– Куда! – закричал Михаил, но Джамперс уже умчался куда-то вдаль.
Михаил поднял с земли мать, довел ее до машины и вместе они поехали по дороге, высматривая в полях силуэт оседланного мальчиком кенгуру. Позади грохнуло еще несколько разрывов, и наступило затишье.
* * *
Примерно через час их поиски увенчались успехом. Василиса Петровна глянула сквозь тополя, стоявшие у края дороги, и радостно вскрикнула:
– Миша, Миша, да вот же они!
Михаил остановил машину и посмотрел туда, куда указала мать. Там, под кленом, можно было разглядеть кенгуру и мальчика в каске, который пытался стянуть с кенгуру бронежилет. Джамперс был несколько этим озадачен, но все же бронежилет отдал. С некоторым трудом он подошел к Васе.
– Вася, – крикнул Михаил, – иди сюда!
– Сейчас, папа. Посмотри, какой я солдат!
– Давай быстро. Бабушка ждет.
– Пап, а можно я на нем поеду?
– Нельзя.
– Ну почему, пап? – Михаил вышел из машины и подошел поближе.
– Вася, он тебя вон куда завез, еле нашли. Бабушка волнуется. Да и ему, думаешь, легко? Ты вон какой вымахал.
– Пап, а можно мы его с собой заберем? Ты мне собаку обещал…
– Нет, нельзя. Это же не собака, его же не прокормить.
– Ну, папа… – Вася уже почти плакал, и Михаил все же сдался.
– Хорошо, давай так: сдадим в зоопарк, будешь приходить и там помогать. У нас его держать нельзя. Будет он там работать как Гена-крокодил.
С этим Вася согласился. Джамперса уговорили погрузиться в машину, и вся семья направилась в Донецк. Это совпадало с направлением, избранным Джамперсом, и он не возражал.
* * *
В зоопарке Джамперс был разве что в детстве. Правда, в сиднейском; донецкий зоопарк был куда скромнее. Документы о прививках были в бронежилете, так что с этим вопросов не возникло, и вскоре Джамперс был принят на баланс в организацию, сотрудники которой, в отличие от украинских солдат, отлично знали, чем и как кормить большого красного кенгуру. И самое приятное для него было, что он оказался не единственным кенгуру в зоопарке, так что теперь ему было с кем пообщаться, поиграть и с кем дружить.
Не прошло месяца, и к зоопарку подъехал джип, с которого ребята в камуфляже выгрузили еще одного кенгуру. Немного поспорив с дирекцией, они все же передали это животное на передержку, и спустя еще некоторое время в вольер к удивленному и восхищенному Джамперсу впрыгнула Дженни. Я думаю, читатель понимает, как она попала сюда.
Так и завершилась эта странная история.
Наталья Волгина. ЗАДУМЧИВАЯ КОРОВА
На балконе большого дома, на сто семнадцатом этаже, жила задумчивая корова. Она любила задумчиво смотреть на закат, который летом заслоняла задумчиво шелестевшая береза. На задумчиво шелестевшей березе жили в гнезде задумчивые от вечного голода вороны. Каждый год вороны производили задумчивых воронят, которые не галдели, как все птенцы, а размышляли о смысле жизни. По причине крайней задумчивости они переставали есть и помирали один за другим, к удивлению ворон, которые все по той же задумчивости отправляли в свой рот принесенных детям червей. Корова, которая жила на балконе, видела, что вороны едят дитячью еду, но по задумчивости забывала им об этом сказать; она пыталась разглядеть закат и задумчивые облака, которые добавляла себе в чашку с кофе. Она любила кофе-гляссе. Летние перистые были со вкусом ванили, осенние тяжкие – маслянистые, словно хороший пломбир. Кофе корова выпивала много, облаков над ее домом было мало, и никогда не шел дождь. Задумчивый хозяин доил корову и удивлялся, что молоко шоколадного цвета и с привкусом кофе – кофе с молоком, – но забывал осмотреть балкон, потому что в очередной раз размышлял, как оплатить счета за электричество. Счета накапливались: корова, заглядевшись на особо нежный закат, забывала выключить чайник, и тот задумчиво свистел, пока не выкипал полностью.
