— Женщину проводите в комнату, дайте еды и воды, — командует мужчина.

— Лев, — угрожающе рычит Демид. — Её не трогай, — выступает чуть вперед, закрывая меня.

— Угомонись, — также спокойно и устало. — Никто не причинит ей вреда. — делает паузу. Поднимает на нас глаза, первый раз смотря прямо. А взгляд настолько прозрачный, даже кажется, что зрачков и вовсе нет. — Пока ты не причинишь вреда моей женщине. — заканчивает фразу.

— То есть, жизнь твоей женщины за жизнь моей? — уточняет Демид.

— Именно, — кивает, складывается руки на груди. — Я думаю, это честно. Спасешь Нату и я вас отпускаю, даже подвезу. А если нет, — сглатывает. Видно насколько тяжело ему дается даже такая мысль. — То сначала увидишь «концерт», а потом вас «подвезут», — пауза. — В разных пакетах.

— Дёма, — меня начинает трясти.

— Тише, женщина, — продолжает Лев. — Не стоит так бояться. Я человек слова! Все зависит от него, — указывает пальцем на Демида.

— Я согласен, но есть еще условие, — говорит Демид.

— Я весь во внимании, — все тот же ровный тон, ни одной эмоции.

— Аленка моя!

— Договорились, — смотрит прямо на Демида.

Меня провожают двое мужчин, с Демидом даже и минуты не дают наедине. Лишь успеваю сжать его руку напоследок. Он остается с этим Львом. А меня запирают в комнате. Здесь большая кровать, столик с разнообразной едой и водой, душевая кабинка и унитаз перегорожены перегородкой. Такое чувство, что комната делалась наспех. И в ней явно никто никогда не ночевал. Все абсолютно новое. Готовились к нашему приему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сажусь на кровать и тупо смотрю в одну точку. Понимаю, что надо бы поесть. Все же я не одна теперь, а ребенку требуются витамины. Но не могу себя заставить, мысли раздавливают голову.

Не знаю сколько прошло времени, может час, а может и три. Дверь в комнату резко открывается, даже ударятся о стену оставляя в ней вмятину. В проеме появляется Лев, и по выражению его лица я понимаю, что нашей истории пришел конец. И «happy end» это не про нас.

Вы когда-нибудь представляли свою смерть?

Как Вы предпочли бы умереть? В глубокой старости с любимым человеком, детьми и внуками? Или же может показательно, как например, знаменитые самоубийцы? Или Вы предпочли бы в старости, но в одиночку?

Если бы этот вопрос был адресован мне год назад, я бы незамедлительно ответила, что буду стремиться к первому варианту.

Но в данный момент стоя перед разъяренным мужчиной, я бы ответила, что хочу быстрой смерти. Чтобы раз и всё. Но я подозреваю, что это мне не светит.

Он подходит ближе, сжимая и разжимая кулаки. Смотрит прямо, жестко. От этого взгляда уже можно потерять сознание, но я стойко держусь. Прикрываю живот руками и гордо вскидываю подбородок.

Жест рук не уходит от его внимания. Мне кажется, что даже если бы мимо сейчас пробегал бы муравей, он бы его непременно заметил. Он тормозит за метр от меня и тупо смотрит на мой живот. Проходит минут пять, от напряжения сводит ноги. Кисти рук уже ледяные. А он все стоит и смотрит.

— Кхм, — пытаюсь привлечь внимание, это ожидание выматывает.

Он моргает, так быстро, будто был не здесь и только пришел в себя. Делает шаг назад. Растирает лицо ладонями. Затем отходит к стене и упирается в неё лбом.

Смотрю за его действиями и не понимаю, что он медлит?

— Не могу, — вдруг произносит он. — Вот скажи мне, — все так же стоя ко мне спиной, — может ли сердце разорваться от боли?

Боже! Его что потянуло на философию? Меня итак уже тошнит от этого стресса.

— Нет, — отвечаю ему, сглатывая ком в горле. — От боли не может, — произношу твердо, — сердце может разорваться от любви. Ведь без любви не было бы боли. — делаю шаг чуть в сторону.

— Стой там, где стоишь, не провоцируй. — все так же спокойно. — Продолжай.

