– Чай, душистый черный чай, заскучаешь невзначай… Вот он, чай, душистый чай… Извините, это профессиональная привычка. Все время подбираю рифму. Иногда очень удачные получаются.

Андрей Васильевич покивал из вежливости, глядя на тающий сугроб на голове женщины.

– Говорят, нужен талант. Но талант развивается! Подбираете рифмы, а там дзынь – и получилось. Поэзия везде, везде! Смотрите вокруг. Вот кофе на плите… вот женщины.

– Не те, – усмехнулся Андрей Васильевич.

– Вот! Чувствуете? Из воздуха рождается! А скоро Новый год, Рождество, всех поздравь, каждому по стихотворению и-и-и пошло-поехало, только успевай рифмовать!

Женщина оставила шкаф и полезла в большую сумку.

– Давайте я вас развлеку!

Андрей Васильевич непонимающе заморгал и даже на секунду испугался. Женщина протянула планшет.

– Вот. Накидала подруге, начальнице, брату двоюродному, жене его, потом тете. Интересно ваше мнение! Чувствую – идет поток, хорошо выходит!

Она прижала к груди пачку спагетти и улыбнулась.

Андрей Васильевич прочитал:

– Свадьба с ударением на ба?

– В стихах, – с готовностью пояснила поэтесса-газовщица, выглядывая задней частью из шкафа, – ударения можно менять! У Пушкина такое часто бывает.

Джинсы на пояснице женщины оттопырились, открывая на спине розовую футболку в катышках. Андрей Васильевич отвел глаза в планшет, но и там его ждали катышки слов, из которых складывались залихватски-пошлые пожелания. Сквозь них ясно увидел он полупьяных Дедов Морозов с отклеенными бородами, Снегурок в текущем макияже, бычки в оливье, серебряные нитки дождиков в лужах шампанского. Увидел и завтрашнюю ночь, себя наедине с красномордым Букиным и его громкоголосой женой Ириной. Букин, как наберется, лезет с брудершафтами. Ирка ржет, аж пищит. А потом, часа в два, обязательно начнут петь! Маши не будет, и Букины захватят Андрея Васильевича, замучают. Пусть бы это все скорее закончилось – и газовщица, и Новый год! Андрей Васильевич с теплой грустью взглянул на бутылку коньяка в угловом буфетике.

Наконец газовщица вернулась из недр шкафа. Голову ее теперь облипала мокрая шерсть голубой шапки. Черная тушь спустилась дальше по щекам. Газовщица объявила, что проверка закончена. Андрей Васильевич заторопился проводить, но она печально покачала головой.

– О чем еще-то пишу? Все изнашивается, стареет. Иногда от этого, знаете, и умирают. – Она кивнула с убеждением. – Старый!

– Я? – возмущенно пискнул Андрей Васильевич.

– Да кран! Кран износится, утечка, пфффф! – Она помахала руками, показывая утечку. – И все, надышались. Запах не чувствовали еще?

– Н-нет…

– Уже хорошо!

– Так что же – надо поменять кран!

– Ууууу… – Она иронически закатила глаза. – Так бы все и меняли. Поменять кран, держи карман!

– Да что же и не поменять, если старый? Сами же говорите – утечка может быть, опасно.

– Есть очередность. Вот дойдет очередность, так и поменяют. А раньше и не рассчитывайте.

– И что делать?

Женщина взглядом оценила, достоин ли Андрей Васильевич спасения от верной гибели. Он даже отвел глаза, ведь за каждым какой-нибудь грешок числится. Наконец женщина вздохнула и торжественно достала из сумки небольшой белый приборчик.

– Знакомьтесь. Это «Стриж». Сигнализатор. Улавливает утечки. Тут лампочка, если что – звуковой сигнал. Сверхчувствительность, работа на батарейках.

Андрей Васильевич закивал: «Стриж» выглядел надежным, никакой поэзии, только технологии и наука. Женщина выдала Андрею договор из деловой черной папки, в которой тоже стихами и не пахло, а пахло очередностью замены кранов и распорядком рабочих смен. «Стриж» газовщица повесила на стену, и лампочка сразу надежно загорелась. Андрей Васильевич, чрезвычайно серьезный, подписал договор.

