– Диво какое… – я замерла, рассматривая чудесную картину, как загипнотизированная подошла поближе и увидела, что каждый кристаллик льда едва заметно трепетал, поддерживаемый невидимыми струями воздуха. На такое был способен невероятно искусный маг, даже я, волшебница без году неделя, ясно это осознавала.

– Нравится, княжна? – усмехнулся Ведагор.

– Слов нет… – стояла поражённая увиденным, – как такое возможно? Ты ведь каждую снежинку отдельно удерживаешь в воздухе? Права я, наставник?

– Всё верно подметила, – кивнул учитель, – а теперь добавь толику своей силы, так чтобы весь узор тонкой корочкой покрыть. Осторожно, чары разумно расходуй.

Я застыла, соображая, как рассчитать толщину ледяного панциря. Льды формируются по-разному, и всё зависит от многих факторов: влажности, ветра, температуры воздуха. Каждая снежинка в картине Ведагора поддерживается отдельным «ветерком», надо сделать поправку и на это.

Прикрыв глаза, прикинула примерно как мне действовать. Представила единичный кристаллик льда, который объединяется с предыдущим, подняла руки, создавая «полотно», пока не затрагивая творение наставника, а потом словно «впаяла» его рисунок в ледяной тончайший лист.

Ведагор подхватил наше совместное творение, подняв его повыше, под лучи солнца, и рисунок заиграл всеми цветами радуги.

– Невероятно! – сложила я руки на груди.

– Ты отлично справилась, княжна, – улыбнулся наставник, – глыбами ледяными каждый может швыряться, а такое искусство требует большей смекалки и мастерства.

– Жаль, не получится его сохранить, – вздохнула в ответ.

– Почему? – удивился Ведагор. – А ну-ка, поразмысли.

Я свела брови, так… Можно удалить пузырьки воздуха, тем самым повысив плотность, но так всё равно не получить «вечный лёд».

– Он ведь всё равно растает, пусть и не так скоро, как обычная сосулька.

– Верно, а если охладить воздух, то прослужит долго, пока сил у чародея хватит. Вот в чём суть объединения двух кудесников. Как долго проживёт наше творение зависит не только от того, какого цвета маг, но и от сезона.

– Я поняла, наставник, о чём ты толкуешь. В битве ведь тоже можно вместе сражаться?

– А как же! Матушка твоя Февронья свои чары с другим кудесником сливала, ох и гнали тогда ворогов! После её смерти несколько лет прошло, пока отважились они носы свои сунуть к Пскову и Словенску.

– Расскажи мне об этом!

Ведагор махнул рукой, и наше творение рассыпалось снежинками, упав на снег.

– Одной чародейке, даже такой сильной, как княгиня, трудно целое озеро из берегов заставить выйти. Вот и ходили они на битвы с помощником, тем, что воздухом повелевать мог. Февронья давала воде силу, а он даровал мощь и быстроту. Малую дружину вместе начисто смести могли.

– С дьяком, что мне в детстве вихри показывал?

– С ним самым, – усмехнулся Ведагор, – выходит, помнишь его?

– Немного.

– Ты ловко сейчас управилась, матушке своей в силе не уступишь, почему сомневаешься в себе, говорила, не слушаются тебя чары?

– На пиру князя я потеряла контроль.

– Ой, не лги старику, княжна, – тихонько рассмеялся наставник, – всё ты чуяла и чарами своими швырялась от души, эк бояре тебя задели, ха!

– Обидно стало, – потупилась я, – что же меня, как корову на торге делят.

– Правильно силу свою показала, пусть знают, – усмехнулся старик, – и Александру подспорье будет. Два сильных чародея в Новгороде.

– Три. Вы мастер, и неважно, сколько вам лет. Но всё равно, почему нас так мало? – покачала головой я.

Собеседник на мою поправку лишь тихо усмехнулся, но, посерьезнев, добавил:

– Кудесники слабеют. Не каждый род княжеский али боярский может сынами или дочерями с даром похвастать, а те, которые рождаются, разве что листья с дерева стрясти могут, куда таким за вотчину свою постоять.

– Почему?

– Кабы кто знал.

