— Ты не можешь так просто решить за меня, мама, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие. — Я не маленькая девочка, и я сама буду решать, что мне делать.

— Нет, Альбина, ты моя дочь, и я не позволю тебе совершить ошибку, о которой ты потом будешь жалеть всю жизнь. Я хочу для тебя только лучшего. Сейчас пойдешь и соберешься. Мы улетаем ближайшим рейсом. И не вздумай спорить. Я все решила. Иди в дом, я скоро приеду.

Хочу кричать от несправедливости. Слезы катятся по щекам, обжигая кожу. Я чувствую себя загнанной в угол, беспомощной перед ее напором. Неужели она действительно готова пойти на все, чтобы разлучить нас?

Разворачиваюсь и бегу в дом, в свою комнату. Хлопаю дверью, падаю на кровать и рыдаю в подушку. Злость, обида, отчаяние — все смешивается в один клубок боли. Собирать вещи? Уехать?

Телефон, внезапно, в кармане вибрирует. Обессиленная, достаю его и вижу на экране фотографию Матвея.

Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но стоит мне заговорить, уверена, я снова разрыдаюсь. Принимаю вызов молча.

— Зеленоглазка, ты дома? — спрашивает Мотя обеспокоенным голосом, я же угукаю в ответ. — Я еду домой. Скоро буду. Мы поругались с отцом. Собирай вещи, у меня план. И помни, я с тобой.

Я не сдерживаюсь и в голос плачу. Дальше все происходит как в тумане, Матвей меня успокаивает, говорит, чем быстрее я приду в себя, тем быстрее он приедет, так как не может разговаривать и ехать на мотоцикле.

Собрав всю силу, успокаиваюсь, лишь бы он поскорее приехал. Начинаю лихорадочно собирать вещи, стараясь не думать о том, что будет дальше. В голове каша из страха, надежды и решимости.

Закончив с вещами, иду в ванную. Открываю холодную воду, умываюсь и это помогает прийти в себя и успокоиться.

Слышу, как хлопает дверь. Ожидая маму, не выхожу из ванной комнаты, но ко мне врывается Матвей.

У него шальной взгляд, словно он задумал совершить преступление, а на губах играет улыбка.

Я, не раздумывая, влетаю в его объятия, крепко прижимаясь и сдерживаясь от новых рыданий.

— Зеленоглазка, — он гладит меня по волосам, — план такой: оставайся в своей комнате, все равно сейчас мама тебя никуда не увезет. Не волнуйся, ложись и немного отдохни. Я приду за тобой, — он целует меня в макушку. — Внизу никого не было, и я проскользнул к тебе, но лучше мне уйти, если кто-то приедет. Отец тоже не одобрил мои действия, — зло произносит Мотя. — Я пойду к себе. Главное, не подавай виду, что что-то задумала, — он приподнимает мою голову за подбородок, устанавливая зрительный контакт.

Большим пальцем стирает влажные дорожки от слез, а после накрывает мои губы своими. Нежный, робкий поцелуй, словно обещание будущего, в котором мы обязательно будем вместе, несмотря ни на что.

Матвей исчезает так же внезапно, как и появился. Я остаюсь в ванной, пытаясь унять дрожь в коленях. Этот поцелуй — словно глоток свежего воздуха, подтверждение того, что я не одна в этом безумии.

Выхожу из ванной и замечаю, что забыла закрыть чемодан. Подхожу и оглядываю все ли на месте. Вроде все.

Матвей не до конца захлопнул дверь, и мне слышно голос мамы. Замираю, стараясь не дышать.

Медленно, практически беззвучно, закрываю чемодан и присаживаюсь на кровать. Нужно успокоиться и вести себя как ни в чем не бывало. Она не должна догадаться, что Матвей был здесь.

Через несколько минут мама появляется в дверях комнаты. Ее лицо все еще напряжено, но тон голоса немного смягчается.

— Альбина, — говорит она, — я поговорила с Юрой. Он тоже считает, что нам нужно уехать. Мы вылетаем завтра утром.

Смотрю на нее в ответ, стараясь скрыть разочарование и злость. Киваю соглашаясь. Сейчас нет смысла для споров. Сейчас нужно выиграть время. Нужно дождаться Матвея…

Крепко уснуть не получается. Сон приходит беспокойный, и я ворочаюсь в кровати. Все время кажется, что мама сейчас ворвется в комнату, схватит меня и увезет отсюда очень далеко.

