21 июля.

Вечер. Мы сидим на берегу озера, метрах в десяти от воды. Фон нашей беседы — тихий шорох накатывающей на берег волны. Уже темно. Полоска заката еще теплится на западе, но свет его уже ничего не освещает. С каждой минутой сумерки становятся гуще, темнее. В небе уже полно звезд. Оно, небо, здесь совсем не похоже на то, городское, привычное мне с детства. Здесь, в горах Алтая, небо ближе, звезды ярче.

— Много ли на тебе сейчас одежды? — спрашивает меня шаман как всегда неожиданно. Ход его мысли, о чем он будет говорить через минуту, мне никак не понять.

— Майка, рубашка, штаны.

— А вообще, там, дома, где ты живешь?

— Ну и там кое-что осталось. Рубашки, свитера, куртки и пальто… зачем эта ревизия?

— Не кажется ли тебе, что, надевая разные рубашки, ты и сам каждый раз немного меняешься? Был такой, стал другой. Хотя бы чуть-чуть, но другой.

— Конечно, меняюсь. В какой-нибудь белой рубашке с галстуком я чувствую себя так, в любимом свитере, что связала мне жена, совершенно по-другому: уютно, спокойно, по-домашнему.

— Если простое переодевание так меняет тебя, то как же понимать, когда ты настоящий? — спросил он неожиданно.

Я не знал, что ответить. Может, и то и другое — все настоящее? Какой цвет правильный у хамелеона? Может, и человек чем-то похож на эту загадочную ящерицу?

— Ты не можешь ответить мне, потому что о своей внутренней сути люди почти никогда не задумываются. Они видят обертку и верят, что это конфета. Люди ведь платят за одни конфеты пять рублей, за другие — десять не потому, что вторые вкуснее, их ведь никто не пробует в магазине, платят больше за другую обертку, за другое название. Словно содержание, то, что скрыто, никакого значения не имеет. Но так ли это?

Даккар-ата сделал паузу, и, пока он молчал, я слышал тихое ворчание озера, будто оно своим беззубым шуршанием тоже участвовало в этом разговоре.

— Мы поговорим сегодня о проявленном и непроявленном, о том, что видим, и о том, от чего отворачиваемся.

Рядом с нами горел небольшой костер. На нем ничего не готовилось, он никого не согревал, но он был необходим нам как точка в пространстве, как непроявленное «Я» самого шамана, для которого огонь, по-моему, был членом семьи, его родственником. Огонь костра не только связывает его с озером, горами, соснами на спинах сопок, но и с тем, не проявленным для меня, но вполне реальным для него, миром Духов.

Шаман большой палкой поправил кострище и продолжил:

— Все, что ты видишь, — это реальность проявленного мира. Все, для чего у тебя есть слова, чтобы описать это.

— Это что-то общее для всех людей?

— Кажется, так, но это не так. Картины проявленного и непроявленного мира, даже если мы с тобой смотрим на одно и то же, — разные. Ты видишь и осознаешь одно, а я — другое. Подумай сам, ты видишь просто дерево на пригорке, а я вижу дерево-маяк: я всегда ориентируюсь на него, когда возвращаюсь из мира Духов. Это совсем разные деревья. Разве не так?

— Получается, что проявленное, то, что перед носом у каждого из нас, скорее загадочно, чем ясно.

— Вот именно. Об этом не нужно забывать. Всякий раз, когда ты с кем-то говоришь о том, что известно вам обоим, вы говорите о разном. Лежит на столе перед вами яблоко, но это два яблока, если на него смотрят два человека.

— Значит, реальность всякий раз моя, личная?

— Именно так. Люди не помнят об этом и постоянно делают ошибки.

Но если это можно сказать о том, что прямо перед тобой, что можно пощупать, сфотографировать, в кино снять… что же такое непроявленная реальность? Я подчеркиваю, реальность, а не ерунда какая-нибудь, ничего не значащая. Наверное, это даже не тайна, ее можно однажды разгадать, а непроявленное — тайна тайн и всегда, даже через тысячу, через десять тысяч лет таким останется. Его проявление — случайность, то, что мы не можем объяснить. И каким бы умным человек ни стал в будущем, случайность всегда будет частью нашей жизни, в ней тихий шепот непроявленного. Ты слушаешь меня сейчас, но слышишь ли ты в эту минуту шорох волны и треск горящего в костре дерева? Нет. Для тебя сейчас даже эти простые понятия стали непроявленной реальностью.

Знаю ли я больше тебя? Нет, не знаю. Ты знаешь одно, я другое, не в этом дело. Я знаю о том, что в любую минуту какая-то случайность может разрушить мой мир или изменить его. Разве таким я видел свое будущее пару месяцев назад, когда еще и знать не знал о твоем существовании, о том, что ты собираешься сюда приехать? И вот ты здесь. Но знаю ли я, что это для меня — подарок судьбы или беда? Никто этого не может знать. Люди обычно пугаются, если им что-то непонятно, шаман интересуется этим.

Главные инструменты шамана — не бубен, не мой онгон. Нет, главное — любопытство, постоянно открытые глаза и открытое сердце. Я знаю, что могу умереть в любую минуту и в любую минуту могу стать по-настоящему счастливым человеком… В этом нет ни страха, ни восхищения, это нормально. Это мой мир.

Он похлопал по груди, по коленям, по ребрам.

— Проявленное в какой-то мере организовано, выстроено тобой же, почти всегда живет по правилам, тебе известным: если в огонь бросить палку, то костер загорится ярче, если плеснуть воды — погаснет. Это правило проявленного мира. Проявленное — наш защитник, хранитель. Благодаря ему мы можем жить так, как мы живем, и как-то строить свою жизнь, понимать, что и почему происходит.

Скажу больше, проявленное — это не только внешняя реальность, но еще и внутренний мир, наши чувства, мысли, наша память. Все это тоже в какой-то мере нам подвластно. Пусть не совсем, но мы понимаем или хотя бы предполагаем, как это устроено и как мы этим можем пользоваться.

Проявленное — это все, что видимо глазу, воспринимаемо чувствами и может быть описано словами. Проявленное —„это пространство человека.

— А что больше, проявленное или непроявленное? — спросил я шамана.

Он развел руки в стороны, будто охватывая ими весь берег, весь мир.

— Они несоизмеримы, потому что непроявленное не имеет ни размеров, ни времени. Но в самом общем смысле можно сказать, что вот этот камень, на котором мы с тобой сидим, — проявленная реальность, а все, что есть вокруг, — непроявленная реальность. Я имею в виду не только этот берег, не только нашу планету в целом, но и всю Вселенную, весь Космос.

— Получается, что непроявленное — это океан, а проявленное — небольшой островок среди бескрайних вод?

— Похоже на то. Время от времени океан выбрасывает на берег какие-то странные предметы. Мы их с удивлением или со страхом рассматриваем и пытаемся понять, что же есть там, за горизонтом, недоступным для нас.

С этой точки зрения, что такое духи и привидения? Не полностью проявленные объекты: зримые фантомы, что сродни голографическому изображению, — видеть можно, а вот потрогать нельзя. Но бывают и другие ситуации, когда привидение, фантазия обретает плоть и кровь. Расскажу вам историю.

Великий японский воин по имени Нобунага решил атаковать противника, хотя врагов было в десять раз больше. Он знал, что победит, но его солдаты сомневались.

По дороге он остановился у синтоистской святыни и сказал своим людям: