Следом он сжал пальцы в кулаки — земля начала меняться, приобретая форму, более-менее напоминающую человеческий силуэт. Лицо Кумы покраснело, на лбу выступили крупные капли пота, руки же мелко-мелко задрожали. Когда элементаль сформировался практически наполовину, Кума вздрогнул точно от удара, раскрыл глаза и сделал шаг назад.

Так и не законченное до конца творение вдруг резко бросилось вперед, словно почуяв слабость того, кто его создал, и наверняка бы переломало Куме пару ребер, если бы не реакция Кенджи, что молнией преодолел расстояние до Кумы, оттолкнул его в сторону, увернулся от удара и взмахом меча превратил опасное создание в груду камней.

— Все шло как надо, пока я не засомневался и не решил проверить, что у меня получается, — сконфуженно сказал Кума, принимая руку Кенджи, что помог ему подняться на ноги. — Но самое главное — я уловил суть. Спасибо, сэнсэй.

— Пожалуйста, — ответил Кенджи, мысленно делая заметку о том, что в будущем необходимо в два раза более тщательно подбирать слова, чтобы его первый «ученик» не остался калекой или погиб, пытаясь угадать смысл наставлений своего «наставника».

На шум из пещеры выползли Белый Лис и Ясу. Первый — заспанный, хмуро глядящий на все сквозь полуприкрытые веки. Второй напротив — предельно свежий и ни капли не сонный. Наскоро перекусив, их четверка снова выдвинулась в путь.

Следующий день походил на предыдущий как две капли воды, ровно как и последующий за ним. Большую часть времени они шли вперед, невзирая на сугробы и злой ветер, что становился все сильнее и иной раз заставлял их становиться на привал еще до наступления темноты.

Белый Лис травил разного рода байки и жаловался на погоду, Ясу отмалчивался, иной раз за весь переход не произнося ни слова, Кума же снова и снова пытался создать элементаля и подчинить своей воле, ну а Кенджи приходилось следить, чтобы старательный ученик остался цел и невредим, что, впрочем, заметно отвлекало его от тяжелых мыслей, да и утомленный ходьбой и тренировками засыпал он практически мгновенно и без сновидений.

Наконец, примерно на десятый день с тех пор, как их четверка покинула Йосай, они, взобравшись на крутой холм, увидели пред собой гряду темных скал, ощетинившихся в небо воткнутыми в землю копьями.

— Хм, кажется, здесь совсем недавно кто-то проходил, — пробормотал Кума, внимательно вглядываясь куда-то себе под ноги.

Никто другой не видел и намека на следы, однако причин не доверять умелому следопыту, который к тому же родился и вырос в здешних краях, у них не было. Теперь впереди шел Кума — прочие же ступали следом, внимательно озираясь по сторонам и держа наготове оружие.

Кума привел их к широкой расщелине в одной из скал, заметить которую невооруженным взглядом было весьма проблематично даже на расстоянии в несколько шагов. Протиснувшись сквозь лаз, они увидели ведущую ввысь лестницу, чьи ступени были выбиты прямо в камне. С виду невероятно древние, пускай местами и обвалившиеся, но, тем не менее, те люди, чьи руки создали сооружение, были невероятно талантливы. Люди ли?..

— Ни за что не поверю, что варвары могли соорудить что-то подобное, — пробормотал Белый Лис.

— Я слышал, где-то глубоко под землей здесь находится целый город, — произнес Кума. — Настолько древний, что легенды о нем были уже забыты.

Как бы то ни было, они принялись подниматься по лестнице. То оказалось непростой задачей, так как хоть большинство ступенек и были более-менее целы, однако заледенели, а поскользнуться и свернуть себе шею не входило в планы ни у кого из их четверки.

В конце концов, они выбрались на широкую площадку. И вот на ней следы чьего-то пребывания были видны невооруженным взглядом. След от кострища, разбросанные ветром угли — уже давным-давно остывшие — обглоданные звериные кости. Вот только выход отсюда был только один — обратно вниз.

