— Куда ускакала? Фамилию скажи! — летит мне в спину.

— Еремеева. А зачем тебе? — встрепенувшись, останавливаюсь. Оборачиваюсь и хмурюсь.

— По делу Еремеевой. Там ограбление… — Вадим игнорирует мой вопрос и подходит близко.

Пячусь, упираюсь спиной в дверной косяк. Вадим продолжает говорить. Мой домашний адрес называет. А вот его свободная рука нагло пролезает под плед, в который я завернулась, и активно мнёт мои телеса.

— Нам… на работу… Вадим… — шепчу, вздрагивая от каждого касания.

— Давай, на телефоне, — бросает он коротко абоненту и, швырнув аппарат на кровать, рывком закрывает мне рот поцелуем.

И всё моё сопротивление сгорает под натиском этого хищника. Я оплетаю его шею руками. Тянусь на носочках, отвечая с жадностью. Царапаю смуглую кожу. И животом чувствую его каменное желание.

— Мозгоотлючающая, Пончик, — нехотя прервав поцелуй, выдыхает Вадим. — В субботу ты работаешь?

— Только в клинике до полудня.

— Отлично. Никаких планов на выходные не строй. Увезу тебя в глушь и не выпущу из постели, — он не спрашивает, перед фактом ставит. А я почему-то не возмущаюсь. — Иди первая в душ. Мы действительно опаздываем.

Утренняя спешка не даёт нам нормально поговорить о наших столь грандиозных планах. После душа, переодевшись во вчерашний офисный костюм, пропускаю мужчину в ванную и иду пить кофе. На завтрак времени нет. Пока Вадим одевается, делаю пару бутербродов, в машине поедим.

Во время поездки мы тоже не обсуждаем «наши планы». Вадим по телефону общается и бутер жуёт. Как только его чёрный монстр заворачивает к парковке и я вижу стоящую с ещё одним здоровяком Демидову, требую мужчину остановиться.

— Ты чего, Пончик? — удивляется он.

— Я не хочу, чтобы о нас знали студенты. Пожалуйста, высади меня здесь, — тараторю, осматриваясь.

— Ладно, — соглашается Вадим, заезжая между двумя крупногабаритными машинами.

— И вот ещё что. На экзамен я тебя не пущу.

— Я не могу оставить Алину, Паулина, — качает головой мужчина.

— Да, я понимаю. Но в аудитории кроме неё будет десяток-другой учащихся. И никто больше не зайдёт. Ты можешь постоять у дверей. Но на мой экзамен ты не зайдёшь.

— Ух, кто-то опять училку включил, — хмыкает он. — Ладно, но для проформы попробую пролезть.

— Да, попробуй, — фыркаю и, отвернувшись, собираюсь уже выйти. Но нет, этот мужчина никогда не даёт оставить за собой последнее слово. Очередным рывком к себе тянет и целует.

— Вечером заберу тебя, Пончик. И не спорь, иначе никакого сладкого не получишь, — строгих ноток добавив в голос, грозит Вадим.

— Хорошо, — сдаюсь со вздохом. Как-то слишком быстро я стала покорной.

Выйдя из машины, быстро иду в здание университета. И даже короткое «здрасте» от Демидовой не слышу.

Перед экзаменационной аудитории Вадим устраивает целый концерт. Даже взятку мне предлагает. Хочется его этими деньгами придушить. В итоге, загнав студентов в помещение, я от души хлопаю дверью перед его носом. И это совершенно точно не постановка. Я на самом деле злюсь.

— Вот это вы мощь, Паулина Андреевна! — присвистывает один из ребят.

— Так, мы выбились из графика, — одёргиваю пиджак и иду к своему столу, на котором стоит розовая квадратная коробка.

— Это вам, Паулина Андреевна, чаю попьёте, — отвечает староста класса на мой молчаливый вопрос.

— Это от чистого сердца, — замечает второй, видя моё перекошенное лицо. — Просто поднять вам настроение. Вы в последнее время грустная ходите.

Открываю крышку. А там… моя любимая запрещёнка. Пончики. Разные, вкусные. Аж слюни копятся во рту. Я ведь один несчастный бутерброд съела. Решительно закрываю вкусняшку и отодвигаю на край стола.

— Спасибо, давайте всё же вернёмся к нашему экзамену, — киваю ребятам. Они часто носят мне разные сладости. Кому-то алкоголь дорогой, а меня можно и шоколадкой задобрить. Вот такая я…. Пончик, одним словом.

