– Мне вчера было плохо…

Смотрит на меня, будто я какая-то непутевая.

– Пока не объясните – не буду, – настаиваю я.

Сжимает губы, отчего морщины на лице становятся ещё чётче.

– Что непонятного? Знаний во мне много. Ищу, кому передать. От тебя чувствительность идёт. Может, толк будет. Вот и проверяю. Если подойдёшь, то научу всему. Пей.

– А если я не хочу пить и этому всему учиться?

– А бывает, что и не спрашивают. Не через меня, так насильно. Через плохие события всё это приходит. Лучше уж по своей воле и при мне. Не просто так ты тут появилась. Особенно если через него пришла.

– Через кого?

Степанида раздраженно закатывает глаза.

– Кто тебя сюда привез?

– Демьян. Постойте… Вы ему тоже пытались вот эту воду?

– Нет. Он не подходит, – грубо обрывает. – Женщина должна быть. Что-то есть в тебе, не пойму что именно, – задумчиво разглядывает. – Вряд ли со стороны матери, раз там наследственность слабая. А вот со стороны отца… Говоришь ничего не знаешь про него?

Отрицательно качаю головой.

– Даже имени.

– А отчество чьё носишь?

– Деда. Хотя ни бабушку, ни дедушку я никогда не видела. Мама сказала, они рано умерли.

– Ладно, – вздыхает. – Устала я. Пей. И пойду отдохну. И ты тоже.

– Мне точно не станет плохо? – ещё раз спрашиваю.

– Сегодня – точно.

Смотрю на Степаниду, на ее сжатые губы, на синеватые пальцы, на усталые глаза, которые будто смотрят сквозь меня. И беру стакан. Губы прикасаются к стеклу, и не покидает ощущение, что я у нее как подопытная.

Вода теплая. Оставляет вкус на языке, которого раньше не было. Делаю глоток. Второй. Хочу поставить на стол, но Степанида придерживает стакан.

– До дна.

В отличие от вчера, сегодня я и правда ничего не чувствую. Но… слегка странная бабуля, участок с двумя постройками и ее внук-красавчик – все это больше похоже на завязку триллера. Завтра пойду смотреть старый дом еще раз. Вдруг там подвал, и таких учениц, как вчерашняя, с десяток валяется в погребе. Мертвых. А я следующая? Почему бы и нет. Родни нет, друзей почти нет – никто и не хватится.

Степанида просит прибраться на кухне и завтра нарвать траву, которую сама выращивает в конце двора. Упоминает день летнего солнцестояния. Но мне это ни о чём не говорит. Конечно, погуглить не помешало бы. И про Демьяна тоже… Но я фамилии его не знаю. Сейчас же все про всех можно найти. Точно.

– Степанида, – обращаюсь к старушке, когда та встает и собирается уходить. – А какая у вас фамилия?

– Хрущёва. Но у него другая фамилия, по отцу. Тот ещё негодяй, конечно, но мать его, подлеца этого, любила до безумия. А он… чтобы его там черти в аду ещё раз сожгли до пепла… обоих до ручки довёл.

От смущения хочу превратиться в горошину и закатиться под плинтус. Вот как она догадалась?

– Я… вы не так поняли.

– Приберись и спать иди. Утром расскажешь, что снилось.

Всё-таки с «щедростью» и «подарочком» комфортнее было здесь находиться в разы.

Но выбор, как бы, и невелик. К Петру – ни за что. Лучше уж эту воду наговоренную пить и травы помогать выращивать.

Убравшись на кухне, пью чай и поднимаюсь в свою комнату. Открываю телефон и кладу обратно. Без симки работать отказывается, а свою вставлять не хочу. Хотя, по идее, надо бы. Ире позвонить, на работу заехать за деньгами. Я там, как-никак, две недели с начала месяца отработала. Деньги небольшие, но всё же.

Ладно. Дождусь Демьяна с новой симкой. Если уж решила всё заново начать, надо придерживаться выбранной стратегии.

Я засыпаю поздно и под звуки стрекочущих сверчков. Перед сном снова думаю о «щедрости», разбавляя всю эту романтическую дребедень мыслями о хорроре. Потому что всё происходящее действительно на него смахивает. Особенно после сна, в котором появляется какая-то молодая женщина – брюнетка в длинном белом платье до пола, с распущенными красивыми волосами. Она куда-то зовёт меня, а я не хочу идти. Стою и смотрю на нее – мы как две противоположности. Я пониже ростом, светлая, внешне не такая яркая, как она. Она берет меня за руку, ведет за собой, и жара, как от прикосновений Демьяна, я не чувствую – наоборот, сковывающий холод. Мы оказываемся на темной дороге. Мне страшно. Её хватка причиняет жуткую боль. Невыносимо. Я пытаюсь убежать, проснуться, но она вцепилась и не отпускает.

