Внутри меня все переворачивается. Слезы подступают к глазам, но я сдерживаю их. Не хочу казаться слабой, но в то же время меня переполняет благодарность за его поддержку. Он действительно готов бороться за нас, несмотря ни на что.

— Спасибо, — говорю я, с трудом выдавливая слова. — Но, стоп, — восклицаю, понимая, на какой палец Мотя надел кольцо. — Это…это же не предложение?

— Как легко тебя застать в смятении, — он смеется, — просто кольцо, — подмигивает и наклоняется к моему лицу.

Его губы находят мои, и я забываю обо всем на свете. Поцелуи Матвея действуют на меня как волшебное зелье. Все тревоги и сомнения отступают на второй план, оставляя лишь тепло и желание быть рядом с ним.

— Я тоже поговорю завтра с отцом, и у меня есть несколько вариантов развития событий, — оторвавшись от моих губ, довольно произносит Мотя.

— Расскажи, — требую я.

— Первый — самый оптимистичный, — он загибает палец, — родители принимают нас, желают счастья и предлагают сыграть свадьбу.

Я не сдерживаюсь и хихикаю, это звучит как сказка. Такого точно никогда не будет.

— Второй — нейтральный, — загибает следующий палец, — они в шоке, им нужно время подумать, но в целом они готовы принять наши отношения, если мы будем вести себя прилично.

Это более менее похоже на реальный вариант, но все равно маловероятно, что так может случиться.

— Третий — пессимистичный, — загибает еще палец, — нас отправляют по разным городам, запрещают общаться и пытаются делать все, чтобы мы забыли друг друга, как страшный сон. И четвертый — самый безумный, — он задумывается, — сбегаем в Вегас и женимся там.

— Ты точно ненормальный, — закрываю рот ладошкой и смеюсь.

Матвей притягивает меня к себе и шепчет на ухо:

— А ты хотела бы сбежать со мной в Вегас? — от его слов по телу пробегает приятная дрожь.

— Перестань, — толкаю его в плечо, хоть и понимаю, что мне нравится эта безумная идея. — Нам нужно быть реалистами и готовиться к худшему.

— Скучно, — тянет он и целует меня в шею. — Зеленоглазка, — Мотя берет аккуратно мою ладонь и кладет себе на ширинку бридж, — от близости с тобой я с ума схожу, — шепчет порочно, меняя тон нашего разговора, — я так хочу тебя, — прикусывает мочку и сжимает мою ладонь. — Пошли в ванную? Примем душ вместе и кончим одновременно. Мы быстро, ну, я постараюсь.

Дыхание сбивается. От его прикосновений и шепота по телу разливается жар, а внизу живота завязывается узел желания.

— Не сопротивляйся.

Слова Матвея звучат как вызов, как обещание чего-то запретного и невероятно желанного. Я знаю, что должна остановиться, что завтра важный день и мне нужно быть в здравом уме. Но его близость, его взгляд, полный обожания и похоти, лишают меня воли. Я тону в нем, в его прикосновениях, в его запахе.

— Хорошо, — шепчу я в ответ, и он победно ухмыляется. — Чертов соблазнитель!

Мотя подхватывает меня на руки и несет в ванную комнату. Одежда быстро слетает с наших тел, и мы оказываемся в душевой кабине.

Вода обжигает кожу, но мне нравится это покалывание, словно пробуждение ото сна. Пар клубится вокруг, обволакивая нас обоих пеленой тайны и чувственности. Его руки скользят по моей спине, нежно очерчивая контуры позвонков, и я вздрагиваю от каждого прикосновения. Горячие струи стекают по его волосам, слизывая пену с лица, и я вижу, как в глазах пляшут чертята предвкушения.

Он шепчет что-то на ухо, слова тонут в шуме воды, но я чувствую смысл каждой фразы кожей. Он говорит о том, как долго ждал этого момента, как мечтал обо мне, о моих прикосновениях, о нашей близости. И я верю ему, потому что вижу это в его глазах, в каждом движении его тела.

Отвечаю ему тем же. Слова не нужны, достаточно взглядов, прикосновений, стонов. Я обвиваю его шею руками, притягивая ближе, и наши губы сливаются в жадном поцелуе. В нем вся страсть, вся тоска, все безудержное желание.

Он отстраняется на мгновение, чтобы посмотреть мне в глаза. Я вижу в них целую вселенную — мою вселенную.

