– Зачем?

Из кухни вдруг доносятся голоса. Точнее, один. Наверное, Стёпы. Она чем-то недовольна, и от её интонаций и возгласов по коже бегут холодные мурашки. Мне представлялся образ милой хрупкой старушки, а судя по тому, что слышу… Становится очень интересно на нее взглянуть.

– Может, захотел бы помочь или подсказать, как поступить. А теперь надо восстановением заниматься.

– А кем ты работаешь?

– Попробуешь угадать?

Задерживаю на “щедрости” взгляд, хотя всё, о чём себе постоянно напоминаю со вчерашней ночи, прекратить на него пялиться. А сейчас он сам просит, и я могу это делать не украдкой… Задерживаю глаза на его руках, длинных пальцах. Футболку сменил на обычную рубашку, и ему больше идёт повседневный образ, выглядит моложе. На голове легкий беспорядок, и глаза… Без понятия, почему сердце опять стучит в груди как бешеное, но с этим мужчиной что-то не так. Точнее, со мной, когда он слишком близко. Интересно, а кубики на животе у него есть? Н-да… Мише бы подзатыльников еще надавать.

– Бизнес какой-то? Хотя в медицинских терминах разбираешься… Нет. На врача не похож. А друг твой – тем более. Милосердием от него за километр не пахнет. Что-то с речью, возможно… Хорошо поставлена, – подмечаю я.

Нравится, как он четко излагает мысли и как вовремя приходит с нужными репликами. У меня же вечно каша импульсивная – и её я выдаю. А Демьян… У него с этим все в порядке.

– Что-то с банковской сферой? – выдвигаю еще одну версию.

С одобрением кивает.

– Тепло. Но это уже в прошлом.

– Я сдаюсь.

– Так быстро? – с огорчением вздыхает.

Сказать больше ничего не успевает, дверь из кухни открывается, и оттуда выходит девушка примерно моего возраста. В слезах. Даже не смотрит в нашу сторону. Быстро прощается и уходит.

– Больше можешь не приходить, – выкрикивает ей вслед Степанида. И явно чем-то раздражена.

Переводит дух, вытирает руки о фартук, потом снимает его и, наконец, нас замечает. Смотрит на внука.

– О, явился наконец-то. А обещался вчера.

– Занят был, ба. Прости. Привет, – подходит и целует в макушку.

Степа невысокого роста, крепкая, ухоженная. Волосы светлые, собраны в пучок, ни одной выбившейся прядки. И я совершенно иначе её представляла.

– А это кто? – переводит на меня взгляд и чуть ли не прожигает им, отчего не по себе только сильнее становится и туман в голове усиливается.

– Помощницу тебе привез. Миша. Девочка без дома осталась. Отчим – зверюга. Приютишь? Ты как раз с предыдущей ученицей закончила?

– Закончила. С концами, – произносит тихо, но взгляд с меня не сводит. И будто душу им выворачивает наизнанку.

Внешне виду не подаю, а внутри под диван хочется залезть от этих пронизывающих глаз. Теперь отчасти понимаю Артёма. И хочу к нему на улицу. На воздух.

Ноги с кресла сами собой поднимаются, я встаю, словно в трансе. Шум в ушах нарастает.

– Куда собралась? – строго спрашивает Степанида.

– Миш, – словно издалека доносится голос Демьяна.

А меня и в жар, и в холод одновременно бросает. Это все травы, энергетика Степаниды и ее дома, мои переживания? А может, я, как мама? Вдруг по генетике передалось?

Сажусь обессиленно обратно. Демьян приносит воды. Степанида забирает из его рук стакан и подходит. Опять стоит с этим жутким взглядом. Долго молчит, а потом вдруг спрашивает:

– Возьмёшь? – протягивает мне воду.

Не хочу от неё ничего брать, и мысленно я уже убегаю из этого дома. Но даже пошевелиться не могу!

– Лучше по-хорошему возьми. Сама. И сразу отпустит, – настаивает она.

Я будто в трансе. И хоть внутри всё сопротивляется, рука сама тянется. Делаю глоток, другой – и… отключаюсь.

Прихожу в себя, потому что чувствую, как меня хлопают по щекам.

– Миш, ты чего? Вы с Артёмом челлендж, что ли, решили устроить? Ну-ка признавайся, что там ели, пока я у дома стоял?

