Пулемётчики каждые несколько минут пускали в сторону залива ракеты, освещавшие только множество плавающих трупов среди невысоких волн. Больше никто выбраться на берег здесь не пытался.
К 5 октября кайзеровские вояки прекратили попытки захватить острова.
Попытки пробиться с юга — со стороны Ковно — успеха не имели по причине малочисленности германских войск, на участке Северного фронта противник всюду перешёл к обороне.
Седов вернулся в Петроград триумфатором, разве что не на белом коне и с лавровым венком на чёрной с проседью стриженой шевелюре. Он, Брусилов, Бонч-Бруевич, моряки Балтфлота, отстоявшие острова, латышские стрелковые полки, казаки, пулемётчики, особые офицерские роты и батальоны стали героями дня. Да что дня — недель, месяцев… Британский, французский, американский посол, а также две дюжины представителей государств пожиже приволокли верительные грамоты, признав Совнарком действующей законной властью России. Через одно из них, достаточно нейтральное, удалось передать в Берлин предложение о переговорах по прекращению огня.
Германцы согласились моментально, предложив встречу в Брест-Литовске. Памятуя пресловутый Брестский мир, Седов предпочёл небольшое село в «серой зоне», не занятой никакими войсками, в Белоруссии, поскольку Ставка по-прежнему находилась в Могилёве.
Выехал сам, прихватив Васильковского и Брусилова, а также свою обычную свиту приближённых. Со стороны германцев делегацию возглавлял принц Леопольд Баварский, командующий Восточным фронтом, австрияки, турки и болгары не участвовали — по настоянию российской стороны.
— Не слишком ли опрометчиво, Леонид Дмитриевич? — в который раз спросил Брусилов, когда тряслись по разбитой и грязной дороге где-то в Минской губернии. — Вся верхушка армии и государства разом. А прихлопнут нас?
— Боитесь? Так пересаживайтесь в другое авто и дуйте в Могилёв, сам справлюсь! — рявкнул на него Седов сгоряча, но Брусилов только покачал головой, закрутил ус и остался.
Наконец, приехали, оказалось, это даже не деревня, а заштатное еврейское местечко, из-за близости фронта опустевшее. Выехавшие загодя солдаты привели в относительный порядок самый крупный дом, прибрали, протопили — уже подкрадывались морозы. Как раз подоспели германцы.
Принц Леопольд был стар, что особенно подчёркивала длинная седая борода, ветеран франко-прусской войны, судя по орденам, подумать только. В качестве партнёра по переговорам подходил весьма плохо, особенно учитывая хитрую схему, приготовленную в Смольном.
Он искренне удивился, узнав, что за столом переговоров присутствует во главе делегации не Брусилов, а первое лицо государства-противника, о чём, естественно, немцы заранее не предупреждались. Ещё более изумился, когда Седов попросил о 5-минутном разговоре тет-а-тет, выгоняя обе свиты переговорщиков к бениной матери. Заинтригованный, генерал-фельдмаршал согласился, не вполне понимая, с кем имеет дело. Авантюрист-попаданец не погнушался бы взять принца в заложники, если бы счёл такой путь наиболее эффективным.
— Буду краток, — заявил на сносном немецком. — Подписать официально перемирие не могу, меня сожрут живьём союзники по Антанте, их ненавижу больше, чем вашего кайзера. Предлагаю нечто лучшее: прекращение боевых действий и торговое партнёрство с тем, чтоб вы продолжили войну на Западном и Южном фронте до победного конца. До вашей победы.
— Нихт ферштейн…
Разумеется, он прекрасно понял сказанное, но не въехал в суть предложения. Седов терпеливо объяснил.
— В Германии кризис продовольствия, простой люд и брюкве рад. Вам не хватает очень многого. Официально, на правительственном уровне, ничего не дам, но мы тщательно закроем глаза на то, что русские купцы продадут Берлину всё, ему необходимое для продолжения войны. Второе. Проводим обмен пленными. Нам продолжение войны ни к чему, ни один солдат, вернувшийся из плена, больше не выстрелит в германца, ваши восстановят силы — и марш-марш во Францию. Третье. Ваш генерал Гутьер, если договоримся, возобновляет попытки прорваться на юг, в направлении Восточной Пруссии, и внезапно не встречает сопротивления. Армия, запертая в Риге, а это более 80 тысяч, по нашим подсчётам, с вооружением и знамёнами выходит к своим и далее марширует к Ипру, а вы не боитесь удара в спину. Иначе им скоро придётся жрать лошадей, продовольствия в городе недели на две, потом займутся каннибализмом. Затем в Ригу войдут латышские стрелки и возьмут их тёпленькими. Прошу простить, возьмут холодными. В ноябре — без подвоза дров, угля и провианта им не выжить.