Он берет мое лицо в ладони и шепчет:

— Ты — моя.

И в этих словах — вся суть. Я его, он мой.

После он разворачивает меня спиной, руками скользит по изгибам, сжимает ягодицы. Чуть расставляет пошире мои ноги и устроившись между, входит в меня.

Первый толчок пронзает насквозь, вызывая вздох, смешанный с тихим стоном. Горячая вода льется на наши тела, смывая все лишнее, оставляя лишь чистое, первобытное влечение. Каждый толчок отзывается во мне волной наслаждения, и я отвечаю ему движениями бедер, стремясь навстречу.

Напряжение нарастает с каждой секундой, и я чувствую, как приближается пик. Мои мышцы напрягаются, тело дрожит от восторга. И вот он наступает — взрыв, ослепительный и всепоглощающий.

Прикусываю губу, чтобы не закричать от удовольствия.

Волна за волной прокатывается по телу, оставляя после себя лишь приятную истому и слабость. Он замирает внутри меня, тяжело дыша, и я чувствую, как его сердце колотится в унисон с моим. Мы стоим так, прижавшись друг к другу, пока вода продолжает литься на наши уставшие тела, смывая остатки напряжения и унося с собой все тревоги.

Постепенно дыхание выравнивается, и он начинает медленно двигаться во мне, словно не желая расставаться с этим моментом. Легкие толчки будят новую волну наслаждения, более мягкую и нежную, чем предыдущая.

Он целует меня в шею, и я откидываю голову назад, позволяя ему делать со мной все, что он пожелает. В этот момент я полностью принадлежу ему, без остатка.

— Надо выходить, пока мы кому-нибудь не понадобились, — шепчу, остатками здравого смысла.

Он послушно отстраняется, и я чувствую легкий укол разочарования. Мне хочется, чтобы этот момент длился вечно, чтобы мы никогда не покидали место, где время остановилось и остались только мы вдвоем. Но реальность неумолима, и нам пора возвращаться в мир, где есть правила, запреты и ожидания.

— Нет, Альбина, такого никогда не будет! — в очередной раз угрожает мама, стоя возле ворот виллы. Мы приехали обратно, но заходить она не спешит.

Я рассказала маме о нас с Матвеем, и она, как услышала мое признание, сошла с ума. Да, сводные брат и сестра влюбились. Но кто знал? Если бы мы росли с детства вместе, такого бы никогда не случилось. Расти мы вместе с детства, этого бы никогда не случилось. Но мы ведь не родные, никогда ими и не были, даже формально.

Мы только познакомились и…и влюбились.

Мама стоит, прислонившись к капоту машины, и сверлит меня взглядом, полным разочарования и гнева. Вокруг тихо, лишь цикады неумолчно стрекочут, подливая масла в огонь ее ярости. Я знаю, что должна что-то сказать, что-то объяснить, но слова застревают в горле, словно ком. Как объяснить то, что не поддается логике, то, что родилось внезапно и завладело нами целиком?

Мама вздыхает, подходит ко мне, берет за руку и смотрит в глаза. В ее взгляде уже нет той ярости, что была раньше. Теперь там только боль и тревога.

— Альбина, послушай меня, — говорит она тихо. — Я понимаю, что тебе кажется, что это любовь, что это настоящее. Но это ошибка. Это неправильно. Вы не можете быть вместе.

— Почему, мама? — шепчу я, чувствуя, как слезы подступают к горлу. — Почему это неправильно?

— Потому что… — она замолкает, словно подбирая слова. — Потому что это разрушит все. Это разрушит нашу семью. Это разрушит вашу жизнь. Подумай о последствиях. Подумай о том, что скажут люди.

— Мы все равно будем вместе, — чеканю я, удивившись, откуда во мне столько решимости.

— Так значит? — она складывает руки на груди, несколько секунд молчит, а потом продолжает. — Тогда мы уедем. Прямо сейчас. Вы не будете жить в одном доме, пока вся эта дурь не выйдет из ваших голов, — твердо проговаривает мама. — Ты переедешь в другой город. Как твоя якобы «влюбленность» пройдет, вернешься.

Поверить не могу, что она это говорит. Я молчу, переваривая ее слова. Другой город? Неужели она действительно думает, что это поможет? Любовь — это не простуда, которую можно вылечить сменой климата. Она сидит глубоко внутри, пронизывает каждую клеточку тела, и от нее так просто не избавиться.