– Ничего…

– Да всё с ней хорошо будет, – спокойно и довольно произносит Степанида. – Воду допивай. А ты, – кивает Демьяну, – в магазин. Список я сейчас напишу. Ужин поможете приготовить. И Артёма попроси, пусть сумки ее занесет в дом. Со мной она жить останется.

– И что, даже собеседование не проведёшь? – удивляется Демьян.

– А я уже провела.

Ставлю стакан на журнальный столик. Прислушиваюсь к себе. Дурнота прошла. В голове прояснилось. Но тревога… никуда не ушла.

Демьян уходит, и мы со Степанидой остаемся один на один. Вся моя охота ей понравиться внезапно испаряется. Я вообще не понимаю, чего теперь хочу. Наверное, чтобы меня ненадолго оставили в покое и дали отфильтровать все, что на меня навалилось Так-то я должна быть в ларьке сейчас и продавать вафли. Какого черта здесь делаю…

– Жить будешь на втором этаже. Последняя дверь справа. Вещей много? – бросает через плечо Степанида.

– Три сумки.

– Три, – повторяет тихо. – Перебрать, что нужное, а что нет и весь хлам на задний двор отнести. Демьяна попросишь. А теперь пойдем на кухню. Поможешь картошку почистить и мясо отбить. Хотя нет, Артём сейчас мясом займется. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать…

– Юная совсем.

“Подарочек”, все подшучивал над бабушкой Демьяна, а, похоже, это все не шутки…

– Вы… чем конкретно занимаетесь? – спрашиваю и тут же жалею, что задала этот вопрос, но он сам собой слетает с языка.

Степанида оборачивается. Смотрит так, что туман в голове возвращается без стука. Как будто внутрь залезла. Прямо под кожу. И попробуй теперь не поверить во всю эту мистическую фигню.

– Да всем понемногу, – миролюбиво отвечает она. – Но чаще помогаю тем, кто с болью приходит.

– Физической?

– Душевной в основном. Все хвори – они же отсюда родом, – показывает на голову. – Внутри человек болеет, что-то боится, отрицает, не принимает, себе много врет, а потом, как итог, и тело слабеет.

Хочу возразить. Есть же ещё генетика, наследственность. А случайные травмы? Многое идет явно не из головы. А дети в реанимации? Они что, тоже сами себе всё придумали? Нестыковки!

– Годами в себе боль вынашивают, а потом приходят и просят за пару часов всё вылечить, – словно опять подслушав мои мысли, продолжает. – Годами, деточка. Изо дня в день отравляют собственным ядом свое существо, а потом ищут спасение в чудодейственных явлениях. И просят по-быстрому всё изменить. Понимаешь, о чём я?

– Не совсем…

Потому что больше в жизни привыкла опираться на логику и факты. Ну стараюсь. А сейчас явно что-то идет не так.

– Молоденькая ты ещё. Но ничего. С опытом все приходит. И уходит тоже многое.

Стёпа показывает, где картошка, мусорное ведро, выдаёт нож и кастрюльку. Кухня просторная, светлая, и на ней одно удовольствие готовить. Не то что наша – всё старое и почти не развернуться. Когда-нибудь и у меня будет такая. И собственный новый угол. В Москве.

– Мне на обследование скоро ехать, – словно опять прочитав мысли о столице, произносит Степанида. – Дёма говорил?

Так ласково имя внука звучит из ее уст, что и у самой поднимается внутри волна тепла. Неосознанно.

– Говорил.

– Ненадолго, надеюсь. Не люблю я эту Москву. Вот на дух не перевариваю. Как с первого раза увидела, так и отвернуло.

– Почему?

– Энергетика давящая. Машин много, многоэтажек. И мало простора. Нет, он безусловно есть, но не такой, как я привыкла. Плохо там старому человеку.

Пытаюсь представить, как буду себя ощущать в мегаполисе, и пока не понимаю – понравится мне или нет. Если это плюс-минус как Ижевск, то, вероятно, да. Хотя и лес возле дома, и наш пруд я тоже люблю… Но в этой обстановке я и так достаточно пожила. Можно и в новой попробовать.

В кухне ненадолго повисает пауза. Степанида достает сковороду, ставит ее на плиту.

– Что за история с отчимом? – спрашивает, будто между прочим, но взгляд цепкий.

Молчу. Потому что не знаю, с чего начать. Ведь долгое время одни с мамой жили и нормально справлялись. А потом Пётр появился. И поначалу вроде и впрямь всё хорошо было, а потом, как мама заболела и слегла, у него отношение ко мне поменялось. После ее смерти и говорить нечего. Со свету сживал вслед за ней.