В России в пятницу обычно шум и гам, люди гуляют, закупаются. Молодежь бродит по улицам.

Захожу за дом, как вдруг из темноты меня хватают сильные руки. Рот зажимают и шепот на ухо: «Пискнешь, прирежу».

Открыв глаза понимаю, что нахожусь в какой-то комнате без окон. Лежу на односпальной кровати, рядом тумбочка, на которой пластиковый стаканчик и бутылка воды.

Голова ноет. И это не мудрено. После тех ужасных слов, мне врезали по голове, то ли камнем, то ли рукояткой того самого ножа, которым обещали прирезать.

В голове только одна мысль: «Нас нашли. Лишь бы дети были в порядке».

Я в своей же одежде, как была в домашних трико, футболке и кофте поверх, так в них и нахожусь. Правда обуви нет, видимо слетела при транспонировке моего тела.

Темно. Без окон даже не определить который час.

Холодно. Видимо помещение не отапливается.

На кровати нет даже одеяла. Чисто матрац.

Не знаю, чего мне ждать. Зачем я этим людям? Для шантажа? Я даже сама не знаю где Демид и что с ним.

Ужасно мутит. Хватаю бутылку и плескают в стакан воды. Задерживая дыхание выпиваю. Глубоко дышу.

Вдох-выдох. Главное успокоиться. Паника не лучший помощник. Если не можешь изменить ситуацию приспособься к ней.

Не знаю сколько проходит времени с моего пробуждения. Дверь резко открывается. Настолько резко, что я вздрагиваю и щурюсь от света проступающего сквозь открытую дверь.

— Проснулась, пташка? — тот же голос из подворотни. Молодой, крепкий мужчина. Лет тридцати на вид. Короткий ежик волос. Слева, чуть выше виска выбрито пару полос. На левой брови шрам. Довольно симпатичный. Даже бы не сказала, что имеет какие-то связи с криминальным миром. Одет в обычные черные джинсы и такого цвета футболку. На ногах берцы. Обе руки забиты татуировками. На правой руке широкий кожаный браслет. Видимо, черный любимый цвет. — Все рассмотрела? — говорит на чисто английском.

Киваю. Пыталась пару раз ответить, но голос будто пропал. Рот открываю, а звука нет.

— Немая что ль? — проходит по комнате. Захлопывает дверь.

— Немая, — повторяю, как дурочка.

— Ясно, — смешок. Присаживается на тумбочку. Отодвигаюсь на противоположный край кровати. Прижимаю ноги к груди. — Да не жмись ты, не трону я тебя. Хотя, — осматривает меня. — Ты ничего так, у меня бабы месяца два не было.

— Не надо, — выдавливаю.

— Мне вообще заплатили за твое перерезанное горлышко. — резко подается вперед, прислоняя к моей щеке нож. — Чем ты так не угодила, тому уроду, а очаровашка?

— Я не понимаю о ком Вы? — кошусь на нож.

— О Льве, — вглядывается в глаза.

— Кто это?

— Не беси меня, зайка, — что за мания называть какими-то прозвищами?

— Я действительно не понимаю кто Вы, и кто такой Лев. Вы видимо перепутали меня с кем-то, — радуюсь своей догадке. Человек просто перепутал, сейчас мы разберемся и меня отпустят.

— Нет, родная, змей никогда не ошибается, — произносит мужчина.

Резко отрывается от меня, убирая нож в сапог.

— Короче расклад таков. Мне тебя заказали. — плотоядно улыбается. — За твою жизнь дали сто кусков. Дешевенько конечно. — хмыкает.

— Что же ты взялся тогда? — перехожу на ты. Терять мне уже походу нечего.

— Сам не знаю, — пожимает плечами. — Уж больно интересно стало, чем ты не угодила этому отморозку. Обычно баб не заказывают.

— Да о ком ты говоришь? — начинаю психовать.

— Короче, красотка, — слышу сверху шум. — Пора делать ноги. Потом поболтаем по душам. — хватает меня за локоть и тащит к двери. Пытаюсь вырваться. И закричать. — Заткнись, — шепотом, — я тебе помогу. Но для этого надо закрыть свой прелестный ротик и топать за мной. Иначе те люди, — показывает на верх. — Все-таки сделают тебе чик-чирик.