Три часа, отведённых на экзамен, проходят довольно тягомотно. Я устаю больше, чем за всю смену работы в клинике. Помогаю ребятам как могу, не хочу их оставлять на пересдачу и мучить. Другие преподаватели за меня постараются. Да и всего лишь второй курс, зелёные совсем.

Выхожу самой последней из аудитории. Оглядываюсь по сторонам, но Вадима не вижу. Конечно, он с Алиной ушёл. У неё ещё пары есть.

Остаток дня проходит в сумасшедшем темпе. Как всегда, после универа еду в клинику. На этот раз на такси, машину оставила у дома. На второй работе долго не задерживаюсь. Мне нужно разобраться с собственной квартирой. Замки там поменять. Прибраться. И созвониться с Артёмом. Что-то он после встречи с моим любовником перестал звонить. И мне не хочется верить в его причастность.

Впервые за эти дни я набираю номер Вадима. Мужчина сразу же отвечает.

— Я освободилась, но мне надо домой заехать, — говорю, поглядывая на часы.

— Сейчас приеду и отвезу. Полчаса, Пончик, — отрывисто чеканит.

— Ладно, — опять соглашаюсь. Да что он со мной сделал? Я такой покладистой никогда не была!

Вадим приезжает раньше получаса. В клинике я уже не скрываюсь и не прошу его отъехать подальше. Сразу же забираюсь в авто. И через двадцать минут мы уже у моего подъезда.

В подъезд захожу с некой опаской. Даже мужчину вперёд пропускаю, на что он усмехается. Поднявшись до третьего этажа, Вадим вручает мне массивную связку с ключами. Такими можно человека прибить.

Я замираю перед входной дверью. Её, похоже, с охраняемого объекта сняли и установили вместо моей. Тяжёлая, тёмная, с системой замков и камерой, следящей за лестничной клеткой.

— Вадим, — выдыхаю потрясённо.

— Камера пишет в облако. Я тебе покажу, как заходить и смотреть. Доступ есть только у меня и у тебя. Не волнуйся, я только в экстренных случаях посмотрю, — говорит он, подталкивая к двери. — Открывай. Вот этот, с красной шляпкой, — от верхнего, зелёный — от нижнего.

Открываю дверь и, перешагнув порог, опять замираю. Мусора и осколков нет. Полы блестят, даже пыли нет. В коридоре в несколько стопок разложено то, что сохранилось. Остальное, судя по всему, просто выбросили.

— Ты…

— Клининг, — отмахивается, разуваясь.

Вадим исчезает в ванной. А я всё ещё стою посреди прихожей, не веря, что это действительно моя квартира. Я только вчера вечером собирала осколки своей перевёрнутой жизни. А сегодня здесь так чисто, почти уютно.

— Ты не должен был…

— Не начинай, Пончик, — хмурится Вадим. — Ты бы неделю сама разгребала. Давай, делай свои дела, переодевайся и поедем пожрём чего. Я с утра ни черта не ел. Замотался сегодня.

Впервые за долгое время я чувствую, как с меня соскальзывает невидимая броня. Я улыбаюсь. Глупо так. Губу закусываю и киваю.

— Я приготовлю.

— Приготовь, — соглашается мужчина и топает теперь на кухню.

Готовим мы вместе. Он пьёт чай, курит и чистит овощи, которые я подкладываю. Ловко так, по-армейски быстро. Рассказывает, что служил, да и потом работал в госслужбе. Но уволился пару лет назад.

— Вадим… Зачем ты всё это делаешь для меня? — всё же задаю я вопрос, который мучает уже давно.

Мужчина стоит у открытой форточки и курит. Я переплетаю собственные пальцы. Жду ответа. Мысленно перебираю сама варианты.

— Потому что могу, — отвечает он, выдыхая дым в окно. — Ты не обязана решать свои проблемы сама, когда у тебя есть я.

— У меня… ты? — переспрашиваю обалдело.

— Ты моя женщина, Пончик. Чем быстрее ты это примешь, тем проще будет жить. А сейчас покорми меня срочно, пока я не съел тебя.

— Садись, — соглашаюсь я с улыбкой.

Прикусываю язык, что рвётся начать спорить с мужчиной. Заставляю себя хотя бы на один вечер поверить, что я действительно его женщина.

— Ты не зайдёшь! — включает учительский тон мой сладкий Пончик.

Конечно, меня это не остановит, но сбивать при студентах её авторитет я не собираюсь. Поэтому выкобениваться для вида и сдаюсь. Это её вотчина. Паулина, мать её, Андреевна хлопает дверью с победным видом. До конца зрительный контакт не нарушает. Я ей взглядом обещаю отыграться вечером. Разворачиваюсь и прислоняюсь к деревянному полотну.