Мне было четырнадцать, в тот день отец сказал мне, что я больна.
— Ты больная, очень больная девочка, Остара, но тебе не выйти из-под моего контроля, малышка, и самое время преподать тебе этот урок.
Тогда меня заперли. Я больше не видела солнца, пока мне не исполнилось восемнадцать лет и меня не отправили в академию Блэкгрейв. Той ночью, бродя по лесу, из-за которого наши семьи враждовали, я встретила Кэлуса.
И хотя была ночь, луна казалась серебряной полоской в небе, звезды прятались за черными дождевыми тучами, я увидела солнце.
В нем.
И вот я здесь, голая, пристегнутая ремнями к тому же металлическому столу, на который меня укладывали столько раз, что и не сосчитать, кожаные ремни охватили мое горло, лоб, грудь, талию, запястья. Ноги расставлены, колени согнуты, лодыжки связаны, я полностью побеждена.
— Это не займет много времени, мисс Стоун, — доктор Батлер насмешливо бормочет у меня между ног, и ледяная волна пробегает по спине.
Мурашки покрывают кожу, соски затвердели от холода в комнате. Я едва могу держать глаза открытыми. Мысль о том, что Кэл погиб всего в нескольких метрах от меня, взорванный по приказу моего отца, заставляет меня жаждать смерти.
Он единственный, кто действительно видел меня, любил меня.
Он клялся любить меня вечно - в этой жизни и всех последующих. Это не были те обеты, которые он должен был произнести, когда всего несколько часов назад взял меня в жёны. Поэтому я знаю, что он говорил искренне.
Кэлус Карнелл любил меня.
И когда последняя частичка его исчезнет с этой земли, я убью себя, чтобы быть с ним. С ними.
Слезы текут по моему лицу, когда я чувствую, как доктор Батлер проводит пальцами по моему бедру, его рука в перчатке холодна и чересчур фамильярна, когда он достигает моего лона. Я сжимаю руки в кулаки по бокам, скрежещу зубами, прежде чем прикусываю губу, высасывая кровь из разорванной плоти и глотая ее.
Рыдание вырываются из меня, я потратила годы на то, чтобы никогда не плакать перед этим мужчиной, но это больше не имеет значения.
Все мое тело дрожит несмотря на то, что я связана, ремни не могут сдержать дрожь до костей. Боль пронзает мою грудь, мое сердце сжимается, когда я давлюсь слезами. Я так долго боролась за свою свободу, делая то, чего никогда не хотела делать, выполняя приказы и отчаянно пытаясь сохранить свою независимость.
Все кончено.
Борьба покидает меня быстрее, чем следовало бы, боль в моем сердце эхом отдается в голове, в висках стучит, сухожилия напрягаются на шее от рыданий. Я думала, что сильная, думала, что после всего, я смогу ориентироваться в мире и найти в нем свое место. Но я не могу этого сделать сейчас, не без Кэлуса.
Резко втягивая воздух, когда что-то входит в меня, я замираю. Застыв на столе, открываю глаза, и смотрю на яркий белый свет над головой. Низкое гудение лампочки отдается у меня в ушах, как визг. В животе что-то сжимается, и...
Дверь с грохотом распахивается, отскакивая от стены. Я резко поворачиваю голову на звук, но размытое зрение показывает лишь тёмную тень, которая стремительно пересекает комнату и сбивает доктора с табурета.
Батлер кряхтит, то, что было внутри меня, исчезает от его прикосновения, и внезапно я могу снова дышать. Как будто голова наконец вынырнула из бушующих волн, и я прорываюсь к поверхности, жадно глотая воздух после долгого удушья.
Раздаются хрипы, стоны и удары кулаков по плоти, доктор кричит, а затем его бульканье затихает. Секунды после этого тянутся долго, и я задерживаю свое вновь обретенное дыхание в ожидании.
Это все у меня в голове?
— Оззи! — Мои ноги соскальзывают со стремян, конечности наконец свободны. Пряжки звенят, ремни спадают, и меня поднимают сильные руки. — Оззи, — Кэл дышит мне в волосы, он прижимает меня к груди, мои пальцы едва касаются пола.
— Я думала, ты умер, — всхлипываю я, слезы пропитывают его футболку, мои пальцы впиваются в его спину. — Я думала, он убил тебя, — слезы текут по моему лицу, рыдания душат меня. Прижимаясь губами к обнаженной коже его шеи, я вдыхаю его темный, мужской аромат, древесный и глубокий, успокаивающий мою дрожь. — Нам нужно убираться от сюда. Немедленно.
