Я не могу видеть своего отца, но могу представить выражение его лица: приподнятую бровь, дерзкую ухмылку на тонких губах, пухлую ямочку на щеке.

— Похоже, ты не осознаешь, насколько ты перегнул палку, мальчик.

— Она больше не твоя, старик, отпусти ее, — звучит устрашающе, когда мой муж предъявляет требование, холодное, спокойное и властное.

Дрожь пробегает по моей спине с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

— Ты что, не слышал меня, Карнелловский ублюдок, убирайся нахуй из моего дома! — ревет мой отец, сильнее вдавливая пистолет мне в череп, заставляя меня хныкать, мои пальцы едва касаются пола, когда он дергает меня выше за волосы.

— О, — усмехается Кэл, небрежно засовывая руки в карманы, — я тебя услышал.

Его выразительный взгляд скользит за плечо Колина, затем возвращается ко мне, и в тот же миг я ударяюсь коленями о пол. Раздаётся выстрел, вырывая из горла пронзительный вопль.

Пальцы Кэла впиваются мне в рёбра, он резко притягивает меня к себе, оттаскивая от двери, где секунду назад стоял мой отец. Мы падаем на пол рядом с металлическим столом, и я вижу, как Колин медленно оседает на колени. Пистолет с глухим стуком падает из его ослабевших пальцев.

Внезапно в центре его лба проступает кровь, сначала это кажется быстрой струйкой, такой глубокой, насыщенно-красной струйкой, стекающей по всей длине носа. А потом она начинает ручейками стекать по его лицу, по открытым глазам, по приоткрытым губам. Он задыхается, издавая резкий, уродливый, хрипящий звук, и падает лицом вперед, не протягивая рук, чтобы попытаться спастись. Его лицо ударяется о плитку у моих ног, кровь растекается лужей вокруг него, пока я смотрю на идеальную круглую дыру в макушке его черепа.

Зои стоит в открытом дверном проеме, ее грудь тяжело вздымается, глаза опущены на нашего мертвого отца. В ее руке серебряный пистолет, которым я уже много раз видела, как она пользуется, без которого она никогда не выходит из дома.

— Теперь ты можешь быть свободна, — говорит она тихо, невозмутимо, хотя все ее тело дрожит, она говорит мягко, как всегда. — Мы теперь можем быть свободны.

Кэлус

Год спустя

Когда я смотрю, как моя жена держит на руках нашу дочь, мое сердце болит так, как я никогда не думал, что это может быть возможно. Солнце светит на них, когда они сидят на красном одеяле для пикника в заросшей траве возле дома моей семьи, обе головы с белокурыми волосами блестят на солнце.

Мы переехали отсюда несколько месяцев назад, купив собственный дом всего через четыре дома от нас, с большим садом и небольшим прудом с рыбками, цветочными клумбами перед домом. Оззи любит бывать на улице, вдыхать свежий воздух, в дождь или солнечную погоду она там, смотрит в небо или копается руками в земле, пропалывая, поливая и сажая новую жизнь. Она говорит, что только теперь, став свободной, научилась чувствовать этот мир.

— Никогда не думал, что ты будешь первым, кто женится и станет отцом, младший брат, — смеется мой старший брат Новиан, проводя пальцем по краю своего стакана с виски.

— Мм, ну, я никогда не думал, что ты все еще будешь добровольно играть роль телохранителя девушки почти на двадцать лет моложе себя, — я пожимаю плечами, его кулак ударяет меня по плечу, на моих губах появляется ухмылка, когда я поднимаю свой бокал и делаю глоток.

— Заткнись нахуй, ты же знаешь, что это только потому, что так требует Эмилиус, — ворчит Новиан, опрокидывая виски и ставя стакан, чтобы снова наполнить его.

— Я не жалуюсь. Кроме того, Остара чувствует себя лучше, зная, что ее младшая сестра в безопасности от их семьи. — Напряжение сжимает лоб, брови непроизвольно сходятся.

Старшие сестры девочек возглавили семью Стоун, и то ли из-за какого-то извращенного чувства долга, то ли из-за реальной жажды мести они делают все возможное, чтобы уничтожить девушку, убившую их отца.

Даже если она их младшая сестра.

— Эм думает, она спасла ему ногу, — бормочет Новиан, с трудом сглатывая, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Эмилиус с трудом ходит с тех пор, как тот взрыв переломил его бедро в трёх местах и раздробил берцовую кость.

— Возможно, так оно и было, — отвечаю я, глядя в свой стакан.

— Возможно, ему просто нужна причина, чтобы удержать ее здесь, — шепчет Новиан.

Вскидывая голову, я усиленно моргаю, уставившись на него, гадая, что он имеет в виду. Но прежде, чем я успеваю спросить, Зои выходит через заднюю дверь, ее телохранитель следует за ней по пятам. Большой ублюдок останавливается на краю настила, наблюдая, как она проскакивает мимо нас без приветствия и спускается по деревянным ступенькам, перепрыгивая последние две и вприпрыжку направляясь по траве к своей сестре.

— Что ж, она хороший убийца, — рассеянно говорю я, наблюдая, как моя жена улыбается.

Черт, столько времени, и это все, что нужно, одна ее улыбка, даже если это не для меня, и мой член становится твердым.

— Да, — усмехается Новиан, качая головой, прежде чем запустить пальцы в темные пряди, но, когда я смотрю на него, его глаза все еще устремлены на Зои. — Конечно, так и есть. — Его стул со скрипом отодвигается, привлекая внимание девочек. — Увидимся позже, — ворчит мой брат, а затем исчезает в доме, хлопнув дверью за спиной.

Я смотрю ему вслед, впиваясь взглядом в тонированное стекло кухонной двери. Сквозь нее ничего не видно, но я как будто все еще чувствую его там, по другую сторону двери, смотрящего на нее.

— Кэл, — шепчет Оззи, мягкие руки обвиваются вокруг моей шеи сзади, ее дыхание овевает мою щеку, когда она кладет подбородок мне на плечо. — Я люблю тебя, муж, — говорит она мне с застенчивой улыбкой, целуя меня в шею, а затем подпирает щеку рукой и пристально смотрит на меня.

Запрокинув голову ей на плечо, я поворачиваюсь к ней и приникаю к ее губам, вдавливая слова прямо в ее кожу:

— И я люблю тебя, жена, навсегда.

Когда мы целуемся, мне все еще трудно поверить, как мы к этому пришли.

Мы родились с ненавистью друг к другу, потому что это было у нас в крови. Потому что это был наш долг. Мы привыкли видеть друг в друге так же естественно, как дышать. И теперь мы здесь, соединенные браком, кровью, наши жизни навеки переплелись. Я знаю, что моя душа никогда не смогла бы найти другую, подобную ей, столько жизней, сколько я проживу. Потому что мы оба неправильные.

Порочные, сломленные и жестокие.

Но вместе, вместе мы - нечто иное, потому что она и я - одно и то же.

Она больна.

Больна, как я.

КОНЕЦ