Вместе с хозяином из сеней вышли два рослых ратника, опасается дядюшка за свою жизнь и, наверное, не зря. Не понравятся его речи боярам.

Вернулся дядя Евсей мрачный, велел подать ужин к себе и даже в трапезную не вышел, говорить ни с кем не захотел.

– Переживает, – покачала головой тётка Авдотья, – бояре взбеленились будто, не хотят на царство никого звать, своим умом де править будут. А куда им? Давеча слышала на рынке первые беглецы из деревень появились, будто туда ливонцы добрались, глумятся над простым людом, хаты жгут, девок за волосы утаскивают. Ох, что же будет теперь?

Ливонцы? По моим подсчётам до Ледового побоища ещё месяца полтора, оно ведь в самом начале апреля было. Но здесь – это не там, потому полагаться на собственную память нельзя. А нам тогда что делать? В самом Новгороде тоже дружина имеется, только не одолеть ратникам чужаков, превосходящих в силе.

На третий день бояре и правда явились по мою душу, с дарами богатыми, мне до сих пор и видеть столько не приходилось!

Меня усадили в горнице, где тётушка обычно рукоделием занималась, на резное кресло. Сам дядя Евсей велел, видать, хотел подчеркнуть мою важность. Позади меня с грозным лицом стоял Ратмир, по обе стороны Авдотья и Евсей, сестрицы на лавочке подальше, там же скромненько так разместился и Ведагор Добранович.

В комнату, шумно отдуваясь, ввалились трое бояр, толстых, с багровыми лицами от натуги. Тащили они в руках драгоценности в большой резной шкатулке: бусы самоцветные, серьги дорогие и просто золото, зеркальца заморские в серебряной оправе, гребни жемчугами и каменьями украшенные. За ними челядинцы с мехами роскошными в руках. Ого! Поистине царский дар, за такой потом и спросят немало.

Первый гость снял шапку и утёр ею вспотевшее лицо:

– Поздорову, тебе, Евсей Лукьянович, и боярыне твоей, и тебе, княжна Яромила Владимировна. Прими от нас дары богатые, челом бьёт тебе люд Новгородский.

Все чинно поздоровались с пришедшими.

– Чего вы хотите от меня?

– Знамо что, – девушки поднесли гостям квасу, и теперь грузный мужчина шумно пил из ковша, – оборони нас от ливонцев проклятых, не дай загубить им Новгород, как твой Словенск.

Дядя Евсей намеренно не пригласил пришедших в трапезную. Гости незваные, нежданные, пусть довольствуются светлицей девичьей.

– Ты предлагаешь мне самой идти против врагов? За такое доверие – спасибо, да только не сдюжу. Как говорят? Один в поле не воин.

– Что ты, что ты, Яромила Владимировна, – замахал руками другой, – где же это видано, княжну да в битву пускать. Подсобишь только. Может, каменьями ледяными войско вражье обкидаешь? Ты чародейка знатная.

– Зря меня расхваливаешь, сам видел на пиру, чары не всегда мне послушны, не осилю я, выгорю. А ещё скажу, зря вы Александра обидели, он за город, как за родную вотчину стоял. Без его дружины не справиться вам с ливонцами. За подарки спасибо, только не надо мне мехов да жемчугов.

– Скажи ей, – глянул на дядьку грузный.

– Неволить княжну не стану, Гордей, – нахмурился боярин, – и другим не позволю. Верно всё Яромила говорит, шлите гонцов до князя. Он один от беды может Новгород спасти.

Гости зашушукались, заспорили, не сводя с меня глаз.

– Княжна, – начал Гордей, – ты только помоги немного дружине, а там справимся. В обиду тебя не дадим и чары свои сбережёшь.

– А ты знаешь, как уберечь кудесницу, чтобы она сил своих не лишилась? – хлопнул по лавке Ведагор Добранович, отчего пришедшие дружно вздрогнули. – Знаешь, сколько алых на всю страну-то осталось?! Ни за что девицу погубишь и город вам не спасти! Уже бегут селяне, чьи деревни ливонцы пожгли.

Голос наставника, став неожиданно громким, гортанным, разнёсся далеко за пределы горницы. Присели бояре от страха, лица их побелели.

– Брешут всё, – выглянул из-за спины Гордея его спутник, – бабы языками чешут, где ни попадя. То людишки лихие в деревеньку заехали, а смерды уж и бежать. Всё им ливонцы мерещатся.

