– Отблагодарить, как вы ждете, не смогу. Поэтому и принять столь дорогой презент – тоже. Но если до города подбросите, спасибо. Клянусь, больше никак не дам о себе знать…

“Щедрость” и “подарочек судьбы” не сводят с меня удивленных взглядов.

– А по-моему, это самая черная неблагодарность. Телефон не возвратный. Я, так-то, даже незнакомому человеку жвачку хрен куплю, а ты тут речи толкаешь пафосные. Тебя вчера тоже, что ли, задело, когда ночью прессовали? Голова в порядке? Или нет? – возбухает Артём.

– Помолчи, – осаживает его “щедрость”.

– В смысле? Что я опять не так сказал?

– Все так. Причина во мне. В романах и сериалах по телеку могут красиво любой подарок преподнести. А в реальной жизни все иначе. Просто так никто и ничего не делает, никому ничего не дарит. Я что за это должна буду сделать? Что-то с извращениями, да? Я не готова. Отчим про меня все наврал.

– Какими извращениями?.. – недовольно вздыхает “щедрость”.

– Тряпку принести, полы протрешь, чтобы не стояла просто так? – огрызается “подарочек”.

До жути становится обидно за эту его реплику.

– Миша, послушай, – произносит Демьян. – Мы получаем не то, что заслужили, а то, на что согласились. Очевидно, ты согласилась на много неудобных для себя вещей. И сейчас отличный повод выбраться из этого скудного убеждения, что ты чего-то не достойна, и принять то, что дают. Всё определяется выбором. Я говорил про третий вариант. Уверен, тебе он больше подойдёт, нежели возвращение домой. Как позавтракаем – к бабуле моей поедем. Я ищу ей помощницу. И заодно человека, кто уговорит её перебраться ко мне в Москву. На днях заберу её на обследование, но это пару-тройку недель от силы, а мне нужно на постоянку. Улавливаешь, что от тебя необходимо? Не накатаешься ведь к ней. А у меня есть ощущение, что вы поладите. Землячки. Ты с нестандартной историей, а она фанат всего этого. Так что считай, телефон – аванс. Если твоя кандидатура ей утверждается. Договорились?

– Бабушка… – неверяще тяну. – Типа сиделка для нее?

– Типа. И чтобы уговорила ее переехать к внуку в Москву.

Артём громко ржет:

– Скорее ты от нее будешь невролога и психотерапевта посещать, а после захочешь на край света убежать. Эта бабка…

– Артём, – “щедрость” закатывает глаза. – Еще слово и втащу, ей-богу.

Я бы на такое посмотрела, но “подарочек” включает обратку:

– Всё-всё, молчу-молчу. Хотя напоследок скажу. Вот это вот тебе ещё потом мало покажется. Пощады попросишь, – кивает на телефон, – и миллион впридачу. Будешь вопить, что вот такого не заслужила. Каждая потраченная на тебя копейка и нервная клетка окупится, ахахаха, – громко смеется.

Не понимаю ничего. От слова совсем. Да и что смешного? Зачем смеяться над старостью?

– Крыша над головой будет, еда и какое-то подобие стабильности. Из ларька можно и самой уволиться. Стёпа – странная, но интересная. Если понравишься ей, то считай, пристроена. И как у Христа за пазухой. Так что решай.

– У Христа за пазухой, ха-ха-ха, – снова потешается Артем. – Скорее у чёрта в котле, – открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но получает смачный подзатыльник от “щедрости”.

– Всё, заебал. Расскажу Стёпе про эти подколы.

Артем все же затыкается, крестит свой рот. А я в недоумении смотрю на мужчин.

В планы быть ни сиделкой для какой-то старушки, ни компаньонкой не входило. И да, работа. Мой ларек… Совсем из головы вылетело. Можно, похоже, распрощаться с этим местом. Хозяйка там строгая и прогулов без предупреждения не любит.

– Я… – осекаюсь и ещё раз смотрю на свой телефон, коробку с новым, вкусные деликатесы и по-новой прокручиваю в голове слова “щедрости”.

– Сколько лет Степе? Это Степанида?

Он кивает:

– Семьдесят пять. Заменила мне родителей. Тётка ещё есть, но там такая бизнес-леди сейчас – вечно по заграницам летает, дома почти не бывает. В общем, бабушка – зона моей ответственности. И твоя, если Степе приглянешься. Суть работы примерно поняла?

