Но оно позашкаливало и перестало, а очень практичные товарищи (главным образом женского пола) приволокли мне кучу серой глины размером мне по пояс, дров кучку принесли из лесу, по высоте немного превосходящую выстроенный домик и жестами (а так же очень выразительными словами) намекнули, что племя ждет от меня много таких горшков. Причем очень ждет: Гхы освободили ото всех работ, кроме выжигания угля, девчонок посадили глину мне разминать, а мальчишек, надавав им предварительно подзатылин, направили заниматься рыбалкой. Хотели направить, я с трудом для себя такую возможность хоть немного физически отдохнуть все же отвоевал – объяснив, что «мельчайшая ошибка – и крючок будет безвозвратно потерян». Именно безвозвратно: я, пока медитировал на поднимающийся из угольной ямы дымок, попробовал второй крючок из плоской отвертки выточить – и бездарно запилил четыре имеющихся в ножах напильника: все же пилить напильником очень неплохую сталь – развлечение лишь для тех, у кого таких напильников неисчерпаемый запас. А я меня на напильники были иные виды…
Так что я сидел и меланхолично лепил горшки – и вот скорее от такой меланхолии, нежели из практического интереса, я поинтересовался у Гхы, откуда он вообще про эти места знает, ведь, судя по рассказам теток, они в эти края никогда раньше не забредали. Ну а он мне от рассказал, что племя – нет, сюда раньше не ходило, а вот он тут раньше уже бывал, причем дважды:
– Сюда часто мужчины из разных семей ходят. Хотя тут и мало еды, но один человек или двое все же могут с голоду не помереть – а тут в земле водятся огненные камни.
Их, конечно, тоже трудно найти – но когда такие камни находятся, все племя этого человека может очень долго о добыче огня не беспокоиться. И он первый раз сюда приходил, когда еще совсем мальчишкой был, а второй – «когда Рыш мне была вот до сюда», – и он показал где-то на уровне груди. То есть она была ростом меньше, чем мальчишки сейчас, но так как никто даже примерно не знал ее (да и свой) возраст в годах, я понял лишь то, что было это все же довольно давно. А Гхы продолжил свой рассказ и похвастался, что тогда он один приходил, то сумел найти сразу четыре огненных камня, и два из них до сих пор семья использует. То есть до встречи со мной использовала…
Меня затерзали смутные сомнения и я, отложив возню с глиной, стал его расспрашивать насчет того, где и как эти огненные камни он добыл. Вот что мне в нынешних неандертальцах особенно нравилось, так это то, что они всегда были максимально спокойными: даже не имея возможности ответить на мой вопрос из-за отсутствия нужных слов в языке, Гхы очень спокойно предложил мне самому все посмотреть. То есть сходить куда надо и все увидеть, хотя сам он в этом вообще не малейшего смысла не видел. Зачем нужны огненные камни, если у меня есть такие замечательные линзы? Но если я считаю, что смысл есть, то «давай все сейчас бросим и пойдем, это недалеко». И после того, как я потратил минут десять на уточнение недалекости, он сказал, что если сейчас прям вот выйти, то возможно завтра к вечеру вернуться получится. А если выйти завтра утром, то мы вернемся всего дня через три.
Я его логики вообще не понял, но на всякий случай с девчонками договорился о том, что они котиков обиходят в мое отсутствие. По крайней мере Тимка на них (и только на них) не рычал, когда девчонки его гладили или даже вычесывали, а Таффи время от времени им даже приносила какую-то свою добычу. Вот только приносить-то она им приносила, но при этом внимательно следила за тем, чтобы девочки добытое мне в руки обязательно все же передали. Почему котики их терпели и почему Таффи даже добычу иногда им приносила, было, в общем-то, понятно: от них мной пахло. Потому что я девчонкам подарил по рубашке и штаны джинсовые на них надел, а вот насчет того, что Таффи их все же «хозяином» (или «главным слугой») не считали, мы случайно выяснили. Таффи девчонкам добычу приносила когда меня не было, а вот когда я возвращался, она постоянно вертелась вокруг нас. И когда Бых мне похвасталась, что кошка ей добычу принесла и этого суслика мне показала, Таффи подскочила, вырвала суслика у нее из рук и буквально мне в руки его пихнула. Ну а после этого девчонки уже каждый раз при моем возвращении демонстративно мне принесенное Таффи из рук в руки передавали и кошка, проследив за актом передачи, спокойно отправлялась спать, даже если я тут же «добычу» обратно девчонкам отдавал. Вот откуда у котов такая четкая иерархия в голове выстроилась…
Но я в это и вникать не стал, да и девчонки (а так же мальчишки и все остальные члены семьи) считали, что «так и должно быть». Поэтому я котикам тоже сообщил, что отойду тут ненадолго по делам – и мы с Гхы пошли. Причем он предупредил, что кроме нас «туда» никому идти почему-то нельзя. Я это воспринял так же, как неандертальцы котиков воспринимали: «так и должно быть». Просто потому, что спрашивать о причинах смысла не было: неандертальцы, даже если бы и захотели, ничего не объяснили бы: в их языке пока что подходящих слов не имелось. Впрочем, я надеялся, что относительно скоро ситуация все же поменяется: слов у них, по крайней мере в моем племени, быстро становилось все больше.