– Видел ли ты, как город горит? – тихо спросил Ратмир. – Как заживо люди в огне погибают, заходясь криками от боли? Как дети малые в пелёнках корчатся, а снег красным от крови становится? Князя погнали, теперь вам и ответ за это держать перед Киевом. Если будет кому, – он страшно оскалился, глаза горели гневом, – я был в Словенске, всё сам видел. Не напрасно боятся селяне, ливонцам наш город только на закуску был, быстро схарчат, а потом и на Новгород пойдут, пока весенняя распутица льды ломать не начала, дороги грязью заливать. Скоро жди их, Гордей.

От речи воина лица бояр перекосило, они хватали воздух ртом, не зная, что сказать, но взяли себя в руки.

– По своей воле не пойдёшь, княжна, мы и Евсею можем путь из Новгорода указать, – угрожающе произнёс второй боярин.

– В своём ли ты уме?! – взъярился дядька. – В моём доме речи такие вести! Прочь отсюда! Вон! Ишь ты, как заговорили. Не вы ли ко мне на поклон пришли? Сами уедем, если придётся, много ли от Новгорода после ливонцев останется?

Мужчины попятились, не забыв прихватить все свои подарки:

– Не за себя радеем, за люд токмо, – бормотал Гордей, испугавшись хозяйского гнева.

– Я без Александра не выйду на битву, а ему помогу. Вот вам моё последнее слово, – я медленно поднялась с кресла, не мигая глядя в глаза Гордею, – повинитесь перед князем, иначе быть беде!

***

Город замер в предчувствии дурного. Купцы, приехавшие на торги, стремительно покидали Новгород, спеша укрыться в землях, где князья защитят их от страшной угрозы.

На улицах стало малолюдно, все сидели по домам, раздумывая, бежать ли, покидая родные гнёзда, или хорониться где, надеясь, что обойдёт беда стороной. Даже непосед-мальчишек почти не видать. Будто накинули пелену страха и отчаяния на крыши домов, и раздался однажды звон колокола, призывающего на вече. Засобирался дядька спешно:

– Ну, теперь и потолкуем, – накидывая шубу, улыбнулся он нам, – ничего, девоньки, ещё повоюем!

Мы, собравшись в сенях, провожали дядю на вече, гадая, что же будет дальше.

– А ну как не согласятся на поклон к Александру идти? – Пелагея обвела нас испуганным взором. – Что тогда? Ты защитишь нас, Яромила?

– Насколько сил моих хватит, стоять буду, – обняла я сестру, – не бойся, не враги сами себе бояре, сговорятся на вече.

А в голове крутился план спасения. Нет, не всего Новгорода, не стоит переоценивать свои силы. Однако, если укрепить какую-нибудь слободу, а народ туда согнать, можно и продержаться сколько-нибудь. Всё здесь не так, всё стремительно, как в кино на перемотке. Когда ждать нашествия? Сколько времени у нас в запасе?

Кое-как досидела до конца унылой трапезы, кусок в горло никому не лез, разговоры смолкали сами по себе, не успев начаться.

– Ведагор Добранович, совет твой нужен, – подошла я к наставнику, когда он встал из-за стола.

– О чём речь?

Мы вышли на улицу, подальше от чужих ушей, не хотелось подавать людям ложную надежду. Там рассказала о своих мыслях чародею.

– Дело говоришь, Яромила! – воодушевился Ведагор. – Вот что значит кровь княжеская. Бояре пусть по своим дворам хоронятся, у них на это кмети есть, а мы народ сможем собрать в мастеровой слободе, там и место удобное. Что задумала, сказывай?

– Одна не справлюсь, помощь нужна, – улыбнулась наставнику, – слова твои крепко в душу мне засели о слиянии чар. Если мне глыбы квадратные делать изо льда, осилишь стену из них поднять?

– Нескоро такое сдюжим, недели две, не меньше. Однако попробовать стоит, если наши бояре опять заупрямятся.

– И ещё…

– Яромила, тебе одной задумки мало?! – изумился наставник.

– Мало стены, ещё защитники понадобятся, с простых мужиков, какие воины? Если мне ратников огромных ледяных сотворить, сможем ли мы заставить их отбивать нападение?

– Так раскрошится лёд, – развёл руками Ведагор.

– Смотри, – я быстро собрала несколько кубиков из снега, утрамбовывая их ладонями в плотные блоки. Кубик за кубиком, словно строя крепость в миниатюре, создала небольшого голема высотой с локоть. – Видишь, как крепко держатся? А теперь самое главное: внутрь мы цепь вморозим, как кости в теле человека. Железо станет хребтом, а звенья суставами. Тогда такой боец будет двигаться и не ломаться.