— Эпидемия? В Муроме? — он зевнул, демонстративно не прикрыв рот. — Как банально. Что на этот раз? Холера? Чума? Или опять эти ваши провинциальные «козьи болезни»?

— «Стекляшка». Модифицированный штамм.

Зевок застыл на полпути. Арбенин медленно закрыл рот. Его взгляд на мгновение утратил свою высокомерную скуку.

— Ах, «Стекляшка»? Это скучно…

— Кто-то ее усовершенствовал. Вирус адаптируется к лечению, мутирует направлено, учится обходить защиту организма. Мы полагаем, это биологическое оружие.

— Биологическое оружие? — Арбенин снял монокль, протер его белоснежным шелковым платком, снова аккуратно вставил в глаз. — Продолжайте. Пока мое внимание бесплатно. Пока.

Я поднял красную тетрадь так, чтобы он мог ее видеть.

— Мы нашли записи профессора Снегирева. Настоящие, оригинальные. С формулой антидота.

— Невозможно! — его голос стал резким. — Все записи Снегирева были уничтожены по личному приказу Императора! Слишком опасные знания!

— Не все. Эта тетрадь сохранилась. Но формула зашифрована. Компоненты указаны не прямо, а как фармакологические группы.

Я развернул свой блокнот со списком, который мы составили.

— Антикоагулянт, кортикостероид, противовирусное, муколитик, нейропротектор, метаболический регулятор. Плюс магический катализатор — «Слезы феникса».

— Покажите формулы, — голос Арбенина стал абсолютно серьезным, без малейшего следа иронии.

Я поднес раскрытую тетрадь Снегирева с вложенным листком своих записей к магическому окну.

Арбенин встал — резко, как марионетка, которую дернули за нити. Подошел вплотную к своему столу, почти упираясь в невидимую границу портала. Его глаза забегали по строчкам, губы беззвучно шевелились, повторяя формулы.

Минута молчания. Две. Три.

Потом он медленно опустился обратно в свое массивное кресло.

— Святые угодники… Мать честная…

Он ругается. Культурно, старомодно, но ругается. Значит, впечатлен. Очень впечатлен.

— Это же… Это революция! — его голос дрогнул от возбуждения. — Снегирев создал не антидот! Он создал ПРИНЦИП! Универсальный алгоритм противовирусной терапии! Это… это гениально! Это невозможно! Это…

— Это требует расшифровки, — закончил я за него. — И для этого нужен гений биоалхимии. Вы.

Арбенин посмотрел на меня, и в его глазах горел дикий огонь научного фанатика.

— Но даже я… Даже со всем моим опытом… Без точных пропорций это бесполезно! Соотношение компонентов должно быть выверено до миллиграмма! До микрограмма! И последовательность смешивания! Порядок добавления, температурный режим, время экспозиции! Одна ошибка — и вместо лекарства получится яд!

— У нас есть образец вируса, — спокойно сказал я.

— Это поможет, но это недели анализов, это недостаточно…

— И у нас есть «Слезы феникса».

Арбенин замер. Абсолютно, как статуя. Его лицо застыло, превратившись в бледную маску.

— Что вы сказали?

— «Слезы феникса». Настоящие. Несколько миллилитров.

— ПОКАЖИТЕ! НЕМЕДЛЕННО!

Я открыл свинцовый контейнер. Осторожно достал хрустальную ампулу. Она тут же засветилась изнутри — мягкий, пульсирующий свет, переливающийся всеми цветами радуги.

Арбенин ахнул. Настоящий, искренний, полный изумления звук, вырвавшийся из глубины души.

— Подлинные… Я чувствую их силу даже через проекцию… Концентрация магической энергии… Это невозможно! Для создания «Слез феникса» нужна человеческая жертва! Добровольная! Маг должен отдать всю свою жизненную силу!

— Мы не знаем. Возможно кто-то из команды Снегирева пожертвовал собой.

Арбенин высокомерно смотрел на меня. Как будто сверху вниз, хотя мы были с ним одного роста.

— Хорошо. Я сделаю, — снисходительно сказал он. — Но без пропорций и последовательности я бессилен! Мне нужны недели исследований! Месяцы экспериментов! Тысячи проб!

— У нас нет месяцев, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — У нас лишь сутки. И умирающий шестилетний ребенок в реанимации.