По утрам корова спускалась на соседний луг позавтракать, размышляя о тщетности сущего на примере клевера, съедаемого без остатка. Шла она по ступенькам рассеянно, цокая копытами, как каблучками, и живший этажом ниже конь смотрел ей вслед, задумчиво размышляя о преходящей прелести коров, о субъектности и самопознании, и о конечности бытия. К вечеру корова возвращалась на свой балкон, садилась на тощий продавленный табурет, наливала чашку кофе, ложкой зачерпывала облака, разводила ветви березы рогами и долго всматривалась в пламенеющую закатом даль. Там Фата-Морганой дрожал неведомый рай, и много-много коров бродили среди лугов, поросших клевером, и все они, казалось, задумчиво кивали в ответ, когда корова со сто семнадцатого этажа спрашивала, не хотят ли они кофе…
Анна Гройсс. МОЛИТВА
Кто перемешивает сны, точно сахар в стакане с чаем?
Диана Аделаида П., моя дочь
– Эй, ты, находящийся наверху бог неба Тенгри,Ты творец всего сотворенного, Ты бог всего созданного. Эй, вы, небесные духи, возвысившие моего отца, Ты, онгон-господин, который возвысил и мою мать. Эй, вечный Тенгри, подари мне мелкий рогатый скот! Эй, Тенгри, дай нам хлеба! Пошли нам главу дома! Эй, творец всего созданного! Ты бог всего сотворенного! Прошу тебя через своего отца:
– Эй, отец, ниспошли мне добро и благоденствие. Помоги мне.
Отрывок из молитвы тюрка-шаманиста
– Алыке! О небо! Куда ты делся? Алыке!
Она потеряла ребенка! Только что ее сын был здесь! Обливаясь слезами, она пробежала по благоухающей розами аллее Карагачевой рощи, затем, легко перемахнув через длинную цветочную клумбу, оцарапав шипами голые лодыжки, метнулась к Большому Чуйскому каналу. Ею вдруг завладел страх, что Алыке стоит у пологого каменного спуска и вот-вот свалится в воду. К счастью, она выскочила к старому мостику Усенбаева, огляделась – никого. В летнем безветрии вязы стояли тихо, чуть пошевеливая листвой, беззаботно пели птицы. Вдалеке, на противоположной стороне канала, отделяющего парк от городской застройки, лаяла собака.
Она миновала переправу и некоторое время хаотично кружила между приземистыми домами, поднимая сухую белую пыль. Все вокруг словно вымерло, только однажды мелькнула вдалеке человеческая фигура.
– Вы не видели мальчика в белой панамке, на трехколесном велосипеде? – крикнула она, но ответа не получила. Разозлившись, топнула ногой, пыль взметнулась вверх удушливым облаком.
Интуиция шептала ей, что Алыке здесь нет, и искать его нужно возле другой воды: у одного из прудов, располагавшихся в глубине лесопарка. Влекомая материнским инстинктом, позволяющим чувствовать собственное дитя на расстоянии, она помчалась обратно к мостику. Пересекши канал, углубилась в заросли карагача и вскоре выбежала к покрытому ряской пруду. На той стороне шумел сосновый бор. Вдоль берега тянулся песчаный пляж, виднелась покосившаяся будка спасателей и заржавевшие кабинки для переодевания, чуть дальше лежала перевернутая вверх дном иссохшая лодка с облезшей голубой краской. В отдалении возвышался мраморный павильон с тремя узкими арками – великолепная позиция для обзора, лучше не придумаешь.
И вот, в последний момент, когда она, задыхаясь, взлетела по ступенькам на смотровую площадку, с которой открывался широкий вид на окрестности, ее угораздило проснуться!
Еще немного, и она нашла бы его, своего ребенка, а теперь он, навеки потерянный, одиноко скитается в ее сне! Ощущение непоправимой утраты сжало ей грудь.
Не открывая глаз, мать скорбно и неподвижно лежала в сумерках, прокручивая в памяти ускользающие детали видения, объятая тоской о сыне, навсегда канувшем в неизвестность в том шатком и непостижимом мире, о котором никому доподлинно не известно: существует он на самом деле или нет? Сон еще не покинул ее, и она, почти не дыша, безуспешно пыталась ухватить мыслью невесомые обрывки его, чтобы исправить произошедшее, вернувшись в тот роковой момент, когда она отвлеклась, заглядевшись в зеркало, и упустила сына. Но видение неумолимо таяло, вместе с ним рассеивался страх, и вскоре она окончательно вынырнула на поверхность бытия.
