Для Аза, родившегося и выросшего на севере, все это было рутинными занятиями, как и для Мальчика. Кенджи же пришлось впитывать новые знания буквально на ходу — и это оказалось довольно трудно, надо признать. Не менее тяжело, чем отрабатывать приемы под зорким присмотром Рю. Костяной крючок не хотел цепляться за нить, но до крови протыкал подушечки пальцев. Олень испуганно убегал, стоило только Кенджи подкрасться на расстояние выстрела — как потом оказалось, его выдал сменивший направление ветер — а как-то раз, в попытке продолбить лед, Кенджи и вовсе ушел в воду по пояс и потом еще долго сушил у костра промокшие вещи.

Однако со временем Кенджи приловчился ко всему, даже вытаскивать оленьи сухожилия, что шли на нитки; оказывается, то была целая наука: неверный надрез или неосторожное движение легко могли все погубить, а другого зверя можно было выслеживать невероятно долго, даже с помощью Бурана, который иной раз уходил с первыми лучами солнца, а возвращался лишь глубокой ночью. Он либо молча ложился у костра — это значило, что охота не удалась — либо громко урчал, дергая усами и метя хвостом; то означало, что где-то неподалеку есть дичь и, возможно, скоро всех четверых ждет сытный ужин.

На севере к добыче относились с особым трепетом. Даром не пропадало ничего: большая часть мясо разрезалось на пластины, высушивалось до тех пор, пока не становилось черным и ломким, а потом делилось на куски, которые хранили в специальных мешочках вместе с травами. Из костей вытапливался жир, которым наполняли бурдюк, сами же они шли на крючки и иглы, сухожилия превращались в нитки и запасные тетивы, клыки или когти шли на наконечники для стрел, шкуры же пускались на заплаты, плащи и прочую одежду.

Параллельно Аз учил Кенджи языку айров — а точнее множеству его диалектов, ведь племена, издавна жившие глубоко на севере, при встрече общались с представителями более южного клана простыми жестами, ну или с помощью копий и стрел, ведь слово, которое для одних означало простую рыбу, другие использовали в качестве самого скверного ругательства.

— Расскажи я кому, что когда-нибудь буду сидеть напротив шьющего демона — подняли бы на смех и назвали бы сумасшедшим, — произнес Кенджи, глядя на то, как ловко большая игла прыгает в руках Аза, превращая несколько беличьих шкурок в шапку.

— Я тоже никогда не думал, что побеседую с живым драконом и отправлюсь в Черню Кузнтцу воевать с гостем из другого мира, — хмыкнул Аз и зашипел от боли, уколов палец. Отложив недоделанную шляпу, он засунул его в рот и промычал: — Как думаешь, Всадники — тоже Творцы?

— Вряд ли, — немного поразмыслив, сказал Кенджи. — В этом случае, подозреваю, они бы смогли сами снять печать и добраться до Оракула и сферы. Скорее всего, Всадников создал Пепельный Король.

— Интересно только, чего он ждал столько времени, — задумчиво произнес Аз, вернувшись к изготовлению шапки.

Кенджи не знал, что ответить. Точно также он не знал, что они будут делать, добравшись до Мертвых Гор. Как им пробраться сквозь полчища варваров и демонов, что наверняка будут защищать своего хозяина до последней капли крови? Как всей четверке вообще проникнуть в Черную Кузницу, освободить друзей Кенджи и дать бой Пепельному Королю? Да и можно ли вообще бросить ему вызов? Ведь если верить Оракулу — а не было ни единой причины не доверять последнему дракону — возможности Творцов практически безграничны. И что если Пепельный Король не один единственный в своем роде? Аз справедливо предложил решать проблемы по мере их поступления и Кенджи мог только согласиться. Единственное, что его радовало — голос внутри головы умолк, видения прекратились и, похоже, навсегда. Вместе с тем Кенджи смутно чувствовал, что победив в себе Творцов приобрел не только полный контроль на собственным сознанием, но и нечто большее; главное было суметь в нужный момент использовать полученные силы.