— Нет ничего хуже предательства. Любого. Не важно кто предает, любимый человек, друг или брат. Конечно, сила боли будет разной. — киваю сама себе, вряд ли у него есть глаза на затылке. — Знаете, я думала, что люблю своего первого мужчину. Но после предательства, если это можно так назвать, я поняла какое он чудовище. Люди открывают свои истинные лица только в сложных ситуациях. — делаю паузу, хочу спросить и боюсь. — Скажите, ваша женщина…

— Мертва, — отрывается, поворачиваясь ко мне. Облокачивается на стену спиной. Руки в кармане брюк. — Она умерла, там за стеной, — кивает на противоположную стену, находящуюся за моей спиной. Чуть поворачиваю голову в ту сторону, чисто по инерции. — Твой муж убил её, — одинокая слеза скатывается по мужской щеке. — А я слабак, — усмехается, — все-таки слабак! Пришел отправить тебя к праотцам, но не могу. Тем более, — кивает мне на живот.

— Мне очень жаль, — меня трясет. Господи помоги нам!

— Заткнись, — слезы льются из его глаз. — Просто закрой рот! Мне твоя жалость никуда не усралась, — резко отрывается от стены, сносит меня. Хватает за горло и прижимает к стене. — Я всё потерял, слышишь, — орет мне в ухо. — Всё! Она была всем для меня, — другой рукой достает из-за пазухи пистолет. Отпускает меня, отходит на два шага, в центр комнаты. Скатываюсь вниз по стене, не отрывая от него взгляда. Направляет на меня пистолет. — Я смогу!

— Дёма, я люблю тебя, — произношу тихо. Зажмуриваю глаза. Но вместо звука выстрела слышу звук выбитой двери и сопротивления.

Открыв глаза вижу змея, который ногой прижимает льва к полу, направив ему в лоб пистолет.

— Эй, детка, хорош своей классной попкой мыть полы в этом гадючнике. Вставай. — произносит этот невозможный похититель.

— Еще раз назовешь так мою женщину, язык отрежу, — слышу голос Демида.

Несусь к нему со всех ног, прижимаясь к сильной груди. Быстро ощупываю его и оглядываю, ища повреждения. Слава Богу цел. Начинаю рыдать, не веря, что все закончилось.

— Тише, солнце, — обнимает меня. — Все хорошо.

— Не дергайся, — рычит змей, когда мужчина под ним приходит в движение.

— Дэйв, успокойся, — говорит Дёма. — Я же тебе все прояснил, он ни при чем. Отпусти его.

— Ага, а с вами он тоже не при чем? Да если бы мы штурмовали минутой позже, она, — указывает на меня, — лежала бы тут с пробитой башкой.

— Дэйв, мы живы. Отпусти его. — тот упорно держит уже не сопротивляющегося мужчину. Похоже, что тот и сам ждет, когда его прикончат.

Спустя минуты две переглядок, психанув Дэйв отпускает льва.

— Хрен с тобой, — убирает пистолет в кобуру. — Еще раз попадешься мне, прибью нахер. — бросает многозначительный взгляд на Дёму. И выходит из помещения.

Лев так и лежит на полу и пялится в потолок. Его бледные глаза смотрят в одну точку, он даже не моргает.

— Она жива, — говорит Демид. — Слышишь, Ром?

— Ч-что? — переводит взгляд на Демида.

— Да, жива.

— Но ведь я видел показания приборов? Полная остановка сердца и…

— Так бывает, и если ничего не предпринять, то в течении трех минут умрет и мозг, вот тогда точно смерть. Я вытащил её, слышишь? Она жива, и если ты сейчас придешь в себя и обеспечишь ей достойный уход, медикаменты, то месяца через четыре будет танцевать. — сжимает меня сильнее.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лев вскакивает с места и вылетает из комнаты.

— Это правда? — спрашиваю тихо.

— Я тебя когда-нибудь подводил? — с улыбкой произносит этот невероятный мужчина. — Как же я соскучился, — наклоняется и целует меня. Это что-то невероятное. Такая нежность.

— Я тоже скучала, — шепчу в перерывах между поцелуями.

— Нет, ну я долго буду находиться в этом скверном местечке? — слышу голос Дэйва. — Старина, пошалить можно и за его пределами. — он стоит в проходе, уперевшись двумя руками в косяки. — Я могу и помочь, — облизывает губы смотря на меня и играя бровями.