– Ведагор Добранович, сейчас ты лукавишь, – испытующе заглянула в мудрые очи старца, – это ведь оттого, что разум кметей в телах запирают и девиц против их воли боярам отдают…

– Крамольные речи ведёшь, Яромила, – сдвинулись к переносице кустистые седые брови наставника, – при другом не скажи. Однако же, выходит, верны твои догадки. Раньше не было таких законов, чтобы чародеев неволить, процветала волшба. Только… – вздохнул горько Ведагор, – давно минули те времена…

– Но тогда князья сами погубят силу на земле нашей, выродится она.

– Много споров об этом идёт, – кивнул наставник, – только толку мало. Каждый на своём стоит, а князьям новые воины нужны: послушные их воле.

– И жёны-невольницы, – опустила я голову, – жаль мне их.

– Рано девице юной о таком думать, – Ведагор потрепал меня по плечу.

– Разве? А когда в самый раз? Когда Великий князь меня подороже продаст, как трофей? Я хочу по своему желанию себе мужа выбрать.

Ведагор прикрыл тяжёлые веки:

– Ты отважна, как Александр. Понимаю, почему он так проникся к тебе. Однако помни…

– Девице много воли не дадут, – закончила я фразу.

– И мудростью не обделена, – ласково улыбнулся Ведагор, – идём, слышу, к столу нас кличут.

Из-за угла показалась Малуша, и я снова подивилась силе наставника. Он что всю округу так слышит? Выходит, чары его «работают» постоянно. Надо и мне подобному научиться.

Дома был переполох, в трапезной застали только сестёр, ни дяди, ни тёти не было, по сеням носилась челядь.

– Что приключилось с утра? – спросила у растерянной Анисьи.

– Вы же ещё не знаете. Александр сегодня покинул Новгород, – ответила сестра.

– Отчего вдруг? Где же он теперь?

– На пути в свою вотчину, – взял словно Ведагор Добранович,– в Переяславле-Залесском родовое гнездо князя. А покинул нас Александр потому, что бояре в Новгороде силу большую имеют, могут правителя призвать, а могут и назад погнать. Не стал наш государь терпеть их похвальбу и вечное недовольство. Остался Новгород без защитника. И тебе следует начеку быть.

– Почему? Зачем я им?

– Ты чародейка, придут гордые бояре и скоро. Ливонцы Псков и Словенск взяли, а значит, сюда направятся.

– Вот как? Я без князя их не приму и делать ничего не стану, даже если ливонцы в сам город войдут!

– Разве можно так? – в трапезной показался Ратмир, которого я не видела с самого пира. – Станешь смотреть, как женщин и детей убивают?

Он, наверное, был прав, только и я не могла сильно вмешиваться в историю этого странного мира, полный магической силы. Кто знает, как повернутся события, если помогу боярам? А вдруг потом захватит Батый Новгород или ещё чего похуже приключится? Нет, мне придётся стоять на своём.

– Пусть гонца вслед Александру шлют да повинятся перед ним, – насупилась я, вставая с места, – где мне одной с войском ливонским справиться? Или бояре ваши на поле бранное выйдут?! Как пить дать, в погребах хоронится станут, богатства припрятывая. А им есть дело до малых детей? Не из-за своей ли спеси они князя обидели?! Кто им защитой и опорой был?!

Трапезную накрыла тишина, и я заметила, что к нам присоединился дядя Евсей.

– Словами Владимира молвишь, Яромила. Слышу его в твоём голосе, – боярин опустился на лавку, – потому и еду сейчас к этим гордецам. Ливонцы недолго в Пскове останутся. Даже девица понимает, не сдюжить нам без князя и дружины его. Когда ещё весть до Киева дойдёт. Да и там Ярослав Всеволодович осерчает, что обиду учинили сыну его.

– Послушают тебя, батюшка? – испуганно спросила Пелагея.

– Уж и не знаю, – плечи Евсея поникли.

– Ты им передай мои слова, дядюшка. Пусть не ходят. Я перед Великим князем или Александром ответ держать буду.

По рукам побежали холодные иголки.

– Ты чары свои уйми, княжна, – резко сказал мне Ведагор, – что они словно из худого мешка лезут? Врагов здесь нет у тебя.

– Прости, наставник, – я опустила взгляд, усмиряя свои силы.

– Верно всё ты сказала, Яромила. Попытаюсь втолковать всё боярам, – дядя Евсей поднялся, – ждите меня к вечеру, как оно будет, не знаю.