С утра до вечера носится между врачами, процедурными и собственной квартирой. Горячие и разнообразные блюда привозит. Когда надо — включает «строгую училку», марширует по палате, гоняет персонал и держит всех в тонусе.

Сегодня меня, наконец, выписывают. Пончик, в очередной раз нависнув надо мной, читает последние записи.

— А где выписка по последнему анализу крови? — спрашивает у дежурной медсестры, листая карту. — А всё, вижу, — отмахивается от только открывшей рот Лильки.

— Что ещё отнести, Паулина? — басит Гризли, заглядывая в палату. Припахала она его знатно. Сам виноват, надо было со всеми валить в Европу.

— Только Вадима, — указывает на меня.

— Сам дойду! — рявкаю и взглядом останавливаю идущего по мою душу друга.

— Так, мне ещё нужны полный список препаратов и дозировка, — Паулина разворачивается к неврологу.

— Да, пойдёмте, я выписку вам сделаю и список дам, — кивает тот.

Врачи уходят.

Мы с Гризли спускаемся до парковки. Глубоко вдыхаю свежий воздух. Чёрт, соскучился по улице. Друг дверь своего авто открывает. Хочет и впрямь меня подсадить. Сам справляюсь, не маленький.

Женщина моя выходит спустя пять минут с ворохом бумаг. Ловко ныряет в салон.

— Всё?

— Да, Матвей. Едем домой, — улыбается. И этот косматый ответно губы тянет.

— Что-то вы быстро подружились, — раздражаюсь я.

— Не ревнуй, шеф. Паулина Андреевна мне как мать… — бесит он и затыкается от моего подзатыльника. — То есть как сестра.

— Почему «шеф»? — цепляется за слово Пончик и заглядывает между креслами.

— Строить всех любит, вот и шеф, — пожимает плечами Гризли.

— А, да, этого у него не отнять, — соглашается женщина.

Прикрываю глаза, гася раздражение. Нет, это хорошо, что Пончик не шарахается от моих друзей. Но всё же. Спелись они быстро.

Матвей привозит нас к Паулине в квартиру. Заносит кучу сумок. И меня тоже, потому что Пончик так велит.

Осматриваю чистенькую жилплощадь.

— Ты меня в личный санаторий записала? — усмехаюсь я.

— Да, — кивает охотно. — У тебя здесь и врач, и медсестра, и повар в одном лице. Ложись поскорей. Долго стоять не рекомендуется.

И она действительно ухаживает за мной с полной отдачей. Капельницы ставит, наваристые супы готовит, проверяет температуру, давление меряет. Отвозит на физиотерапию и на контрольный приём. Все свои праздничные выходные на меня тратит.

— Вадим, а может, ну её… эту твою работу? — заводит как-то вечером за ужином разговор. — Она очень опасная. Лучше в супермаркет охранником. Или… В вуз. У нас охрана приличная, зарплата стабильная и работа непыльная. Я могу поговорить с Даниилом Германовичем.

Усмехнувшись, киваю. Мол, подумаем. Мой Пончик до сих пор уверена, что я всего лишь наёмный работник.

Я была замужем за Артемом двенадцать лет. Мы познакомились в больнице, где я проходила интернатуру. И он был первым, кого я подпустила к себе после той жестокой шутки однокурсника.

За эти двенадцать лет замужества мы ни разу не проводили новогодние праздники вместе. Только вдвоем. Сам Новый год праздновали с его родителями. Они приезжали к нам. А первого он уходил с друзьями отмечать. Говорил, у них ритуал такой. Остальные дни тоже проводил в вечных гулянках с друзьями или родственниками.

Я всегда была домоседом, мне такие увеселения не особо нравились. Да и уставала на учебе и работе. Хотелось банально выспаться, сил набраться. Мои предложения семейного времяпровождения отвергались с насмешкой.

Первые несколько лет я, конечно, сопровождала мужа. Поддерживала. Но родня постоянно спрашивала о детях, портя настроение. И нельзя было банально ответить отрицательно и забыть. Нет. Нужно было объяснить почему. После выслушивать советы и наставления.

А друзья Артема мне не нравились, и меня они не особо воспринимали как отдельную личность. «Артема жена» – звали меня в их компании.

Когда я просила Артема хоть раз встать на мою сторону, он отшучивался. Мол, я ведь и вправду его жена, чего обижаться. А родственники правы. Пора нам о детях подумать.

