Матвей спускается поцелуями еще ниже, раздвигает ноги и устраивается между. Я, затаив дыхание, наблюдаю за его действиями. Он касается пальцами влажных складок, размазывая смазку. А после пододвигается ближе, обжигая горячим дыханием кожу.

Когда его язык касается клитора, я вздрагиваю. Волна жара пронзает меня насквозь. Тело немеет, превращаясь в сплошную пульсирующую точку. Я цепляюсь пальцами в его волосы, слегка оттягивая назад, не в силах сдержать стон, рвущийся из груди. Каждый его выверенный, настойчивый жест словно удар хлыста по обнаженным нервам. Мир сужается до ощущения его горячего языка, до дрожи, сотрясающей все мое существо.

Он играет со мной, дразнит, заставляя извиваться в нетерпении. То обжигает нежными прикосновениями, то набрасывается с дикой страстью, выбивая дыхание. Внутри меня зарождается буря, нарастает напряжение, грозящее выплеснуться наружу. В глазах темнеет, в ушах звенит, сознание ускользает.

Матвей чувствует мое состояние, улавливает каждый мой вздох, каждое движение. Он приподнимается на руках и смотрит на меня сверху вниз, с хищным блеском в глазах. В его взгляде читается первобытная похоть, желание обладать мной без остатка. Он дикий зверь.

И вот когда я уже на грани, когда больше нет сил терпеть, он усиливает напор. Я вздрагиваю, выгибаюсь в спине, задыхаясь от восторга. Мощная волна оргазма накрывает меня с головой, стирая все границы между реальностью и безумием. Я кладу на лицо подушку, чтобы не кричать от блаженства на весь дом.

Но Матвей не дает мне отдышаться. Он поднимается, устраиваясь между ног. А после входит резко, грубо, с дикой силой.

— Блять, как в тебе охуенно, зеленоглазка, — с восторгом произносит Матвей. — Если я быстро кончу, знай, — это ты невероятно пиздатая, — он наклоняется, развязно меня целует и ускоряет темп.

Резкий толчок заставляет меня вскрикнуть, но этот крик тут же тонет в его жадном поцелуе. Он двигается напористо, властно, заполняя меня всю без остатка. Каждое движение — взрыв, каждая секунда — мука и наслаждение вперемешку. Я обхватываю его бедра ногами, притягивая еще ближе, желая раствориться в нем, стать с ним единым целым.

Матвей рычит мне в губы, шепчет грязные слова, распаляя еще больше. Руки скользят по моему телу, лаская, сжимая, возбуждая. Он целует шею, ключицы, грудь, оставляя на коже огненные следы. Я отвечаю ему тихими стонами, шепотом, прикосновениями, выражая всю ту бурю страсти, что клокочет внутри меня.

Темп нарастает, дыхание сбивается, мир сужается до ощущения его тела в моем. Жаркий шепот его губ обжигает кожу, слова сплетаются в кружево похоти, заставляя тело трепетать в предвкушении. Его пальцы чертят замысловатые узоры на клиторе. Я извиваюсь под ним, каждая клеточка тела отзывается на его прикосновения.

Он порочно улыбается, видя мою реакцию, и это лишь подливает масла в огонь. Он играет со мной, дразнит, заставляя молить о большем. И, когда я уже готова потерять рассудок, он обрушивается на меня всей своей страстью.

Поцелуи становятся грубее, требовательнее, проникая в самую душу. Он входит в меня резко, дерзко, заполняя собой все пространство.

И вот когда кажется, что больше нет сил, когда больше невозможно выдержать это напряжение, нас накрывает волна оргазма. Мы вздрагиваем одновременно, выгибаясь в спине, задыхаясь от восторга. Матвей кончает мне на живот.

Сердце бешено колотится, в голове туман, в теле приятная дрожь. Поверить не могу, что все-таки это произошло. Но сейчас…сейчас мне так хорошо.

Матвей наклоняется, нежно целует меня в губы, кончик носа и заваливается рядом на кровать.

— Дай мне пять минут, я отдышусь и отнесу тебя в душ, а там повторим.

Пока родители развлекаются на шопинге, Матвей развлекается со мной в разных позах.

Меня настолько будоражит наша запретная связь. Хочу безумно поговорить с ним обо всем, но я попросту не могу. Матвей выпил из меня все соки, оставив лишь дрожь в коленях.