– С вас семь тысяч.

– А?

– Семь. Стоимость прибора, установка. Семь.

Женщина равнодушно потыкала пальцем в договор. Возникла неловкая суетливая пауза. Андрей Васильевич всплескивал руками, хлопал по карманам, женщина сосредоточенно смотрела на лампочку «Стрижа». Кошелек вспомнился в кармане пуховика, Андрей Васильевич сбегал, долго путался в сотенных, хихикал, наконец отдал и с облегчением закрыл за газовщицей дверь.

Вспотевший от ответственной жизни Андрей Васильевич складывал макароны и гречку в шкаф, косясь на бесстрастный красный глаз «Стрижа». Сверхчувствительно улавливает, какой молодец. Но семь тысяч… Прописью и числами – семь тысяч рублей. Пластиковая коробка. Белеет как-то противно на фоне потертой стены.

Андрей Васильевич не удержался. Обе поисковые системы беспощадно показали ценник на «Стриж» ровно в десять раз меньше заплаченного. По телу побежали мурашки. Что ж это… За что это? Зубы заговорила! Стихи подсунула! Дурак, какой дурак! Как так можно-то! Андрей Васильевич, скомканно ругаясь, сорвал со стены «Стриж» и заметался, не понимая, что делать. Звонить жене? В полицию?! Что он скажет? Меня надула липовая поэтесса?! Какой стыд, какой стыд! Он тяжело дышал, на глазах выступили слезы, в них расплылся номер телефона на договоре, и, тряся подбородком, Андрей Васильевич приготовился кричать, требовать, топать ногами…

– Школа! – буркнула трубка.

– Ааааааааа! – закричал Андрей Васильевич и разрыдался.

Андрей Васильевич не позвонил вечером жене, только написал, что рано ляжет. Он тяжело вздыхал в темноте, смотрел на снег и все придумывал, как рассказать Маше о потерянных деньгах и стыдном чтении стихов. Он думал, что Маша, наверное, будет жалеть, что вышла за него замуж почти тридцать лет назад, еще в институте. Было же, из кого выбирать. Нет, терпит его, как она его такого терпит? А он пускает в дом поэтесс с голубой шерстью на голове. Перед глазами засыпающего Андрея Васильевича проплыл сугроб с черными глазами и гуляющим туда-сюда рыжим ртом.

В двенадцать Андрей Васильевич открыл глаза и увидел Машу. Милую Машу с морщинками вокруг нежных глаз. Она сидела рядом на кровати, в светлом свитере, щеки розовые, с холода.

– Ма… – от волнения и сухости во рту у Андрея Васильевича никак не выговаривались слова. – Ма… Маша!

– Андрюша, что у тебя с лицом? Ты пил или плакал?

Он сел на кровати, вздохнул и сразу во всем признался, не поднимая глаз на жену. Маша слушала внимательно и вдруг засмеялась радостно и легко.

– Спасибо, Господи, что взял деньгами! Андрюш, а у меня ведь доброкачественное. Доктор сказала – живите пока. Так что будет нам Новый год!

Андрей Васильевич снова набух слезами и уткнулся жене в плечо. Она погладила его по спине и нежно поцеловала в лысинку.

Оставить дело незавершенным – значит собственноручно перенести проблемы прошлого года в новый. Вера ничего подобного не хотела, а потому все-таки собралась с духом и позвонила Инне Николаевне.

– Конечно, Верочка! Приезжай, я буду дома. В любое время.

Досчитав до трех, Вера постаралась взять себя в руки и уточнить:

– Вы уверены? И в магазин не пойдете? И я не помешаю вашим гостям? Сегодня же тридцать первое!

– Да-да, канун Нового года, – с улыбкой в голосе подтвердила Инна Николаевна. – Не беспокойся, дорогая, я буду ждать.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.