Примечание автора

Это мрачная, запретная готическая история любви по принципу «враги-любовники» (М+Ж).

Это короткий рассказ.

Книга написана на британском английском - некоторые слова, орфография и пунктуация могут отличаться от привычных вам норм.

Внимание: произведение содержит тёмные темы и сцены, которые могут вызвать дискомфорт. Сюжет пронизан тяжёлыми мотивами, поэтому рекомендуем учитывать предупреждение и быть готовым к содержанию.

Для подробного ознакомления с тематикой см. полный список триггеров.

Персонажи этой истории справляются с травмами и проблемами нетрадиционными способами - их методы исцеления подходят не каждому читателю.

Кэлус

В Академии Блэкгрейв лучше всего работать ночью.

Строгий и внушительный замок стоит в центре туманных вересковых пустошей, прямо между двумя густыми лесами с обеих сторон, каждый из которых принадлежит противостоящим богатым семьям.

Огромное каменное сооружение внушает страх. Каждая колонна обвита виноградными лозами. Статуи-близнецы-горгульи охраняют ворота высоко вверху, их старые серые глаза следят за каждым человеком, который входит через кованый вход.

Лунный свет падает на территорию, когда я начинаю выходить через задний вход. Туман охлаждает мою разгоряченную кожу, обвиваясь вокруг лодыжек, от влажного воздуха по предплечьям бегут мурашки, поднимаясь к обнаженным бицепсам.

У меня мало времени. Я только что закончил вести урок в десять вечера, и теперь я тащусь в лес в балетном трико, кроссовках и гребаном жилете с подкладкой, чтобы разобраться с проблемой моего отца.

Ветки хлещут по моим обнаженным рукам, когда я пробираюсь через Карнеллский лес. Из-за пота хлопчатобумажная майка прилипает к спине, ветер раннего лета охлаждает мою горячую влажную кожу, когда я вдыхаю густой аромат елей, приносимый бризом. Шелест листьев и треск веток - единственные звуки, которые я улавливаю поверх своего тяжелого дыхания и стука сердца, отдающегося в ушах.

Вот почему я так удивлен, что вижу ее здесь.

Здесь, в этих лесах, много хижин и полуразрушенных старых коттеджей, но кое-кого тут совершенно не должно быть на земле моей семьи, и это Стоун.

Лунный свет пробирается сквозь кроны дубов и берез, подчеркивая ее знакомые бело-русые волосы, придавая им серебристо-серый оттенок. Ее кожа почти того же цвета, отчего она выглядит болезненно-бледной, словно призрак, а ее профиль сбоку напоминает навязчивую маску скелета.

Я наблюдаю за ее движениями, когда она приближается к мужчине, шепча слова, которые я не могу расслышать с такого расстояния. Мужчина ничего не говорит, но этого достаточно, чтобы привлечь мое внимание.

Уэсли Кларк.

В свои двадцать пять лет он несостоявшийся профессиональный футболист-придурок, потому что заработал папин банк, когда захватил большой кусок западного Лондона, выбрасывая на улицы обильное количество того, что он называет «дизайнерским героином».

Меня это не впечатляет, но то, как она двигается, впечатляет.

Грациозно приподнимается на носочках, ее ступни выгибаются в тонкую дугу, икроножные мышцы напрягаются, колени выпрямляются - все это бросается в глаза даже под толстым материалом ее черных леггинсов. Ее бедра напрягаются, и даже без помощи рук она сохраняет идеальное равновесие, основные мышцы удерживают ее неподвижной и в вертикальном положении. Некоторым танцовщицам требуются годы, чтобы довести свое тело до совершенства, но у нее это получается вообще без какой-либо практики.

Ее длинные, тонкие пальцы ложатся на плечи Уэсли, едва касаясь их кончиками, он очарован ею так же, как и я. Его взгляд прикован к ее вытянутому во всю длину стройному телу. При её росте в пять футов десять дюймов против его шести футов одного дюйма, её ядовитым губам недалеко до цели. Его глаза уже закрываются, веки приоткрываются лишь наполовину, когда она наклоняется, позволяя его рукам опуститься на ее бедра, но я улавливаю легкую дрожь, которая пробегает по ней, когда они это делают.

