— Вы женаты? — вырывается некультурно.

— Да, Натан мой муж. Вы знакомы?

— Надо же... как тесен мир, — бормочу.

— С наступающим вас, Паулина Андреевна! — появляется откуда ни возьмись Демидова в компании очередного верзилы.

— Спасибо, и тебя…

Кошусь на молчаливого мужчину. Осматриваю зал. Мало ли, вдруг и Вадим здесь.

— Ты сменила телохранителя? — вот зачем я это спрашиваю? Дура!

— Это мой муж, Илья, — хихикает девушка.

Да чтоб вас! Хватит! Остановите землю, я сойду!

Пока мысленно проклинаю этот мир, который пихает мне счастливых и влюбленных девиц с мужьями, Демидова в красках описывает свое замужество и даже за стол свой приглашает. Еще лучше. Мне только в кругу счастливых замужних студенток осталось посидеть.

Отказываюсь, на корпоратив ссылаюсь и, попрощавшись, разворачиваюсь.

— Он, кстати, в третьей городской, — тихий голос Натана прилетает острым уколом в спину.

Меня будто раскаленным прутом к земле пригвождает. Медленно разворачиваюсь, смотря на Алину. Просто если посмотрю на этого адвоката, боюсь не сдержать лицо.

— Его сильно избили... Трещина в черепе, врачи не выпускают.

Сбивчивый голос Демидовой доносится будто сквозь толщу воды.

Сжимаю дрожащие пальцы. Стараюсь сохранить самообладание. Картинка перед глазами смазывается. Музыка, смех коллег и гостей ресторана — все отходит на второй план. Я слушаю Алину, затаив дыхание. В ответ что-то бормочу.

Значит, пока я мучилась своим уязвлённым самолюбием и гордостью, он лежал избитый, один.

И никто мне ничего не сказал.

«А ты слушала?» — уточняет ехидный внутренний голос.

Больше не задерживаясь, я хватаю сумочку, висящую на спинке стула, и бегу.

Холодный воздух обжигает лицо и немного остужает внутренний пожар. Ловлю такси, называю адрес и всё оставшееся время дороги смотрю в окно, не в силах остановить дрожь в руках.

«Трещина в черепе». Эти слова бьют по голове гулко, снова и снова.

А я… я ведь строила из себя гордую, занятую, убеждала себя, что он — всего лишь мимолётная страсть.

Да и у него там девушка красивая, беременная. Вот куда я сейчас лечу как оголтелая? Может быть, и не пустят меня в палату. Может, о нем невеста заботится.

Плевать. Пусть невеста, пусть не пустят. Главное — увидеть его. Один разочек. Убедиться, что жив. В глаза посмотреть.

Приемное отделение городской больницы встречает меня тишиной, что удивительно. Подхожу к стойке регистрации, представляюсь и спрашиваю номер палаты Вадима. Надо было фамилию узнать у Натана. Что ж я так поспешила.

— А вы, собственно, кем ему приходитесь? — устало-раздраженно уточняет дежурная медсестра.

— Я его... — и опять я спотыкаюсь на этом вопросе. Запихиваю гордость поглубже, — …жена.

— Где ж вы полмесяца были? — усмехается, не поверив, девушка.

— Это вас не касается. Мне надо увидеть его. Срочно.

— К нему пускают только родственников. И вообще, часы приема давно истекли. Приходите с соответствующим документом, подтверждающим ваши слова, завтра до пяти вечера. Пустим.

— Привет, Ленка, что у тебя тут? — к стойке подходит еще одна медсестра, но постарше.

— Да вот, жена Вадима из VIP-ки объявилась, — усмехается первая.

— О, уже жена, — хмыкает, смотря на меня. — Женщина, ну вы же взрослая дама. Хоть бы сестрой прикинулись. То невесты беременные прибегают. Теперь вот жены. А всех собак на нас спускают. Мой вам совет — идите домой.

— Послушайте, я должна его увидеть. Это важно, поймите. Завтра Новый год, сделайте доброе дело в честь праздника. Обещаю, никто вас ругать не будет.

— Только врач решает, можно к нему или нет. Время позднее, врача нет. Уходите, — закатывает глаза и цокает женщина.

— Пауля? — удивлённо окликает знакомый голос. Вздрогнув, разворачиваюсь. — Ты какими судьбами здесь?