Как-то раз, потроша пойманную рыбину, Кенджи вдруг заметил, что Мальчик, сидящий на камне неподалеку не отрываясь смотрит на Песнь. Потом он поднял взгляд на Кенджи в немом вопросе — и тот ответил кивком. Просиявший Мальчик взял в руки лук — бережно, точно он был сделан из хрусталя — тщательно изучил его, а после вытащил стрелу. Было видно, сколь много усилий ему дается натянуть тетиву — на лбу его выступили капли пота, руки подрагивали — и то неудивительно, ведь Песнь была едва ли не в два раза больше легкого лука Мальчика; однако то не помешало ему попасть в стоявшее вдалеке дерево.

— Кто учил тебя стрелять? — спросил Кенджи, принимая Песнь обратно. — Аз?

Мальчик мотнул головой.

— Отец?

Кивок.

— Он…

Мальчик отвел взгляд и сжал губы.

— Моего отца тоже убили, — немного помолчав, сказал Кенджи. — Как и старшего брата. Прямо у меня на глазах. Все, кого я знал, погибли в одну ночь вместе с моим домом. Это сделал тот человек в маске демона, про которого я рассказывал.

Мальчик насупился и о чем-то задумался. А после рубанул ладонью воздух и вопросительно посмотрел на Кенджи.

— Именно так я и поступлю, — кивнул тот, и, немного подумав, отвел в сторону протянутую ему Песнь. — Оставь себе. Скоро ты вырастешь и тебе понадобится новый лук. Думаю, этот подойдет как никакой другой.

Мальчик в неверии взглянул на Кенджи, лицо его засияло от радости, а после вмиг посерьезнело и малец глубоко поклонился Кенджи и бережно повесил Песнь на плечо. В этот момент на поляне, где они остановились на привал, появился Буран — как обычно неслышно, будто тень. Похоже, тигр что-то нашел — шерсть его буквально стояла дыбом, усы подрагивали, хвост же то и дело бил упитанные бока. Буран подошел к Азу, боднул его головой, что-то прорычал, направился в сторону, застыл на месте и оглянулся, будто бы приглашая идти за собой, что все трое и сделали, взяв оружие наизготовку.

Вскоре вдалеке показалась деревенька — совсем крохотная, состоящая из одной улицы, полудюжины домов и косенького частокола, что местами обвалился. Кажется, она была заброшена — во всяком случае, не было видно ни человека, ни зверя, ни птицы, да и трубы хижин не плевались дымом.

— Здесь что, встречаются селения? — поинтересовался Кенджи у Аза.

— Редко, но бывает, — ответил он, хмуро глядя на деревню. — Иногда изгнанные из своих племен айры сбиваются в кучку, пытаясь выжить. Иной раз они даже переживают две-три зимы.

Немного поспорив, они все же решили обыскать селение — быть может, там найдется что-то полезное. Да и поспать под крышей тоже было бы неплохо. Последние несколько дней они брели сквозь бескрайнюю белую пустыню и даже Буран старался ночью держаться поближе к огню, чтобы хоть как-то согреться.

Деревня встретила их зловещей тишиной. Не было видно ни тел, ни даже крови — как будто бы жители просто-напросто взяли и пропали, причем не так давно: в одной хибаре Кенджи обнаружил висевший в очаге котелок, в который даже успели налить воду, в доме же напротив на столе валялся недоделанный самодельный костяной нож. Даже частокол, похоже, рухнул сам по себе, без сторонней помощи.

— Кажется, жители от кого или чего-то бежали, причем в спешке, — произнес Кенджи, когда все четверо встретились на улице.

— Угу, — буркнул Аз. — И что бы то ни было — оно может быть где-то неподалеку.

Мысль ночевать в заброшенной деревне уже не казалась столь заманчивой, однако вечерело, ветер становился все злее и ночью, похоже, должна была грянуть вьюга, так что они все же заняли самую просторную хижину. Признаться, Кенджи и не подозревал, какое это наслаждение — сидеть под защитой стен, когда снаружи ревет метель, скинув лишнюю одежду, греться у огня и вдыхать душистый аромат похлебки. Разомлевший Буран щурил глаза и тихо урчал, привалившийся к нему Мальчик сонно смотрел на пляшущие языки пламени и даже Аз чуть расслабился, колдуя над ужином.

— Интересно, что мы уже который день идем по Пустошам, но пока что не встретили ни демонов, ни айров, — заметил Кенджи.

— Ты разочарован? — хмыкнул Аз.