Пока Белый Лис, Кума и Ясу обходили площадку, внимательно обсматривая каждый камешек, Кенджи подошел к стене, что была расположена прямо напротив входа на лестницу. Что удивительно — скала была абсолютно гладкая, без единой щербинки или выступа. Однако привлекло внимание Кенджи далеко не это. А точнее, он и сам при всем желании не смог бы сказать, отчего банальный камень вызвал у него такой интерес. Одно он понимал точно — стена далеко не так проста, как кажется. То говорил не опыт или знания — интуиция.

Кенджи провел ладонью по камню. Странно — он был чуть теплый, словно подогреваемый изнутри. Чуть отступив, Кенджи прищурился и окинул стену внимательным взглядом — а после снова шагнул к стене, пригнулся и дотронулся до нее тремя пальцами. Камень чуть завибрировал, словно бы отзываясь на прикосновение. Кенджи переместил руку чуть выше по диагонали, потом увел ее вправо и, чуть подождав, провел ей вниз и вернул назад. На бурой поверхности вспыхнул бледно-бирюзовый символ, что через мгновение растаял. А после стена бесшумно отъехала в сторону, открывая темный лаз размером примерно два на два человеческих роста.

— Ты об этом в той книге вычитал? — присвистнул Белый Лис, подходя к Кенджи.

— Не совсем, — ответил он, доставая из сумки лампу. — Просто… Почувствовал. Долго объяснять. Идемте, следы совсем свежие, так что они вряд ли далеко ушли.

И вот все четверо нырнули в пещеру, оставляя позади свежий воздух и размышляя о том, кем были те самые «они».

К счастью, сегодня члены Совета решили дать своим глоткам немного отдохнуть, так что Макото смог провести день с максимальной пользой. А именно — написать таки письмо семьи Мицу, в котором он пожелал бы всему их роду долгих лет процветания, понадеялся, что отношения между Домом Змея и Домом Паука останутся столь же крепкими, поинтересовался бы здоровьем всех родственников Мицу, включая тех, о которых они, возможно, и сами позабыть успели, а также между делом рассказал бы о том, как прекрасна их дочь Маи, и не будет ли она столь любезна составить ему, Макото, компанию на ближайшее состязание по поеданию риса, которое должно было пройти уже через несколько дней.

Конечно, можно было бы просто подловить Маи и поговорить с ней лично — в ее любимом парке около главной площади, например — но, во-первых, рядом с ней постоянно ошивались ее подружки, и при одной мысли о том, чтобы вести разговор с Маи в присутствии целой стайки барышень, каждая из которых будет придирчиво оценивать недоделанного женишка, точно стряпчий на рынке кусок мяса, ладони Макото начали предательски потеть, а в желудке разливалось что-то холодное и склизкое.

Во-вторых, если бы еще недавно Макото, возможно, попытался улучить момент и встретиться с Маи с глазу на глаз, да без лишних намеков прямо в лоб предложить ей как-нибудь провести время вместе, то вот теперь, когда он стал главой Дома — и ему до сих пор страшно было произносить это даже в мыслях — пускай и на пару со старшим братом, подобные детские выходки были просто недопустимы. Да и дерзость могла иметь весьма дурные последствия, и не только для него одного.

Ранее Макото мог бы отругать отец, в очередной раз поворчав, что его младшенький хоть и вымахал во взрослого мужчину, вот только повадки у него остались мальчишеские. Или же Ичиро попытался бы в очередной раз заморить братца нравоучениями, попутно пересказав правила поведения в светском обществе. Вот только ругать Макото было уже некому, да и кто посмеет стыдить лидера рода и Дома? Разве что матушка — однако после похорон мужа она окончательно ушла в себя и даже не вышла проводить Макото с Ичиро, когда они, покидая родные земли, выдвинулись обратно в Каноку. У старшего же Такэга голова была забита куда более важными проблемами и Макото, сколько бы он не ссорился и не злился на брата в былые времена, скорее самолично пустит пулю себе в лоб, чем нагрузит на его плечи лишний груз.

Так что отобедав, Макото, вооружился перьями, чернилами и пергаментом, уселся за стол в своей комнате, полный энтузиазма и решимости накатать такое послание, что господин Мицу, рыдая от умиления, тут же предложит породниться семьями, сама же Маи целыми днями будет выхаживать вдоль забора, окружающего резиденцию Змея, лишь бы хоть глазком увидеть Макото. Но только начав писать, он с ужасом понял, во что ввязался.