Но «скоро» – это все же не «сейчас», так что мы с Гхы вышли в поход на следующее утро чтобы своими глазами увидеть то, что словами он объяснить не мог. И оказалось, что уже освоенные им слова он использовал правильно: идти пришлось именно недалеко, по моим прикидкам мы километров пять всего прошли. И спустились в небольшой (но довольно глубокий) овраг, на дне которого весело бежал неслабый такой ручеек. И пройдя по этому оврагу еще с полкилометра, Гхы мне, указывая рукой на стенку оврага, сказал, что «огненные камни нужно искать здесь».
Ну да, предчувствия меня не обманули: я увидел в стенке нехилый такой пласт бурого угля. Классического, можно сказать, лигнина: если кусок такого сжать в руке, то из него вода сочиться начнет. А от поверхности земли до этого пласта было, как я на глаз прикинул, метров, наверное семь-восемь – и только тут Гхы мне объяснил, почему никого из теток сюда водить нельзя: они немедленно бросятся эту «плохую землю» копать и наверняка обрушат стенку себе на голову, а вот терпеливые мужчины знают, как именно огненные камни из этой земли выковыривать и самозакапываться, скорее всего, не станут. У меня было иное мнение по поводу умственных способностей женской половины племени, но спорить я не стал и предложил, раз уж мы все посмотрели, возвращаться домой: если надолго в пути не задержимся, то как раз к обеду вернемся. Мое предложение спутника очень удивило: он-то реально думал, что я хочу пирит зачем-то срочно найти. Но вот слова насчет обеда ему помогли с удивлением справиться и мы быстренько вернулись, причем задолго до этого обеда, так что суп снова выпало мне варить. Но варка супа – занятие, как ни крути, медитативное, и пока я этим занимался, у меня в голове много разных мыслей возникло.
И в основном мысли мои крутись вокруг того, что если меня сюда занесло в то место, где когда-то будет стоять Москва, то теперь мы ушли куда-то в район будущей Тулы. И ведь здесь в земле действительно много чего интересного закопано, том числе и угля. А уголь – это штука более чем интересная: если окружающего (то есть неподалеку растущего) леса мне хватит на то, чтобы еще десятка три горшков обжечь, то с углем перспективы прорисовываются куда как более интересные. Потому что угля здесь действительно много: на обратном пути к тому месту, где мы в овраг спустились (и где можно было обратно их него выбраться) я обратил внимание на то, что ручей прямо по углю в некоторых местах и тёк. То есть, если постараться, там можно его очень даже прилично нарыть не подкапываясь под грозящий обрушением обрыв. Конечно, копать каменный (пусть даже бурый) уголь заостренными обожженными палками – то еще народное творчество, но если нужда заставит…
Я решил, что нужда уже заставила – и со следующего дня я с девчонками по два раза в день в овражек знакомый наведывался. Глупостями, конечно, заниматься не стал: они накапывали по паре корзин угля, вытаскивали его из оврага наверх и там его просто раскладывали на солнышке сушиться. Правда, один раз нам не повезло: дождик пошел и все высушенное снова промокло, но ведь мы никуда не спешили, а дожди шли крайне редко. А народонаселение к моим занятиям относилось в целом все же положительно, ведь я, ничего никому не объясняя, вон уже сколько полезного сделал! А ближе у середине сентября, когда на берегу оврага уже кубов двадцать относительно высохшего угля лежало, я собрал племя и весь уголь мы толпой за день к домам перетащили. К домам: их уже три было выстроено: один для меня и котиков, один – сильно побольше – для всех остальных и еще один «на всякий случай», а пока он был большим складом всего нужного. И весь был заставлен корзинами с разным провиантом.