— Но цивильное население Риги тоже погибнет! — подал первую реплику фельдмаршал.
— Эта жертва войны ляжет на вашу совесть. У вас иные предложения?
— Я-я. Штаб требует вывода ваших войск из Лифляндии и Эстляндии, разоружения Балтийского флота.
— Но, вероятно, ваш штаб не учёл последнего поворота событий. Русская армия — уже не то сборище оборванцев, что пыталось на вас напасть в июне. Мы подтянули дисциплину и боеспособность. А вы слабеете от войны на два фронта, не считая южных. Следующее предложение уже не будет столь щедрым с нашей стороны. Наконец, вы не можете не знать, что уже месяц как в ваших войсках развернулась социалистическая пропаганда, разлагающая армию изнутри. Вы заслали к нам большевиков? Мы к вам — не менее отвязанных марксистов с лозунгом «Желать поражения своему правительству в империалистической войне». Они, кстати, будут растлевать и ваши войска под Ипром. Могу отозвать. Или нет. Выбирайте. Ауф видерзейн.
Сказать, что принц был ошарашен и краткостью переговоров, и наглостью русского еврея, значит — не сказать ничего. Когда адъютанты уводили фельдмаршала, он находился в ступоре.
По возвращении в Петроград Седов немедленно подвергся атаки британского атташе, того, что наносил первый визит вежливости, хотя в этот раз вежливости поубавилось.
— Вам сказали, что я собираюсь подписать с кайзером сепаратный мир? Плюньте в глаза тому, кто вам это сообщил. Ах, премьер-министр… Не доплюнете, понимаю, до Лондона далеко. Никакого мира не будет, Германия и Австро-Венгрия шатаются, турки и болгары без них — ничто. Думаете, наш лозунг «справедливый мир без аннексий и контрибуций» заставит отказаться от военных трофеев, когда тевтонские недоноски поднимут лапы кверху? Подчёркиваю: спра-вед-ли-вый мир. То есть с трофеями, от которых не откажемся.
— Мой бог… Тогда зачем была эта встреча с врагом? — не понял англичанин.
— Запудриваю Берлину мозги. Как это выразить по-английски? Ввожу в заблуждение, чтоб ослабить их давление на Лифляндию и выиграть время на восстановление армии, разложенной социал-демократами. Дадите танки — возьмём Кёнигсберг. Не дадите — тоже возьмём. Но позже.
— Ваша политика столь необычна, что Форин Офис вынужден обдумать происходящее и сформировать своё видение.
— Думайте. Формируйте. А мы пока очистим от немцев Ригу. Вам последние месяцы что-то не особо удаются масштабные операции, — Седов не удержался от подъёб… от подколки, что явно пришлось сэру не по душе.
Но председатель и не собирался гладить паразита по шерсти. На русской земле пусть знает своё место.
Следующим напросился посол Франции, получивший те же заверения.
— Месье посол! Наше положение в корне отличается от имевшего место в начале войны, когда Россия выступала равным союзником, могучей империей. Сейчас мы обескровлены внутренним кризисом, последствия которого будут сказываться ещё несколько лет.
— Разумеется. Мы понимаем ваше положение.
Француз, также военный атташе, ничуть не напоминал британского сэра-солдафона, был такой прилизанный, обтекаемый, усишки крохотные, волосики набриолиненые.
— Раз понимаете, наш Наркомфин, по-французски — министерство финансов, подготовил заявку на выделение вашим правительством ещё одного кредита, чтобы Россия могла выполнять союзнические обязательства до победного конца войны. Полагаю, осталось менее года, мы растлеваем германскую армию марксистской пропагандой изнутри — точно так же, как это они сделали с нашей армией, их экономика надорвана, ресурсы иссякли.