Открываю глаза и буквально подпрыгиваю на кровати. Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу и щурюсь от яркого солнечного света, заливающего комнату. Может, именно он меня и разбудил? Потому что во сне было темно, тесно и неуютно.

Поворачиваюсь к тумбочке. Вчера здесь стояла вода. Сегодня – пусто. А я бы не отказалась попить.

Кое-как пересиливаю себя и встаю. Спускаюсь вниз. Степанида уже на кухне. Заметив меня, перестает крошить какие-то травы и поднимает взгляд. Смотрит внимательно.

– Ну как? Что-то приснилось? – спокойно спрашивает в ответ на мое «доброе утро».

– Ничего, – не знаю, зачем вру.

Наверное, потому что не хочу признавать все эти странности, которые происходят со мной рядом с этой женщиной и в ее доме. Да впрочем, с ее внуком тоже. Вон как я на Демьяна реагирую. И совершенно не могу это в себе контролировать.

– Что она тебе говорила? – игнорирует мою ложь.

Наливаю воду в стакан. Ухмыляюсь. Мама всегда говорила, что врать я не умею – все на лице написано.

– Молчала. Привела на дорогу и не сказала ни слова. Держала за руку, и мне было очень страшно. А сейчас плохо. Все?

Степанида как-то грустно улыбается.

– Больше не буду никаких наговоров ваших пить. Хватит с меня. В помощницы я нанималась по дому, по хозяйству, уколы там, если надо сделать, в магазины съездить. Но не вот это вот все, – обвожу глазами кухню и показываю взглядом на ее травы, которые она умело шинкует ножом. – Полно же желающих, наверное, все это узнать, перенять, изучить… но не у меня.

– Будто с Демьяном разговариваю. Одни сухие факты. И полное отрицание своей силы.

Ну хоть что-то у нас с ним общее.

– А кем ваш внук работает?

Мне правда интересно. Если не у «щедрости», так хоть у его бабушки узнаю, кто он по профессии.

– Юридический закончил. Адвокат. Важного из себя строит, а сам вот приезжает, и видно же, не хочет обратно в свою Москву. Еще и меня туда переманить пытается. А я не поеду. Тут мое место.

Ага, среди трав и всей этой странной атрибутики. Может, Демьян и прав: старушку бы поближе к цивилизации забрать. Ведь и правда не отдыхает, все время кто-то приходит, просит о помощи. С виду Степанида крепкая, но это обманчиво. Похоже, обезболивающее она пьёт каждый день. А сегодня снова на ногах, крошит травы, хотя с рукой явно что-то не так. По-хорошему, ей бы не всех спасать, а самой немного передохнуть и заняться здоровьем.

– Кто это была во сне? Вы? Только в молодости?

– Нет, не я. Но это хорошо, что она тебе приснилась.

– Кто она?

Степанида молчит, чем поднимает внутри меня сильную волну негодования. Ненавижу загадки.

– Мне ещё травы надо. Мяту. У пруда растет. Принеси.

– Хорошо. Только переоденусь.

В шортах-то и топе поудобнее будет, да и вон какая духота уже с утра.

– Так иди, – настаивает она, бросив на меня взгляд. – Мне прямо сейчас нужно. Сию секунду. Пошевеливайся.

Закатываю глаза, глотая раздражение. Ей-богу, свихнусь тут.

Что за срочность, что за сиюминутная необходимость. Даже переодеться не дала. Еще и голова тяжелая после ночи и этого странного сна. Хоть Стёпа и сказала, что это была не она, но я почти уверена, что как раз наоборот. Надо попросить как бы невзначай у Демьяна показать его бабушку в молодости. А то, что волосы седые… ну так это нормально. У всех седеют с возрастом.

Наклоняюсь к мяте, пальцы обдает прохладой, хотя солнце уже высоко. Наверное, из-за влажности от воды. Сколько ее нарвать надо? Два пучка, три? Четыре? Подношу листья к носу – приятно пахнут. Аж чая захотелось с травами. Мама любила. И я тоже люблю. А теперь, наверное, даже еще больше… Пахнет ею.