У меня от этого скрипят зубы.

Особенно когда ее губы наконец касаются его губ.

Он немедленно пытается углубить целомудренный поцелуй, его губы приоткрываются, пальцы сжимаются на изгибе ее бедер, но она не позволяет этого, опускаясь на пятки. Она моргает, глядя на него так, как делает это всегда, невинным взмахом ресниц, отсутствующим взглядом, с которым я слишком хорошо знаком.

Так они стоят слишком долго. Заключенные в объятия, он держит ее, а ее руки нежно лежат на его плечах, он прислонен спиной к дереву. Он говорит тихо, шепотом, их губы слишком близко, они дышат вместе, и она слушает, держась на небольшом расстоянии, достаточном, чтобы не касаться, но так и не отвечает.

И только когда мои короткие ногти впиваются в ладони, а кровь заполняет пространство под ними, так сильно я сжимаю кулаки, она отступает назад, разрывая его хватку. Он кашляет. Сухое, одноразовое прочищение горла.

— Остара, — быстро выпаливает он, и от того, что я слышу, как он так произносит ее имя, по моим венам разливается жар, подобный вспышке молнии. — Какого хрена ты натворила? — немедленно спрашивает он низким, недоверчивым шепотом.

Я уверен, что знаю, как и все остальные в этом кампусе, что у Остары Стоун есть маленький темный секрет, и он только что точно узнал, в чем он заключается.

Яд.

Только теперь он никогда ни с кем не сможет поделиться этим. Итак, ее тайна останется нераскрытой, и он умрет, осознав в свои последние мгновения, насколько глупо было недооценивать ее. Точно так же, как это всегда делают все остальные.

— Ты больная, Остара! — кричит он, толкая ее своим массивным телом. — Больная на всю голову!

Надо отдать ей должное, она даже не дрогнула, не упала, не споткнулась и не потеряла равновесие. Она просто скользнула назад, ее белые кроссовки проехали по влажной листве, отдалив ее на безопасное расстояние.

— Пока-пока, Уэсли, — говорит она затем тихим лирическим шепотом, который завершает наклоном головы.

Идиот падает на колени, прижимая руку к горлу и хватая ртом воздух. А Остара… Она просто стоит вне зоны его досягаемости, вытирая белой манжетой своей толстовки свой хорошенький, покрытый красными пятнами рот. Пятно размазывается по ее щеке, прежде чем она стирает его полностью. И затем, не отрывая взгляда от мужчины, у которого уже появляется белая пена на губах, кровь сочится из выпученных глаз, а из груди вырывается резкий булькающий хрип, она подносит к губам маленький флакон на длинной серебряной цепочке, спрятанный под воротником её мешковатой толстовки, и одним глотком осушает содержимое.

Медленно, снова заправляя цепочку под одежду, она поворачивает голову ко мне, ее сапфирово-голубые глаза темнеют, когда лучи луны исчезают за облаком, оставляя нас в тени, и голова Уэсли с глухим стуком ударяется о землю.

— Кэлус, — вежливо приветствует она, как будто мы старые друзья.

Несмотря на то, что мы продолжаем встречаться в темноте, нас не тянет друг к другу, как заблудших духов, нашедших свет.

— Тебе не следует быть здесь, — рычу я, мой голос звучит глубоким, низким предупреждением, которое не производит желаемого эффекта.

— Почему бы и нет? — капризно спрашивает она, ее тело все еще повернуто под углом ко мне, руки расслаблены по бокам, голова наклонена, этот сиренево-голубой взгляд устремлен на меня.

— Потому что это земля Карнеллов, мисс Стоун, — отвечаю я ей более резко.

Раздражение вспыхивает под внезапно натянувшейся кожей - так всегда бывает рядом с ней. Ненависть, въевшаяся так глубоко в мои кости, что поселилась в костном мозге. Затем она улыбается, наклоняя голову, так, чтобы лучше видеть меня, ее подбородок касается плеча.

— Хотя с этим можно поспорить, — мягко отвечает она, — Не так ли, мастер Карнелл? — она издевается звенящим смехом, который бьет меня прямо по яйцам.