Кэлус ставит меня на ноги, все мое тело сотрясает дрожь. Мои зубы стучат друг о друга, и я не могу заставить их остановиться. Затем он стягивает футболку через голову, обнажая все свои тугие, подтянутые мышцы, скрыв на мгновение мой обзор, пока натягивает пахнущую дымом ткань на мою голову.
Только сейчас я наконец разглядываю его и ахаю:
— Кэл, — выдыхаю я, дотрагиваясь дрожащими пальцами до пореза у него на виске.
На одной стороне его лица засохла кровь, черные подтеки по всему лицу и рукам. Я сухо сглатываю, просовывая другую руку в короткий рукав футболки Кэла, когда он натягивает ее мне на бедра.
— Что он с тобой сделал? — мои губы дрожат, подбородок трясется, и все кажется слишком тяжелым, чтобы двигаться, словно осадок заполнил полость моего мозга.
— Это не имеет значения, все в порядке. Ты в порядке, Маленький призрак? — спрашивает он.
Он хмурится, проводя ладонями по моим волосам, откидывая их назад, затем берёт моё лицо в свои большие руки. А мои пальцы сами тянутся к его обнажённой груди, ладонь прижимается к сердцу — мне нужно ощутить его удары.
Я киваю, прерывисто дыша, пока считаю равномерные удары.
— Словами, — шепчет он, требуя ответа. — Ты в порядке, Оззи?
— Я беременна, — вот что вырывается вместо этого, пальцы Кэла замирают на моих щеках. Паника снова наполняет меня, когда я чувствую, как учащается его сердцебиение, теперь оно колотится, ударяясь о мою ладонь, словно пытаясь вырваться на свободу. — Я не знала, — честно признаюсь я, волнение наполняет меня. — Я не пыталась скрыть это от тебя...
Поцелуй Кэлуса пугает меня, его хватка на моем лице откидывает мою голову назад, и его рот с силой накрывает мой. Кэл целует меня так крепко, что у меня ломит зубы, и я не знаю, пытается ли он заняться любовью с моими губами или уничтожить меня. Он доминирует в поцелуе таким образом, что я могу целовать его в ответ только тогда, когда он позволяет это, мой язык проникает в его рот, чтобы облизать его собственный. Его губы терзают мои, посасывая и покусывая, а затем он так внезапно отстраняется, что мы оба задыхаемся, и прижимается своим лбом к моему.
— Это ужасно с моей стороны говорить, что я так счастлив? — он дышит мне в губы, подпитывая своими словами. — Но, черт возьми, Оззи, я так счастлив.
Свежие слезы лижут мои щеки, и он стирает их большими пальцами, втирая влагу в мои волосы.
— Правда? — спрашиваю я.
Взгляд мечется между его глаз — так близко, что всё расплывается, но я всё равно различаю этот потрясающий оттенок: тёплый ореховый, усыпанный вкраплениями тёмного изумрудного. Гипнотизирующий.
— Да, — смеется он, и этот сдавленный, счастливый звук наполняет мою грудь теплом. — Я знаю, что сейчас это не к месту, но, Оззи, Маленький Призрак, черт возьми, прямо сейчас я самый счастливый человек в мире. — Он улыбается, прижимаясь лбом к моему, и я чувствую, как ответная улыбка появляется на моих губах. — Ты прекрасна, Остара Карнелл, — его дыхание обжигает мои губы, улыбка становится шире, взгляд прилипает к моему рту. — Но, когда ты улыбаешься — ты просто ослепительна.
Боль взрывается в затылке, и меня отбрасывает назад, мои ноги скользят по плитке, когда меня дергают за волосы.
— Убери свои руки от моей жены, сволочь! — Кричит Кэл, бросаясь вперед, но так резко останавливается, что чуть не падает.
— Не-е-т, — напевает Колин Стоун, поддразнивая моего мужа и сильнее дергая меня за волосы, кожа на моем лице натягивается так сильно, что у меня слезятся глаза, но я брыкаюсь, царапаю его кожу, а затем холодный металл впивается мне в висок, и я мгновенно прекращаю сопротивляться. — Ты врываешься в мой дом, прикасаешься к моей дочери и вдруг думаешь, что я буду подчиняться твоим приказам?
