— Ты меня всю уже испачкал, — усмехаюсь, смотря на белые подсыхающие пятна на груди. За ночь он ни разу не воспользовался презервативами. Не успевал, как потом оправдывался. Слишком уж я мозгоотключающая особа.

— Ещё нет, Пончик. Спинка ещё чистенькая. Да и попка тоже особо не тронута. Ничего, доберусь и до них, — бубнит он, приоткрывая один глаз и смотря на часы, стоящие на тумбочке. — Работать пора, Пончик.

Согласно мычу и нехотя выбираюсь из развороченной постели. Тяну на себя скомканное покрывало. Укрыться хочу. Но этот деспот перехватывает и отбирает материю.

— Не смей прятаться от меня, — строго рычит.

— Вадим! — топаю ногой, да так, что грудь чёртова колышется.

— Иди, Пончик, или завалю, и мы никуда не пойдём.

— Ты просто невыносим! — фыркнув, сбегаю в ванную.

Спрятавшись за дверью, выдыхаю и в зеркало смотрю. Долго так, придирчиво. Вот что он со мной делает? Я ведь… Поверить могу. И привыкнуть.

Утренние сборы проходят совсем непривычно для меня. Выйдя из душа, слышу из кухни звуки готовки. Осторожно заглядываю.

На моей кухне готовит мужчина. Большой, полуголый, уверенный в себе и нахально красивый. Жарит яичницу, заваривает кофе обычный, растворимый в кружки.

— Я тебе полотенце на крючок повесила. И зубную щётку новую положила. Она, конечно, детская, но другой у меня нет, — лепечу, присаживаясь на табуретку.

— У тебя есть ребёнок? — спрашивает Вадим, продолжая готовить.

— Нет, — качаю головой, хоть он и не видит мои телодвижения, спиной ко мне стоит. — Это… Племяннику покупала набор, там десять штук в коробке.

Он молчит, я же сбегаю в комнату. Быстро одеваюсь и возвращаюсь в кухню.

— Ты всегда ведёшь себя так нагло? — спрашиваю, обнимая ладонями горячую кружку с кофе.

— Я готовлю завтрак для своей женщины. Что в этом наглого? — отвечает и, подхватив сковороду, разворачивается. Ловит мой задумчиво блуждающий взгляд.

— Я не твоя женщина, Вадим, — качаю головой.

— Ешь, Пончик, — усмехается он, поставив сковороду на досточку. Проходит мимо, целует в макушку и пропадает в недрах квартиры.

Я ем. И мысленно выстраиваю с ним диалог. Надо как-то обозначить, что всё это было, конечно, здорово, но повторять мы не будем. Одна ночь, и всё. Никаких отношений. Между нами до сих пор пропасть. И ни к чему всё усложнять.

Мужчина возвращается довольно быстро. С влажными волосами и пахнущий теперь моим гелем для душа. Цветочным, блин. И это, как ни странно, заводит. Аж горло пересыхает. Машинально отпиваю кофе и стараюсь не смотреть на него.

— Поедем вместе, — ставит перед фактом.

— Спасибо, я сама, — решительно отказываюсь.

— Хватит упрямиться.

— У меня есть машина. И, кроме университета, я работаю в клинике.

— Отвезу и в клинику. Не проблема.

— Слушай, Вадим… — прочищаю голос.

Мобильник мужчины громко вибрирует, отвлекая от разговора. Мужчина смотрит на дисплей и тут же отвечает.

— Да, скоро выезжаю. — чеканит он, продолжая жевать яичницу прямо из сковородки. — Чего так рано? До пар ещё целый час.

Наверное, с Демидовой общается. Поднявшись, оставляю мужчину и выхожу из кухни. Нужно сумку собрать и волосы заколоть. Ещё кровать застелить. И посуду хорошо бы помыть, конечно.

— Ты готова? — спрашивает Вадим, минут через десять заглядывая ко мне.

— Да, но я всё же сама доберусь, — выпрямляюсь, разглаживая покрывало на постели.

— Ладно, упрямица, — фыркает он и глаза закатывает. — Иди сюда. Поцелую так, чтобы весь день обо мне думала, и поеду.

И ведь он меня действительно целует так, что я думаю о нем. О его руках, губах, улыбке ироничной. И словах, что он шептал в порыве страсти.

Две пары проходят сумбурно и почти ничем не запоминаются. На автомате выдаю тему, провожу лекцию, даю задания. И совсем не реагирую на шутки студентов.