И правда что-то примерно…

– У меня нет медицинского образования. Я собиралась поступать в институт и работать с цифрами, а не с людьми, и…

– Так в чём проблема, Миш? – обрывает меня “щедрость”. – В институт поступишь. В московский, если к Стёпе подход найдёшь и заманишь ее ко мне в столицу. Курсы по медицинской помощи закончишь – там быстро. Было бы желание. Или тебе хочется обратно домой? К отчиму и его друзьям? Могу отвезти прямо хоть сейчас, – давит на больное.

Курсы медицинские я и так уже закончила из-за мамы. Капельницы и уколы делать умею. А вот со стариками… У меня только с тетей Васей опыт общения. Но ту сын обижает, и история с моей чем-то перекликалась, отзывалась. А здесь бабуля московского мажора… И я не слуга на побегушках. Уф. Я не о таком карьерном росте мечтала. Хотя это далеко не прилавок на побережье…

Беру вилку, ковыряю еду и исподлобья наблюдаю за “щедростью”. Адаптация – это часто про то, как ты реагируешь, когда что-то идёт не по плану. Всё не по плану. И я не знаю, как поступить. А ещё бешусь от собственного бессилия.

Но всё складывается так, что предложение “щедрости” – кстати.

– Ну так что? Третий вариант? Или отчим? – спрашивает Демьян.

– Отчим, – выпаливаю.

“Щедрость” сдвигает брови к переносице, а я ловлю себя на том, что снова им любуюсь. Даже когда он недоволен все равно безумно красив. Надо же, в жизни, не подумала бы, что падка на мужскую внешность…

– Ты хорошо подумала? – уточняет он.

– Да, – уверенно отзываюсь. – Дома осталась заначка, – выпаливает Миша быстрее, чем Мишель успевает сообразить, проведя внутренний анализ. Но все же подхватывает: – Поможешь забрать сбережения?

– Что за заначка? – теперь и Артём хмурится, но у него это выходит не так выразительно и красиво, как у “щедрости”.

– Вон как, – Демьян трет скулу с налившимся синяком. – Заначка, значит?.. – улыбается нагло, с азартом. – В Москве мне за такое изолятор бы грозил. А тут… – улыбка ширится, почти довольная. – Ну что ж, заедем к твоему родственнику. Дорогу я запомнил.

– А-а-а, – тянет Артём, словно и до него что-то там дошло. – Травма-а-ат! У нас дома хрен перед кем просто так им помашешь, сразу хлопнут с концами. Дементор, – ухмыляется. – Мне нравится ход твоей мысли… Доедай, Миш, быстрей, и поехали, – почти хором выдают последнюю реплику.

Теперь, кажется, понимаю, почему они дружат и что у них общего. А может, у нас троих, потому что с удовольствием заеду с «щедростью» и «подарочком судьбы» напоследок домой. Чтобы попращаться с Пётром как следует.

Облом… просто облом. Аж ботинком хочется пнуть эту проспиртованную тушу, что валяется на диване, уткнувшись лицом в подушку и не подает признаков жизни. И как, блядь, люди до такого опускаются? У меня ведь тоже не фонтан события, проблемы на горизонте маячат нехилые, но чтобы так бухать и из дома всех выгонять?.. Нет, пока еще не докатился.

– Если пальнуть в него с расстояния, как думаешь, проснется? – предлагает Артём.

– Лежачих не бьют, – отвожу взгляд от отчима Миши и осматриваюсь. Просто. Чистенько, опрятно. Чем-то напоминает бабушкин дом из детства. – Ладно. Пойдем на улицу подождем, тут перегаром на весь дом разит.

С недавних пор не перевариваю этот запах. И в целом отбухал свое, но лучше не срываться. А то потом репутация спасибо не скажет. Хотя… бабуля точно переберется ко мне. Но в ее преклонном возрасте дёргать ей нервы таким паскудным глупым образом не охота. Не заслужила она этого.

Миша уходит в свою комнату, а мы с Артёмом на улицу. Я достаю сигареты, затягиваюсь. Смотрю на небо, на этот загроможденный двор, на разруху кругом. Как, блядь, меня угораздило в это все дерьмо влезть еще раз? На хера?

– Думаешь, как охуенно на новые грабли наступать? – словно подслушивает мои мысли.

Пухлый хоть и бесит, но в корень смотрит и базу всегда выдаёт. Держу его при себе, чтобы совесть моя на привязи сидела. Сентиментальный в последнее время стал. И щедрый. А Артём – цербер. Укусит иной раз так, что мало не покажется. Ещё бы всякую дрянь в себя не запихивал, не прибухивал и сильно удивился бы, насколько высоко можно подняться по карьерной лестнице, если не халтурить.