– Только не трогай! – предупреждает Артём. – Я вот прикоснулся – и всё по пизде в поездке. Всё!

Она приоткрывает бардачок. Бросает взгляд на документы в кожаной папке, на куклу. И берет ее в руки, подносит к носу. Вдыхает.

– Зверобой?.. Из трав ее сделала? Я такие тоже умею… Только без иголок.

– Зачем? Что ты натворила? – доносится сзади взволнованный голос Артёма.

– Для чего она? – игнорирует его реплики.

– Я так и не понял. Какой-то оберег. Но симпатичная вроде. Надо сюда повесить, – тычу пальцем на место под зеркалом заднего вида.

– Нет, не надо. Она не для всех глаз. Пусть тут и будет.

Закрывает бардачок и смотрит перед собой, потирая пальцами. Выглядит максимально странной. А когда зову – не сразу отзывается.

– Миш, – трогаю её за руку, и она наконец перестает тереть пальцы. Вздрагивает.

– Кофе будешь? – повторяю вопрос, паркуясь.

– Что? А, нет… Шоколадку, если можно.

– И мне! И капучино двойной. Я заслужил. Чуть кони не двинул опять, ещё со Степанидой снова встречаться… Коньяк туда пусть плеснут! И антисептик купи, руки все протрем от этой дряни в бардачке.

– Воды с тебя хватит, – опять посмеиваюсь. Реакция Пухлого на мою бабулю забавляет.

Выхожу из машины, направляясь к супермаркету. Беру себе кофе, Артёму – воду, а Мише – две шоколадки. Пока заливаю бак, смотрю на нее через стекло и вспоминаю себя пацаном. Таким же активным, любопытным, остро реагирующим на несправедливость. А сейчас ничего, кроме усталости и обыденности… Это потому, что слишком много опыта за плечами? Или вот этот запал и внутренний драйв по пути наверх где-то растерял? В чем причина?

Степанида живет почти в двух часах езды от Ижевска. Закрытый коттеджный посёлок, аккуратный небольшой дом, сад. Скорее всего, у неё есть помощница. Сомневаюсь, что она сама поддерживает такой порядок в её возрасте: на участке ровные грядки, цветы, вычищенные дорожки, всё подстрижено, ухоженный небольшой пруд. Парочку искусственных лебедей в нем я сперва приняла за живых. И чуть не опрокинула ненастоящего аиста у входа. Испугалась до чертиков. Я их и вживую-то никогда не видела, разве что пару раз из автобуса по дороге в свои выселки, и то мельком.

– Я в машине подожду, – говорит Артём. – Вы же ненадолго?

– Вообще-то, остаться планировал. Голова трещит, не сяду за руль. Да и Стёпа просила задержаться.

– Что?.. Нет. Почему ты сразу не сказал? Я бы не поехал!

– Ну хочешь – тут заночуй. Или езжай обратно, но ноутбук привези к десяти, у меня важный созвон, – бросает ему ключи. – И вещи Миши в дом занеси.

– Её ещё не утвердили. Может, обратно сейчас поедет вместе со мной.

Что? Нет! Из кожи вон вылезу тогда, чтобы утвердили. А если «подарочек» опять в дороге чего-нибудь объестся?

И лучше бы, конечно, домой вернулась. Но там Пётр. Вспомнив эту наглую пьяницу, ощущаю знакомую тяжесть в затылке. То ли мало спала, то ли шея затекла, всё тело ноет, будто избили, состояние смазанное. Еще эта кукла… Пальцы снова трут друг друга, словно все еще чувствую сухие жесткие стебли. С тех пор, как взяла, недомогание лишь нарастает. И мандраж перед встречей с бабушкой Демьяна только усиливается. Наверное, потому что от её слова сейчас зависит, продолжу я скитаться или всё-таки буду иметь крышу над головой хоть какое-то время.

Так что нужно ей понравиться. На улицу я не хочу. И это в десятки раз лучше, чем жить с Петром. Была бы я посмелее, вызвала бы полицию. У него же теперь ни документов, ни прав на дом… Может, это и есть лазейка? Вдруг та дарственная липа, и ему прямая дорога на улицу, а не мне?

– Ты серьёзно остаешься? – уточняю у Демьяна.

– Да, – отвечает “щедрость”.

– Артём по-настоящему твою бабушку боится? Или прикидывается?

– Да нет, второе. Это вообще его любимое дело – приукрашивать. По нему с первого взгляда всё ясно. Разве нет?

– Нет. А по мне что ясно?

