— Там, в горах, среди черных еловых лесов, рассеченных долинами, с ручьями и речушками, спешащими к Рейну, — там построены гидростанции... В деревне, которая издавна славится умельцами — они делают резные «домики» для знаменитых часов с кукушкой, — в этой деревне электричество освещало дома и мастерские, приводило в действие лесопилку, водокачку, зернодробилки, соломорезки... А их молочная! Она мне особенно запомнилась. Она очень хорошо была поставлена, их кооперативная молочная: электрические сепараторы, электрические маслобойки!..

— Как это замечательно! — произнес Ленин и остановился, точно прислушиваясь к шуму далеких водопадов, к рокоту невидимых моторов. — Нашей бы деревне все это! Но как же все-таки с электроплугом?

— Плугом? — Александр Иванович задумался, припоминая. — Все машины там были стационарные, а на полях работали обычными орудиями — с лошадьми, с волами, даже с коровами — где полегче.

— А в хозяйстве Арним-Кривен? — подсказал Борис Иванович.

— Позвольте! Позвольте! — спохватился Александр Угримов и опять пошел шагать за Лениным. — Действительно! Мы с братом... Кажется, в третьем году... Ездили по лучшим хозяйствам Саксонии и Пруссии. И два дня наблюдали любопытнейшие опыты: сравнение пахоты силой пара и силой электричества.

— Нуте-с, нуте-с!

— Поле было разбито на два одинаковых участка. По одному локомобиль тянул на тросе балансовый плуг. Рядом, на другом участке, установили столбы с проводами...

— Собственно, электроплуга там не было, — вмешался Борис Иванович. — Пахали при помощи электродвигателей, которые — тоже за стальной трос — тянули плуг.

Ильич слушал внимательно. Он тут же, не боясь обнаружить незнание, переспросил, когда Борис Иванович употребил непонятное техническое выражение, и еще о глубине вспашки, нетерпеливо поторопил, когда Александр Иванович слишком уж увлекся подробностями:

— Ну и как же? Каков результат?

— Результат не в пользу электропахоты, Владимир Ильич. Оказалось, пахота паровым плугом на восемнадцать процентов дешевле электрической.

— Электропахота остается большой, пока еще неразрешенной проблемой, — заметил Борис Иванович.

— Тем более! — Ленин не был ни разочарован, ни озадачен таким оборотом дела. — Именно поэтому и надо как можно скорее, как можно смелее браться за ее решение... Вот вам и положительный заряд для вашего бюро, — добавил он, улыбаясь, на прощание.

Вспоминая все это, Глеб Максимилианович повеселел. Так и виделись ему рядом с Ильичем покладистый, основательный Борис Иванович и порывистый, не знающий полутонов и плавных переходов — любить, так любить, ненавидеть, так от всего сердца — Александр Угримов.

«Нет, не оскудела и не оскудеет земля наша стоящими людьми, — думал Глеб Максимилианович, перейдя по Устьинскому мосту через Москва-реку, скованную необычно чистым в нынешнюю зиму льдом, и сворачивая к себе в Садовники. — Пусть каркают «фарадеи» и «фарадейчики» всех степеней, пусть предрекают нашу погибель мартовы всех рангов... Пусть! Мы еще поглядим! Мы еще повоюем! Есть традиция русской инженерной мысли. Помаленьку, но идут подготовительные работы для электрификации Северо-Западного, Центрально-промышленного, Донецкого районов. Мы начали их буквально на второй день после революции. Есть у нас уже и первый опыт и даже определенные успехи: проектируем и строим районные станции. Электрические станции тех текстильных фабрик в Орехово-Зуеве, в Богородске, Павлово-Посаде, которые не работают из-за того, что нет хлопка, мы оборудуем шахтными топками для торфа и дров, подключаем в общую линию, вернее, даже не линию, а сеть, связанную с «Электропередачей» и с Москвой. Так возникает весьма и весьма любопытная, весьма и весьма перспективная штуковина — я бы назвал ее первой объединенной энергетической системой страны... А в селах и уездных городах Московской губернии что делается? Всюду закладываются новые станции — закладываются, несмотря на тяготы военного времени и разрухи. Люди не страшатся «трудовой повинности», собирают медь на провода: самовары, чайники жертвуют— только дай свет! Деньги, выданные губернскому электроотделу на нынешний год, позволят электрифицировать все уездные города и каждое десятое село Подмосковья...»