Умолкаю. Не знаю почему, но я верю этому психбольному. Бежим по длинному узкому коридору. Здесь очень пыльно и пахнет специфически. Реально как в норе у змеи.

Добегаем до какой-то двери, так сразу её и не увидишь, видимо этот парень знает это место от и до. Только скрываемся за дверью как слышится череда выстрелов.

— Вот блядь, — хмуриться змей? Ведь такое у него прозвище. — Хороший был телек. Давай, красотка, ползи наверх. — подталкивает меня вверх по лестнице. — А у тебя ниче жопа. — на этих словах у меня соскальзывает нога со ступеньки. И прямиком ему в лоб.

— Извини, случайно вышло. — пытаюсь оправдаться.

— Ага, — трет лоб. — Могла и словами послать.

Мне одновременно и смешно, и страшно. Этот ненормальный ржет. Все же у него что-то с головой. Но почему-то я его совсем не боюсь. Точнее сказать больше не боюсь.

Вылезаем наружу, через какой-то люк. Вокруг лес, на улице светло.

— Так, — щурится на солнце. — Побежали, крошка, километра три до машины. Или беременным нельзя бегать?

— С чего ты взял, что я беременна? — бегу за ним.

— Заткнись и беги быстрее, если жить хочешь.

Из последних сил добегаем до бугра из веток. Змей срывает ветки, под которыми кроется автомобиль.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Запрыгивай назад. И ляг на сиденье, если будут стрелять попасть не должны. — выполняю указания. Сам садиться за руль и выруливает на проселочную дорогу. — Опять мир спасаю, — опять ржет как не в себе. Выруливаем на трассу, прибавляет скорость. — Выдыхай, — орет мне. И начинает насвистывать в такт какой-то музыке играющей, видимо, у него в голове.

Мы ехали довольно долго. Лежа на сиденье не получалось рассмотреть маршрут. Я то и дело поднимала голову, пытаясь запомнить хоть что-то.

— Ты как цапля, — выдает змей.

— Что?

— Говорю, голову выпячиваешь как цапля, — повторяет он.

— Цапли не выпячивают голов, — усмехаюсь. — Зоолог из тебя так себе.

— Да пофиг, главное ты оторвалась от своего занятия. — выруливает к небольшому, неприметному домику.

— Где мы? — спрашиваю, как только он открывает мою дверь.

— В богадельню тебя сдам, — тянет за руку. — Надоело с тобой таскаться до чертиков.

— Так не таскайся, — цежу сквозь зубы, когда он толкает меня внутрь этих развалин. Клянусь, комната в моей общаге была особняком, по сравнению с этим домом.

— Не могу, — осматривает данное строение. — Мне заплатили. А свою зарплату я всегда отрабатываю. — роется в какой-то коробке, стоящей в углу. — Не то, не то, — поочередно выкидывает вещи. — О!

Достает платье времен моей прабабки, грязного желтого цвета. И такой цвет у него далеко не от грязи, а от времени. Такого же цвета туфли, зеленую кофту и красную шляпу.

— То, что надо для маскировки, — говорит он.

— Маскировки? — выпучиваю глаза. — Да в этом на меня не будет пялиться разве что слепой.

— А при чем тут ты? — рассматривает свою находку. — Маскировка теперь нужна мне, после того как спас твой аппетитный зад.

Он на полном серьезе одевает все эти вещи. Горбится. Но туфли не его размера, видимо бабулька была большая, но с маленькой ногой. Потому из-под юбки торчат берцы. Это смотрится настолько комично, что я начинаю хохотать.

— Все? Похихикала? — с обидой. — А теперь закрой свой прелестный ротик. И раздевайся.

— Змей, я…

— Блаблаканьем своим не грузи мне мозг. Он и так пашет за троих.

— У тебя раздвоение личности? Нас двое.

— Нас трое. — затягивает пояс на своем платье. — Но ты это отрицаешь.

Находит еще одну коробку. В ней мужской костюм, скорее всего тех же времен, что и платье. Кидает в меня.

— Аккуратней можно? — чихаю от пыли.

— Одевай, и давай потрындим. Что ты за птичка такая? Кто такой Демид Гриффин и какое отношение вы оба имеете ко Льву?

— Давай по порядку. И отвернись. — прижимаю к себе костюм.

— Пф-ф, у тебя там три сиськи или, о Боги не дайте, член? — выгибает бровь, ту что в шрамах.