Ответа Дэн не получил.

— Проклятие, Кэрол, не позволяй ему вот так сломить нас!

Ответа по-прежнему не было.

Дела в коридоре, кажется, приняли скверный оборот. Уже не было лихорадочной спешки, резких звуков. Их сменила тишина, еще более зловещая. Потом прозвучал голос врача.

— Конец, — сказал доктор.

— Черт возьми! — воскликнул Дэн и отшвырнул книгу. Он сел на белую больничную кровать. Он продирался сквозь провода, магнитные ленты и капельницы, пока не добрался до жены. Дэн положил ее голову на свое плечо. Длинные светлые волосы заструились по его груди.

Дэн обнял Кэрол, прижал ее к себе и замер.

Тем временем команда экстренной помощи устало стягивалась в комнату отдыха, где санитары обратили взоры к телевизору.

— Эй, — сказал кто-то. — Да это же, кажется, Дэвид Прайс.

Джиллиан сидела в гостиной в доме Песатуро, не зная, за что приняться. Том невидящим взором уставился в пол — как будто на вытертом ковре надеялся прочитать тайну жизни и смерти. Лори скрылась на кухне, где, судя по отчетливому запаху чистящего средства «Пайн-Сол», объявила священную войну грязи. Таким образом, на долю Либби и Топпи выпало заниматься с Молли. Сейчас малышка подсунула Либби обувную коробку с кукольными нарядами, тогда как Топпи было вменено в обязанность облачить в ярко-розовую пелеринку плюшевого Винни-Пуха. Джиллиан никак не могла до конца уяснить, как относиться ко всему происходящему и что последует дальше.

Том пялился в пол, Лори драила кухню, Молли играла, а Джиллиан? Она не понимала своего места и роли во всем этом. «Клуб непобежденных» распался, раскрошился на куски. Все его члены враз отдрейфовали друг от друга, хотели того или нет. А поодиночке они явно были не так сильны, как вместе. Ожесточенная Кэрол поддалась своей страсти к саморазрушению. Чудаковатая Мег испарилась в тот момент, когда ее близкие больше всего в ней нуждались. А Джиллиан? Беспощадная, непреклонная страстотерпица Джиллиан? У нее больше не было своего воинства, чтобы вести его в бой. Она сидела рядом с матерью, медленно сжимая и разжимая в руке золотой кулон Триш с изображением Святого Христофора, и пыталась упорядочить теснящиеся в голове мысли.

Если то, что сказал Гриффин, правда, то членов «Клуба непобежденных» принесли в жертву дважды. Сначала насильник надругался над их телами. Затем — над их разумом. Он одурачил их — не просто заставив мстить, а направив эту месть на какого-то бедного парня, который пытался объяснить им, что ни в чем не виноват. Бедный Эдди Комо, отстаивавший свою невиновность вплоть до скорбного конца.

Джиллиан боялась, что если слишком долго будет размышлять обо всем этом, если будет думать, думать, думать: о том человеке, об Эдди, о них всех, о Триш, то начнет пронзительно кричать от ужаса, а кончит тем, что разнесет все в комнате в куски.

Если она будет слишком глубоко во все это вдумываться, то снова окажется в том темном подвале, где погибла ее сестра. И тот человек, изрыгая грязную ругань, опять будет стискивать ее горло. И при этом потихоньку смеяться, точно зная, что, когда потом Джиллиан попытается найти правосудие, то опять-таки будет лишь послушным орудием осуществления его планов.

А тем временем Триш будет умирать там, на кровати.

Год назад Джиллиан позвонила Мег, позвонила Кэрол. Она сказала им: да, однажды вы оказались жертвами, но такого никогда не случится впредь. Она заверила их, что они могут исправить свою судьбу, отвоевать утраченное. Она утверждала, что они победят.

Она солгала им.

Неужели вот это все, что ждало их в конце концов? Стараешься и терпишь крах, стараешься и проигрываешь. Получается, что противник не только сильнее физически, но также и хитроумнее? Можно биться изо всех сил, но все равно твоя сестра умирает. Можно арестовать, в конце концов, педофила и убийцу, но этот человек будет только улыбаться и рассказывать тебе в подробностях, как глумился над твоей женой.

