

— Покажи механизм.

Он указал на центр площадки.

Там, где когда-то стоял огромный резервуар для воды, теперь располагалась массивная металлическая конструкция.

Это был не просто механизм — произведение индустриального искусства.

Чугунное основание, идеально подогнанные, несмотря на ржавчину, латунные шестерни, медные трубки, покрытые зеленоватым налетом патины, создавали сложный, органический узор. И в центре всего этого — панель с символами.

Мы подошли ближе.

Руны, выгравированные на полированной латунной пластине, начали слабо мерцать, словно оживая от нашего присутствия. Они засветились холодным голубым светом.

Одновременно с этим я почувствовал легкое давление на виски и тихий, нарастающий гул в голове, преддверие ментальной атаки.

И в центре всей этой индустриальной мандалы — панель с девятью вращающимися дисками. Каждый размером с обеденную тарелку, из полированной бронзы, покрытой зеленоватой патиной.

На них были выгравированы алхимические символы: (Солнце), (Луна), (Меркурий), (Сера), (Соль), (Свинец), (Олово), (Железо), (Земля).

Классический алхимический набор. Семь металлов, соответствующих планетам, плюс два базовых элемента. Но расположение… хаотичное. Или есть скрытый порядок, который я не вижу?

Я сделал шаг вперед, и в тот же миг символы вспыхнули бледно-голубым светом. И начался гул. Не звук — ощущение. Вибрация прямо в мозгу, минуя уши. Как будто кто-то водит смычком по натянутым зрительным нервам.

Неприятно? Нет — мучительно. Тошнота подкатила к горлу.

— Отойдите, — скомандовал Серебряный. — Оба. Это защита от непосвященных. Ментальное поле, настроенное на отторжение. Чем ближе подходит человек без магической подготовки, тем сильнее воздействие.

— А с магической подготовкой?

— Сейчас увидите.

Он снял перчатки — движения были медленными, церемониальными, как у хирурга перед сложнейшей операцией. Сунул их в карман пиджака. Закатал рукава белоснежной рубашки, обнажив бледные, почти бескровные предплечья с синеватыми венами.

— Слава, — я повернулся к Муравьеву. — Спускайся вниз. Жди в машине.

— Но я хочу посмотреть…

— Это не просьба, — мой голос стал жестким. — Ты выполнил свою задачу — нашел загадку и дождался специалистов. Теперь твоя часть работы закончена.

Он кивнул с явным облегчением и, не оглядываясь, направился к лестнице. Скрип его удаляющихся шагов постепенно затих в гулкой тишине башни.

Серебряный тем временем подошел к механизму. Остановился в полуметре от панели с дисками. Поднял правую руку, держа ладонь параллельно поверхности, не касаясь. Закрыл глаза.

Я активировал Сонар. И увидел нечто, выходящее за рамки моего понимания магии. Из его ладони исходили… нити? Щупальца? Нет, неправильные слова. Это было похоже на потоки чистой воли, вырывающиеся из источника и изгибающиеся в невидимом поле.

Но это была не Искра. Моя Искра — теплая, золотистая, живая. Это — холодное, серебристое, точное как лазерный скальпель. Ментальная энергия в чистом виде. Сила разума, материализованная до почти физической субстанции.

Энергетические нити проникли в механизм, обвили ржавые диски, просочились в каждую царапину на гравировке символов.

— Ах, как изящно! — Серебряный улыбнулся, не открывая глаз. — Снегирев, вы были не просто ученым. Вы были поэтом! Художником! Это не механический замок и даже не магическая защита в обычном понимании. Это ментальный ребус. Загадка, которую нужно решить не логикой, а… ассоциациями.