Отвлеклась.

Так вот, впервые за долгие годы я провожу длительные выходные не одна! Это, чёрт возьми, событие. Грандиозное, хоть и не совсем обоюдное. Уверена, если бы не восстановительный процесс, Вадим бы улетел со своими друзьями в Европу или зажигал по клубам. Но сейчас не об этом.

Целых две недели в моей квартире восстанавливается мужчина, ворвавшийся в мою жизнь так неожиданно и дерзко. Я готовлю ему обеды и ужины. Ставлю уколы и капельницы. Вожу на своей ласточке местного автопрома на процедуры, приемы и терапию. А по вечерам мы гуляем по разным скверам, ходим в кино, на ледовое шоу. Если погода совсем разыгрывается, остаёмся дома, смотрим телевизор, долго сладко целуемся, обнимаемся, словно подростки. Мы за эти две недели срослись с Вадимом. И это самые прекрасные, насыщенные на события и впечатления дни в моей жизни.

Единственное, чего у нас нет… Это секса. Хотя Вадим хочет и склоняет каждый день и ночь. Но ему нельзя, и я всячески торможу. У нас теперь на все виды сладостей запрещёнка. Последние дни тяжелее всего. Полтора месяца прошло, как-никак. Кровь кипит, гормоны играют.

Как всегда это бывает, хорошее кончается быстро. Вот и наши зимние каникулы закончились. С утра я везу Вадима в больницу, ему снимают сегодня гипс. Там он задержится почти на полдня, так как будет проходить всяческие обследования и физиотерапию. Я в это время в университет.

В аудиторию к второкурсникам залетаю просто на крыльях маленького счастья. Я вообще за эти дни не хожу, летаю. С улыбкой и высоко поднятой головой.

— Доброе утро, как провели каникулы? — задаю стандартный вопрос.

— Здравствуйте, Паулина Андреевна, — нестройным хором здороваются сонные и помятые студенты. — Нормально…

— Вы круто похудели! — кричит Сазонов.

Хихикаю и иду к столу, на котором лежит коробка с пончиками и цветы.

— Вы опять, ребят? — с укором спрашиваю, хотя не сержусь совсем.

— Это не мы, — отнекиваются второкурсники.

— Там записка, — подсказывает Демидова и бровями мне что-то там семафорит.

Вынимаю из цветов небольшой клочок бумаги.

«С первым рабочим днём, Пончик».

Имени отправителя нет. Но и так понятно от кого. С улыбкой вздыхаю, губу закусываю.

— А давайте кофе попьём вместо этой дурацкой фармакологии? — разворачиваюсь к притихшим студентам.

— Да! — взрывается аудитория.

Шикаю на них. И отправляю парочку ребят за кофе в коридор. У нас там как раз новенькие автоматы установили.

Остальные пары проходят в штатном режиме и, освободившись к обеду, еду за продуктами. Вадим должен позвонить, как закончит со своими делами, работы в клинике сегодня нет.

Ничего не предвещает беды. Я слушаю музыку, думаю, что бы приготовить к ужину. Пирог, может, мясной испечь? Или лучше с вишней. В морозильнике была замороженная.

Проезжая мимо какого-то проулка между зданиями, краем глаза улавливаю знакомую фигуру в пальто. Резко так торможу в потоке, что едущие за мной машины громко сигналят. Приходится спешно перестраиваться в первый ряд и сдать немного назад.

Вадим стоит окружённый амбалами. Без гипса, без шапки, ещё и курит. Господи, опять его сейчас побьют эти бандиты в косухах! С пробуксовкой шин заезжаю в этот проулок. Останавливаюсь в паре метров, ближе не подъехать из-за припаркованной машины.

— Вадим, держись, я иду. Я сейчас…. — бормочу себе под нос, копаясь в сумке в поисках телефона.

Выпрыгиваю из авто. Надо в полицию позвонить. И поскорее, Паулина!

— Я вам что сказал, бестолочи! — слышу рычание «покалеченного пациента». Перестав тыкать по дисплею, поднимаю голову и обалдело смотрю на спину моего мужчины. — Две недели прошло, а воз и ныне там!

— Шеф, ну праздники же… — жалобно тянет один из этих качков и шею мощную виновато ладонью потирает.

— Плевать, какие у тебя там праздники! Мне нужен результат, Серый!