Я же надеюсь, что Матвей скоро за мной придет и вместе с ним прибудет спокойствие.

Я отчасти понимаю свою маму и отца Матвея, — не просто принять, что сводные брат с сестрой решили быть вместе, что они влюблены. Мы молоды, и им кажется, что все это по глупости. Но разве можно спутать глупость с чувствами, которые обжигают изнутри, заставляют сердце биться быстрее и видеть мир в ярких красках, даже когда вокруг сгущается тьма? Они думают, что это пройдет, как детская болезнь, но они не видят, как мы смотрим друг на друга, как переплетаются наши взгляды.

Когда начинаю проваливаться в сон, слышу, как открывается дверь и, затаив дыхание жду, кто же это. Мама или Матвей?

Тихие шаги приближаются, и я, зажмурившись, притворяюсь спящей. Вдруг ощущаю легкое касание к волосам, нежное и осторожное, как дуновение ветра. В нос ударяет запах Матвея, и на моем лице рисуется улыбка.

— Спишь? — наклонившись, шепчет Мотя.

— Я не сплю, — открываю глаза и встречаюсь с его взглядом.

— Ты как?

— Как сказать… Не очень, — пожимаю плечами, пытаясь унять дрожь.

— Если ты решила отступить, я не позволю, — на его лице появляется хитрая улыбка, — трахну тебя и напомню, кто в доме хозяин.

— Ты невыносим! — сдерживаю смех и легонько бью его кулаком в плечо. — У нас тут судьба на кону, а ты о пошлостях думаешь.

— Рядом с тобой сложно контролировать себя, вся кровь отливает к… кхм… другой головке, — для наглядности Матвей берет мою ладонь и прижимает к своей ширинке.

— Идиот. Какой же идиот, — тихо смеюсь и вырываю руку.

— Под утро мы уедем, будь готова, — Матвей становится серьезным, будто не шутил несколько секунд назад.

— Куда?

— Все узнаешь, просто доверься мне, — Матвей наклоняется и целует меня в лоб, словно ставит печать доверия.

Закрываю глаза, впитывая его близость, его запах, его любовь. Мне страшно, безумно страшно, но с ним я готова на все.

Так, странно, у нас началось все с секса, страсти, но потом перетекло все в искренние чувства. Никогда бы не подумала о таком исходе событий.

— Куда мы едем? Ты скажешь мне наконец-то? — наверное, в тысячный раз, спрашиваю у Матвея с момента, как мы сбежали из пентхауса, пока все спали.

Матвей написал записку и оставил в кабинете отца. Я же… ничего не писала. Когда мама отойдет, я позвоню ей, и мы поговорим. Мы с ней никогда не были близки, и мой уход она точно переживет.

— Сейчас едем в отель, — Мотя берет мою ладонь и сжимает в своей руке, — потом полетим домой, там соберем вещи и переедем.

— Будем снимать квартиру?

— Да, только в другом городе, — Матвей отвечает задорно, словно его вообще не волнует такой резкий переезд. — Зеленоглазка, не смотри ты так, — он бросает на меня быстрый взгляд, и возвращает внимание на дорогу. — Переведемся на заочное, будем приезжать редко, а жить будем пока в Саратове. У нас там филиал фирмы, оформлен на меня, подарок отца на восемнадцатилетие. Я никогда не занимался делами, только бумаги подписывал. Пришло время зарабатывать деньги самому.

Матвей говорит с таким решительным настроем. Парниша, который, как мне казалось, думает только о сексе, куда-то делся, а на его место пришел, серьезный мужчина. Он строит планы, думает о том, как мы будем жить вместе. Он не отказался от меня в пользу денег и комфорта, он держит крепко мою руку.

— А как же… друзья? — спрашиваю тихо, словно боясь разрушить эту внезапную зрелость, которой Матвей обзавелся за последние несколько суток.

Он хмурится, но не останавливает машину.

— Друзья? Зеленоглазка, у меня нет друзей. Есть приятели, с которыми можно выпить и погулять. Но друзья… — он замолкает, будто подбирая слова, — друзья познаются в беде. А когда у тебя все есть, сложно понять, кто настоящий, а кто просто хочет погреться в лучах твоей славы.

— Ты это все серьезно? Тебе не надоест такая жизнь? — говорю внезапно о своих опасениях. Но такое же может произойти. Для Матвея это что-то новое и может быстро наскучить такая жизнь.