А вот на третью пару иду как на эшафот. Потому что она проходит у второго курса. Захожу в аудиторию и сразу же попадаю под прицел нахальных глаз.

Вадим сидит в последнем ряду. Вальяжно, свободно, словно хозяин положения. Улыбается хитро и пожирает меня взглядом. Я пытаюсь не обращать внимания. Осматриваю притихших учащихся.

— Добрый день, — сухо киваю аудитории и направляюсь к столу.

— Вы сегодня отлично выглядите, Паулина Андреевна, — отвешивает комплимент молодой парень, сидящий в первом рядом.

— Спасибо, Никитин, — спокойно отвечаю. Знаю, что это просто подхалимство. Всем студентам хочется подружиться с преподавателем. Особенно перед сессией.

— Да, и вправду, будто светитесь, — поддакивает девушка. Дежурно ей улыбаюсь и останавливаюсь в центре зала.

— Давайте начнем нашу пару. В четверг у вас экзамен, и никакими комплиментами не отмажетесь у меня, — строго грожу, стараясь не смотреть на телохранителя. Он, небось, ухмыляется с высоты своего места.

— Ваш предмет мы точно сдадим, Паулина Андреевна! — выкрикивает Сазонов. Бровь выгибаю, смотря сурово. Парень залихватски улыбается. — Вы просто умеете донести информацию с первого раза. Все в голове укладывается и запоминается.

— Раз все у тебя, Сазонов, укладывается, может быть, ты выйдешь к нам и расскажешь предыдущую тему. На чем мы остановились?

— Ну, Паулиночка Андреевна, чего вы начинаете? Нормально ведь общались! — канючит парень, вызывая смех однокурсников.

— Так, все. Шутки в сторону. Завтра экзамен и никаких послаблений. Вы меня знаете, на пересдачу отправлю и праздники испорчу! Вам оно не надо, мне — тем более.

Передергиваю плечами и начинаю лекцию. Время тянется слишком долго. Просто какая-то бесконечная пара. И всё из-за одного наглого телохранителя, что так лихо ворвался в мою жизнь.

Куда бы я ни отошла, я чувствую его взгляд. Тяжёлый, тёмный, обжигающий. Он будто раздевает меня.

Каждое моё движение Вадим цепко отслеживает. Благо я не сбиваюсь, в словах и терминах не путаюсь. И сохраняю просто титаническое спокойствие.

Как только пара заканчивается, спешно прощаюсь и вылетаю из помещения.

К счастью, больше его не увижу. Во всяком случае, сегодня. Отстрелявшись, я с чистой совестью еду в клинику. Отрабатываю смену. Ровно в шесть закрываю кабинет и отправляюсь домой.

Меня охватывает странное напряжение уже в подъезде. Я даже останавливаюсь между этажами, анализируя собственные ощущения. Из-за Вадима? Я жду его наглого вторжения? А что, если он уже стоит перед дверью?

Зачем-то к перилам прижимаюсь и в просвет между этажами смотрю. В подъезде тихо. Никого нет, кроме меня.

Господи, Паулина! Тебе тридцать семь лет, а ты занимаешься ерундой.

Тряхнув головой, продолжаю путь. И сама себе обещаю, что, если вдруг он явится, я ему просто дверь не открою. А еще лучше — притворюсь, что дома никого нет.

Только вот планы мои меняются кардинально.

Не успеваю дойти до квартиры, уже вижу распахнутую настежь дверь и замираю на ступенях.

Свет из лестничной клетки освещает мою прихожую и часть коридора. И внутри творится полный бедлам.

На ватных ногах добираюсь, смотрю на дверь со срезанными замками. Сглатываю и переступаю порог собственной квартиры.

Вещи разбросаны, шкафы перевернуты, книги на полу, осколки ваз и сервиза, который мне еще мама на свадьбу дарила.

Всё вверх дном.

Я стою на пороге и не могу двинуться. Даже дышать не могу. Словно парализованная. Просто не верю, что это происходит со мной.

Справившись с первым потрясением, вытягиваю из сумки телефон. Набираю короткий номер полиции. Как только отвечает дежурный, диктую адрес.

— Меня ограбили, — выдыхаю, когда спрашивают, в связи с чем я их вызываю.

Только после звонка включаю холодную голову и начинаю осмотр нанесенного ущерба. Стараюсь ни к чему не прикасаться.

Обхожу осколки и разорванные вещи. Радуюсь своей осмотрительности. Важные документы я держу в клинике, в кабинете. И деньги в наличке не храню.