— Вовка, — расплываюсь в улыбке, увидев университетского товарища. Одного из немногих, с кем общалась. — У меня тут... Вадим с трещиной в черепе. Я должна убедиться, что с ним все в порядке.

— Хорошо. Пойдем, провожу. Ты, кстати, не думала к нам перебраться? Место есть вакантное. Я ж заведующим стал травматологии.

— Серьезно? — ахаю я, напрочь позабыв об уставших медсестрах, что еще пытаются остановить Вову. Мол, нельзя, время позднее. Вадим спит, поди, и невролог запретил.

— Сам в шоке, — усмехается Вова, подталкивая к лифтам.

Пока мы едем на несколько этажей вверх, однокурсник в красках описывает, как смог стать заведующим. Зовет работать, мол, поговорит с главврачом, маня с руками заберут. Отказываюсь, меня устраивает мой график и зарплата в частной клинике существенно больше.

— Ну, смотри. Если передумаешь, звони, — сдается мужчина. Двери лифта открываются, и мы выходим на пустынном этаже. — Так, Вадим твой в бежевой палате. Третья дверь слева. Только, Пауль, без подстав, ладно? Он нервный чуток, вещами швыряется. Девчонка к нему прибегала пару недель назад. Смазливая такая. Невеста беременная, типа. Так он ее послал, еще и стойкой от капельницы швырнул. И всей больнице потом втык был, а медсестры скидывались на новое окно, которое он разбил в порыве гнева этой стойкой.

— А почему медсестры-то? Он пусть и платил бы.

— Так в наказание. За то, что пропустили, поверив на слово.

— Ясно, я все поняла. Швыряться вещами не позволю. Только узнаю о самочувствии и сразу уйду.

— Пациент твой? — спрашивает Вова.

— Можно и так сказать, — пожимаю плечами.

— Ну, давай, увидимся еще. Кофе попьем.

Бывший однокурсник машет в сторону нужной двери и уезжает обратно вниз.

А меня вдруг охватывает такое волнение. Сердце колотится неестественно быстро, и дыхание сбивается. Что, если прогонит? Стойкой швырнет? Грубо пошлет?

— Вы что-то хотели? — из комнатки для медсестер выглядывает дежурная по этажу.

— Я к Вадиму из бежевой палаты, — строго чеканю и, более не задерживаясь, иду. Потому что, если меня и эта начнет останавливать и допрашивать, уже я что-нибудь швырну. И не в окно, а в нее.

Тихо приоткрываю дверь и захожу в полутёмную палату. Смотрю на лежащего с перебинтованной головой, с капельницей в руке. Лицо спокойное, чуть обросшее, но бледное. Отчего заживающие синяки контрастом выделяются особенно ярко.

Такой сильный, упрямый, наглый... И вдруг такой беззащитный. Мне больно смотреть на него. И слезы остановить не могу. Ближе подхожу, осторожно касаясь прохладной ладони со сбитыми костяшками.

— Вадим, — выдыхаю тихо-тихо. Боясь разбудить. — Господи, что ж ты творишь со мной...

Пятница начинается по стандартному за эту неделю сценарию. Встречаю Алину. Сопровождаю на занятия. Пока она там грызёт гранит науки, решаю вопросы по телефону. Стараюсь все срочные дела закончить, переложить на подчинённых и партнёра.

У меня планы на эти выходные. Грандиозные. Отвезти Пончика в деревню под Питером. Домик у меня там. Деревянный, старенький, но добротный. Частенько туда сам мотаюсь. После клубных децибелов и городского шума хочется тишины послушать.

Я выжидаю. И откровенно считаю минуты. Но день заканчивается совершенно не так, как рассчитывал. Враги Аверина и Демидовых не дремлют.

После занятий везу Алину домой. Спокойно всё проходит. Девчонка в телефоне копается, подвывает тихо играющей магнитоле. До нужного поворота почти доезжаю. Как вдруг меня лихо подрезает тонированный внедорожник.

Успеваю вырулить и не столкнуться. Чертыхаюсь на мажоров, что права накупили. Брюнетку успокаиваю. Сворачиваю к нужной арке и совсем не ожидаю удара в заднее крыло.

Машина на скорости врезается в угол арки. Успеваю схватить Алину за плечо и к сиденью прижать. Срабатывают подушки безопасности, слегка дезориентируя.

Дальнейшее вспоминается лишь обрывками сквозь пелену крови. Черные маски, перчатки, запах бензина, крови и пепла. Черти нападают, словно шакалы, группой. Числом давят.