Арбенин замер. В его глазах фанатичный блеск ученого, столкнувшегося с величайшей загадкой в своей жизни, боролся с ледяным ужасом от осознания абсолютно невозможной задачи.

— Ребенок? — Арбенин поморщился, словно попробовал что-то кислое. — Терпеть не могу детей. Шумные, грязные, непредсказуемые. Но… хм… ребенок как подопытный… Детский организм реагирует иначе… Это может быть интересно с научной точки зрения…

Мерзавец. Абсолютный, клинический, дистиллированный мерзавец. Но гениальный мерзавец. А сейчас нам нужен именно гений, а не святой.

— Я могу попробовать, — медленно сказал Арбенин, его глаза снова загорелись научным азартом. — Есть теоретическая возможность… Обратный инжиниринг магической структуры катализатора. «Слезы феникса» должны содержать отпечаток того, как их планировали использовать. Но мне нужны образцы. Немедленно.

— Как доставим? — спросила Кобрук. — До столицы — это часы пути даже на вертолете.

Серебряный шагнул вперед.

— Доставка не проблема.

Он достал из внутреннего кармана пиджака две небольшие шкатулки. Черное дерево, инкрустированное серебром и обсидианом. На крышках были выгравированы сложные руны, которые пульсировали тусклым светом, как далекое сердцебиение.

Артефакты. Настоящие магические артефакты. Такие стоят как новое крыло больницы. Откуда они у него?

— Связанные контейнеры, — пояснил Серебряный. — Квантовая запутанность на магическом уровне. То, что попадает в один, мгновенно появляется в другом. Расстояние не имеет значения.

Одну шкатулку он оставил на нашем столе. Вторую протянул в магическое окно.

И случилось невозможное.

Рука Арбенина прошла СКВОЗЬ проекцию. Не в переносном смысле — буквально. Как будто круг на стене был не изображением, а дырой в пространстве. Его рука в черной перчатке материализовалась с нашей стороны, взяла шкатулку и втянула обратно.

— Вот это поворот! — восхищенно потряс головой Фырк.

Нарушение всех законов физики, которые я знал. Но магия, очевидно, плевать хотела на законы физики. У нее свои правила.

— Элегантное решение, Игнатий, — признал Арбенин, ставя шкатулку на свой стол. — Твоя работа?

— Нет. Императорские мастерские, особый заказ. Стоило мне целого состояния.

— И ты используешь их для доставки образцов? Расточительно.

— Необходимо.

Я взял ампулу с образцом вируса из контейнера Светланы. Потом, очень осторожно, открутил крышку свинцового контейнера и достал хрустальную ампулу со «Слезами феникса».

Поместил обе емкости в шкатулку Серебряного. Тот закрыл крышку, повернул маленький серебряный ключик. Руны на крышке вспыхнули ярче и погасли.

В ту же секунду на экране Арбенин открыл свою шкатулку. Достал идентичные ампулы.

— Получил, — подтвердил он, поднося ампулу со «Слезами» к свету. — Восхитительно. Концентрация зашкаливает. Это как держать в руках звезду. Маленькую, холодную звезду, готовую взорваться.

— Вы сможете расшифровать формулу? — спросил я.

— Теоретически — да. Практически… Шансы пятьдесят на пятьдесят. Либо я найду правильную последовательность, либо взорву свою лабораторию. А она застрахована на миллион императорских рублей, между прочим.

— У нас нет выбора.

— У ВАС нет выбора, — отрезал он. — У меня есть. Я могу просто отключиться и заняться своими делами. У меня важный заказ от Гильдии. И все ингредиенты теперь у меня…

Приемный покой Владимирской областной больницы.

Игорь Степанович Шаповалов больше не чувствовал собственного тела. Сорок шесть часов без сна превратили его в машину, работающую на чистой силе воли и литрах кофе, который уже давно перестал помогать.

Зрение периодически расплывалось, превращая лица коллег и пациентов в блеклые пятна, в ушах стоял непрерывный звон, а руки мелко дрожали, когда он думал, что никто не видит.

Мишка. Не думать о Мишке. Он с Разумовским. В лучших руках. В единственных руках, которым он теперь доверял. Если начну думать о нем — развалюсь. А я не имею права. Эти люди…