Сейчас я лежу, уставившись в потолок, и пытаюсь собрать осколки своих мыслей в единое целое. Послевкусие от нашей близости смешано с горечью осознания того, что это неправильно, рискованно и, вероятно, обречено на провал. Но, несмотря ни на что, я не могу отрицать, что каждая клеточка моего тела трепещет от желания повторить это снова и снова.

Его прикосновения, его взгляд, его шепот на ухо… Все это словно наркотик, от которого я не могу отказаться. Я знаю, что играю с огнем, но этот огонь так манит и согревает в холодной пустоте моей жизни. Что будет дальше? Я не знаю. Боюсь ли я будущего? Безусловно. Но сейчас, в этот момент, я хочу лишь насладиться этим кратким мгновением безумия и забыть обо всем на свете.

Я чувствую его руку на своей талии. Он притягивает меня ближе, и я не сопротивляюсь. Губы Матвея находят мои, и я тону в этом поцелуе, как в омуте. Все страхи и сомнения отступают на второй план, оставляя лишь желание и потребность быть рядом с ним. Может быть, это глупо, может быть, наивно, но сейчас, в этот самый миг, я верю, что между нами есть что-то особенное.

Отдышавшись и немного придя в себя после секс-марафона, мы болтаем о всякой ерунде. Матвей спрашивает на каком факультете я учусь, удивляется, что мы не пересекались раньше. В голове мелькает мысль, что не такой он и придурок. С ним можно разговаривать, когда он не одержим одним лишь сексом.

Мотя шутит, что, чтобы нам встретиться, судьба сыграла злую шутку и свела наших родителей. Он смеется, а мне не очень и смешно. Слова застревают в горле, как ком, не давая мне возможности высказать все, что накопилось внутри. Как я могу смеяться и шутить, когда понимаю, что мы оба балансируем на краю пропасти?

— Кушать не хочешь, зеленоглазка? — спрашивает Мотя, поглаживая меня по ноге, которую я нагло на него закинула.

— Хочу.

— Сделаю бутерброды и притащу, согласна? Или попросить приготовить, что-нибудь посытнее?

— Бутербродов хватит… И чая хочется.

— Понял, будет сделано.

Матвей отстраняется и смотрит мне в глаза. В его взгляде я вижу отражение своих собственных чувств — страсть, смятение и неутолимая жажда. Я знаю, что мы оба понимаем, что это не может продолжаться вечно, но мы оба также не хотим, чтобы это заканчивалось сейчас. И в этом молчаливом согласии кроется вся трагедия нашей запретной связи. Мы заложники своих желаний, пленники своих страстей, и, возможно, обречены на неизбежную боль и разочарование. Но пока есть этот миг, этот шанс быть вместе, мы будем им наслаждаться, не думая о последствиях. Потому что иногда, чтобы почувствовать себя живым, нужно рискнуть всем.

Матвей исчезает за дверью, оставляя меня наедине со своими мыслями. В голове — хаос. Я пытаюсь ухватиться за что-то рациональное, но получается плохо. Как вообще я докатилась до такого?

Звук шагов вырывает меня из раздумий. Матвей возвращается с подносом, на котором красуются бутерброды с красной рыбой, а также две дымящиеся чашки чая. Он ставит поднос на тумбочку и садится рядом.

— Ну что, будешь есть или мне все самому придется уплетать? — с улыбкой спрашивает он.

Я беру бутерброд и откусываю кусочек. Еда кажется пресной и безвкусной, но я глотаю, стараясь не показывать своих истинных чувств. Матвей наблюдает за мной, и его взгляд прожигает насквозь.

— Что-то не так? — тихо спрашивает он.

И я понимаю, что сейчас — тот самый момент, когда нужно расставить все точки над «i», поговорить о том, что между нами происходит. Откладываю недоеденный бутерброд и поворачиваюсь к нему лицом.

— Мотя, нам нужно поговорить, — произношу я, чувствуя, как внутри все сжимается от волнения.

— О чем? Только давай без всякой хрени с сожалением и обещаний, что такого больше не повторится. У меня встает на тебя, стоит тебе появиться у меня на виду, — он отвечает весело, а я убеждаюсь, что он все-таки придурок!

— Идиот! Я… о том, что меж… — я не успеваю договорить, как из коридора слышатся громкие возгласы и смех. А следом бесцеремонно с грохотом распахивается дверь, и на пороге появляется та самая куколка с вечеринки в компании какого-то парня.