Вопрос срывается сам собой. И это уже не Мишель, это Миша снова тянет одеяло на себя. Если честно, хочется зашить ей рот. Лучше бы молчала.

– Ничего не думаю.

Как удар. Под дых. И по самооценке тоже. Ведь не сказал ничего плохого, но… будто намекнул: пустышка. Без содержимого. И, может, прав. Кто я вообще? Сгусток проблем и неуверенности. Рот открыть могу только, когда злюсь. Поэтому и жизнь обходится так жестоко, провоцирует на негативные эмоции?

– Пошли. Что застыла? – оглядывается Демьян.

А я и правда стою и смотрю ему в спину. Хочется в него кинуть что-нибудь в ответ. Хоть словом задеть. Но это всё равно что кидать камешки в скалу. Камень отскочит, а ты останешься с синяком.

Тем не менее перебираю ногами, захожу внутрь.

У Степаниды в доме пахнет травами. Будто в поле оказался. И по идее должно легко дышаться, но атмосфера… Затылок ноет сильнее и тянет что-то изнутри. Словно я не просто в дом зашла, а в чью-то энергию насильно влезла. Причем очень тяжелую.

– Чем она занимается? – уточняю.

– Людям помогает. Ну типа, целительница. Заговоры, травы. Сколько себя помню, всегда в этом варилась. Артём считает её шарлатанкой, а я скептически отношусь, но больше, наверное, верю. Хотя двадцать первый век, магия… смешно, – ухмыляется. – Но люди к ней приходят и получают результат. Поэтому дома постоянно движ. Правда в последнее время Стёпа сдала, жалуется на здоровье, говорит, что скоро помогать никому не сможет. Всё чаще рассказывает одну историю, как помогла женщине с ребенком, и будто знак был, что девочка эта из нашего рода и надо передать ей дар. Она малышку пометила и матери отдала. С тех пор ждет, что она объявится. Лет пятнадцать, наверное, ждёт. А я ей в этом помогаю. Привожу таких, как ты, на личное собеседование.

Сначала слушаю его чуть ли не с открытым ртом, речь чистая, уверенная, убедительная. А потом, когда произносит эту последнюю фразу, понимаю, что он просто смеётся надо мной.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю резко.

Улыбается нахально.

– А сколько дашь?

– Вот прям сейчас – не больше десяти. Глупые шуточки, ясно?

– Разве шуточки? Это к Артёму. Он в этом мастер. Про возраст как раз говорит, что Христос в моём уже воскрес, а я ещё даже не умер.

– И почему же ты должен умереть? – недоумеваю.

– Долгая история. И личная. Ладно, проходи в гостиную, – кивает на открытую дверь. – Придумал я с девочками и собеседованиями. Никого к ней не вожу и никого она не ищет. И тебя, я думаю, утвердит.

Я уже практически в шаге от прыжка. И если шагну, то вариантов два: орать или кайфовать. Пока не знаю, какие эмоции возьмут верх. Всё ещё анализирую, что делать. Но, кажется, уже определилась: надо получить эту работу. Понравиться бабушке Демьяна. Уговорить ее уехать в Москву. Рядом нужен кто-то надёжный. Кто прикроет, если что. Пусть даже просто крышей над головой и едой. И мне будет легче, и бабуле подмога. А дальше посмотрим. Пока надо просто зацепиться.

В нос снова ударяет запах травы, и я вспоминаю ту куклу из бардачка. Так, одна общая тема у меня со Степанидой есть. Я с детства эти травяные мумии делаю. Почти один в один. Не знаю, откуда это у меня, но мама, если видела – каждый раз злилась. И выкидывала их. А я всё равно собирала травы, сушила и делала тайком. В сарай относила и игралась с ними.

– Внизу гостиная, гостевые комнаты, кухня, санузел. Наверху две спальни. Дом новый. Я настоял, чтобы Стёпа сюда переехала. Старый – в конце двора. Бабушка не хотела его сносить. Говорит, воспоминания живут в этом месте. Настояла – пусть стоит. Что-то в этом есть. Вроде редко приезжаю, а все равно заглядываю в ту рухлядь и ностальгию ловлю.

– Тридцать три? Рано ты в нее впадаешь, – все же бросает Миша камешек в скалу.

– А что, для этого возраст особенный должен быть?

Задумываюсь.

– Не знаю.

– На самом деле всё дело в ощущениях, Миша. Дома может и не быть, а воспоминания всё равно будут. И ты зря бумаги сожгла. Надо было мне для начала взглянуть.