Нет, не в пустоту направлял свой «положительный заряд» Ленин, когда его слушали два брата с Арбата. Начинать вам, Глеб Максимилианович, не на пустом месте, действовать не в безвоздушном пространстве! И вообще... Вообще! Легко быть оптимистом за праздничным столом, ломящимся от яств, — каждый дурак сможет, а вы попробуйте теперь... Попробуйте!

Домой он вернулся в состоянии приподнятости, может быть, окрыленности, охваченный задиристой жаждой действия. Едва успел сбросить доху, кинулся к телефону:

— Борис Иванович? Добрый день! Кржижановский говорит. Да, да. Вы, конечно, слышали о предстоящих работах — о плане электрификации? Можно рассчитывать на Ваше участие?.. Что же вы молчите, Борис Иванович?

— Я просто щажу микрофонный рожок — не решаюсь крикнуть «ура».

— Ах, так! Спасибо вам!

— За что?

— Так... За все. В вас я и не сомневался, а вот брат Ваш... Напомните мне, пожалуйста, номер его телефона.

— Он сейчас у меня: за керосином пришел. Могу позвать.

— Если можно... Александр Иванович? Приветствую... Не знаю, как вы отнесетесь... Не знаю, как начать...

— Начинайте прямо, Глеб Максимилианович, с самого начала.

— Пожалуй что...

— Да. Так вернее всего.

— Ну, хорошо...

— Я вас слушаю, Глеб Максимилианович!

— Александр Иванович... Что бы вы сказали?.. Что бы вы ответили, если б вам предложили работать в учреждении — в советском учреждении... цель и смысл которого — экономическое возрождение России?

— Возрождение? А в партию вы меня тоже вступать заставите?

— От вас потребуются ваши знания. Вы нужны как ученый, и только в этом качестве... Ну, так как же, Александр Иванович, а?

— А как вы думаете, Глеб Максимилианович, что может ответить на все это человек, которому еще дедом завещано быть вместе с Россией при любых обстоятельствах?

— Вот это разговор!..

Не успел отойти от городского телефона — зазвенел другой, установленный вчера по специальному поручению Ленина — соединяющий прямым проводом кабинет Глеба Максимилиановича с «верхним» коммутатором Кремля.

— Да, да? — Знакомый баритон послышался в трубке так, словно Ленин говорил из соседней комнаты. — Как слышно? То-то! Напоминаю: давайте брошюру скорее, как можно скорее и еще скорее. Звонил полчаса назад — сказали: гуляете.

— Брал разбег, злостью заряжался.

— Злость в работе — дело доброе.

— Как-то лучше пишется, когда видишь лицо врага.

— Ну и как же теперь, увидали?

— Вполне! — Глеб Максимилианович хотел рассказать о встрече с Мартовым, но подумал: зачем, к чему это? Разве у Владимира Ильича есть время на пересуды? И продолжал о главном: — План всей работы, по-моему, сложился — в порядке первого приближения, конечно. Сначала пойдет статья «Торф и кризис топлива».

— Та, что уже напечатана в «Правде»?

— Потом только что одобренная вами — «Задачи электрификации промышленности».

— Та-ак...

— Далее — «Электрификация сельского хозяйства».

— О-о! Объять необъятное... Не слишком ли дерзок замах? Не лучше ли назвать как-нибудь поскромнее, поосторожнее, а дать пошире, поглубже?

Кржижановский с досадой закусил губу: «Почему он меня сдерживает, возвращает из поднебесья на грешную землю? Ну а если спокойно?.. Если разобраться? Сельское хозяйство далеко не та область, о которой ты мог бы сказать: «Вот мой конек». И вообще, под силу ли такая проблемища одному человеку? Глупо претендовать на всезнайство... В Комиссии надо будет поручить сельское хозяйство очень крепким людям. И обижаться не на что: Ленин сразу нащупал слабину в твоих наметках. Поделом! Не действуй методом наскока.

В трубку он сказал:

— Тогда так, Владимир Ильич,— «Электрификация земледелия».