Дэвид Прайс. Дэвид Прайс. Все это дело сходилось на Дэвиде Прайсе. Обаятельном и как будто совершенно безобидном человеке, идеальном соседе Дэвиде Прайсе.

Джиллиан сжала в кулаке медальон Триш. В конце концов, не так уж трудно перенести всю ярость на другой предмет. Теперь она желала смерти Дэвиду Прайсу. И теперь Джиллиан впервые по-настоящему поняла Гриффина. А потом У нее, в первый раз за последние несколько часов, забрезжила идея.

Открылась и закрылась входная дверь. Это Лори, ходившая за почтой, вошла в комнату, перебирая пачку корреспонденции.

Дойдя до середины пачки, мать пропавшей девушки вдруг пронзительно вскрикнула.

— С вами Морин Хэверил, я веду свой репортаж с территории ведомства исправительных учреждений в Крэнстоне. Сегодня стали известны новые потрясающие разоблачения в деле Насильника из Колледж-Хилла, которое вновь приобрело актуальность прошлой ночью, когда была зверски убита студентка университета Брауна Сильвия Блэр. Был ли двадцативосьмилетний Эдди Комо, трагически застреленный в понедельник перед Дворцом правосудия «Ликт», настоящим Насильником из Колледж-Хилла, в чем его и обвиняли? Или же Комо стал еще одной жертвой в маниакальной садистской игре? Я нахожусь сейчас рядом с тюремным заключенным Дэвидом Прайсом, уже осужденным убийцей, утверждающим, что ему известно подлинное имя Насильника из Колледж-Хилла. Однако, по его словам, полиция неоднократно игнорировала предлагаемую им помощь. Мистер Прайс, что вы можете сказать нам по поводу нападения на Сильвию Блэр?

— Добрый день, Морин. Можно я буду звать вас Морин? — произнес он дружелюбно, а затем улыбнулся ей своей самой приветливой улыбкой.

— Если вам так хочется. Итак, мистер Прайс...

— Пожалуйста, называйте меня Дэвид.

— Дэвид, по вашим словам, вы обладаете информацией, касающейся очень серьезного криминального дела. Откуда вы знаете Насильника из Колледж-Хилла?

— Ну, у нас с ним что-то вроде дружбы по переписке.

— Дружбы по переписке?

— Да. Видите ли, этот человек и есть настоящий насильник, он присылал мне письма.

— Письма? То есть больше одного?

— Совершенно верно.

— Интересно. Сколько же писем вы получили от того, кто, по вашему утверждению, и есть настоящий Насильник из Колледж-Хилла?

— Пожалуй, шесть-семь.

— И когда вы получили первое письмо?

— Больше года назад, вскоре после того, как меня приговорили к отбыванию наказания в «Максе». Конечно, вначале я отнесся к этому не слишком серьезно: зачем какой-то насильник станет мне писать? Лишь несколько дней назад я пришел к выводу, что, пожалуй, тут нет подвоха и этот человек действительно тот самый насильник.

— Могу я увидеть эти письма, Дэвид? Они у вас? Вы покажете их нашим зрителям?

— Они, конечно же, у меня, Морин...

— И что же?

— Но ведь это улика, не так ли, Морин? Письма от преступника. Едва ли такую вещь можно просто так вертеть в руках. Мне следует сберечь их для полиции штата. Это ведь расследование по делу особой важности. Я не хочу делать ничего такого, что могло бы его развалить. — Он снова улыбнулся ей.

Журналистка нахмурилась:

— Но вы ведь сказали, что полиция штата не принимает ваших заявлений всерьез, не так ли, Дэвид?

— Полиция штата не слишком жалует меня.

— Почему, объясните?

— Ведущий следователь по этому делу, сержант Гриффин, был некогда моим ближайшим соседом. Сержант Гриффин никогда меня особенно не любил. Он вечно был занят на службе, вы же знаете: у этих детективов из полиции штата очень важная и ответственная работа. Но это же означало, что его жена подолгу оставалась дома одна. Мы с ней очень сдружились, и я думаю... ну, я думаю, сержант Гриффин, возможно, видел в этом угрозу для себя. Не то что бы у него были какие-то реальные причины так считать. Его жена была прелестной женщиной, очень милой. У меня нет никого из близких, и она была так любезна, что составляла мне компанию. Она была действительно замечательной, красивой и сексуальной леди.