— Какой? — не понял Генри.

— О том, что доминирующая генетическая форма теперь вообще ни на что не влияет, — пояснил Скрипач. — Ловко придумано. Ладно, давай дальше.

— Дальше… — Генри замялся. — Дальше они снова и снова требовали, а я снова и снова отказывался. А потом я вдруг понял, что они ведут себя агрессивно. Именно агрессивно, и я удивился. Потому что меня же учили, как и всех прочих, что совет — это разум, логика, совесть, в конце концов. Но они… Они буквально орали на меня, и требовали, чтобы я… чтобы я нарушил закон, понимаете? Ребята, вы же врачи, вы работали в Саприи, и вы понимаете, о чём я говорю. Есть этика, и есть правила. Я не мог поступить так, как они требовали. И мне сказали, что… что я…

— Успокойся, — приказала Элин. Взяла со стола бутылку, налила на донышко стакана настойку, и протянула Генри.

— Спасибо, — уныло произнес тот. — Они сказали, что я оттуда больше не выйду. И тогда я испугался. Второй раз по-настоящему испугался за всю свою жизнь. Смешно, наверное — два раза за сутки испугаться, а до этого пятьдесят лет не бояться почти ничего. Так, немного, как все. Какая это отвратительная штука, страх, — он покачал головой. — Первый раз я его испытал в том коридоре, а второй — когда понял, что они говорят серьезно. Что я один, что дверь заблокирована, что я не могу вызвать Скивет, и что они могут сделать со мной всё, что им угодно. Они и сделали. Вызвали официальную, меня отвели в катер, и утром следующего дня я уже был в Лимене. Родителей ко мне пустили только через год. Они и рассказали мне про Еву, и про то, что было дальше.

— А ты не пробовал изменить своё решение? — спросил Ит. — Если бы ты признал, что ошибся, и выдал бы им заключение, которое они хотели…

— Бесполезно, — покачал головой Генри. — Мне вообще, если честно, иногда начинает казаться, что они никогда меня отсюда не выпустят.

Ит и Скрипач переглянулись.

— Почему ты так решил? — спросил Скрипач.

— Потому что обо мне все забыли, — тихо ответил Генри. — Родителей я не видел уже лет двадцать, если не больше, общаться с ними по своей инициативе я не имею права, обратиться в совет… я пробовал, но мне даже не ответили. Я как вещь, которую использовали, а потом засунули куда-то в дальний угол, потому что она стала не нужна. Никому. Собственно, родители очень быстро стали вести себя… отстранено, пожалуй, — добавил он. — Словно потеряли ко мне интерес. Все остальные… для них я словно умер. Коллеги, друзья — никого не осталось, в момент. Только глупый Генри, выброшенная игрушка.

— Игрушка, которая отказалась лгать, — напомнил Скрипач. — Ты поступил верно, не сомневайся.

— Давайте жарить что-нибудь, и выпьем уже нормально, — попросил Генри. — Я рассказал то, что сумел. Больше не хочу. Простите.

— Не извиняйся, — покачал головой Ит. — Ты нам здорово помог сейчас. Правда.

— Но как? — спросил Генри.

— Если разберемся, расскажем, — пообещал Скрипач.

— Ит, чего ты тащишься, как вошь по мокрому? Давай резвее, — сказал Скрипач раздраженно.

— Болото, — спокойно ответил Ит. — Эта хрень не умеет плавать. Надо было брать амфибию.

— Амфибия уехала, — Скрипач всё ещё сердился. — С кем-то ещё. Её взяли до нас.

— Именно так, — подтвердил Ит. — А на этой штуке гонять по болоту нельзя. К тому же дорогу еле видно. Чего ты такой нервный сегодня, скажи мне, пожалуйста?

— Да бесит всё, — признался Скрипач неохотно. — Загадки эти, недомолвки. То, что Генри три дня назад рассказал. Знаешь, чего мне хочется?

— И чего же? — Ит ещё сильнее замедлил скорость вездехода, на котором они сейчас ехали, и взял вправо — впереди он заметил подозрительно зеленую полянку, которую, как ему хорошо было известно, на вездеходе лучше не пересекать. Полянка эта была «окном», озерком, покрытым ряской, и, если бы он поехал прямо, они бы ухнули сейчас вместе с вездеходом в болотную жижу. С непредсказуемым результатом.

— Чтобы враг был виден. Чтобы можно было взять дубину, и треснуть его по хребту, — зло сказал Скрипач. — Чтобы не нужно было… ну, вот это всё делать, чтобы хоть что-то понять. Ит, я устал. От неизвестности, от загадок. Мне хочется простоты и ясности. Хоть в чём-то.

— Понимаю, — согласился Ит. — Думаешь, мне не хочется? Ещё как хочется, но я же не ною.

— Ты не ноешь? — округлил глаза Скрипач. — Вот это новость. Такого нытика, как ты, ещё поискать надо.

— Фигушки, я уже исправился, — ответил Ит. — Ну или почти исправился. Я работаю над этим. Вообще, если серьезно, то ты прав, рыжий, — добавил он со вздохом. — И, кажется, Ари во время нашего последнего разговора тоже был прав. Ну, когда он сказал, что мы закопали сами себя окончательно. Вдумайся. По сути, так и есть. Мы увязли по уши, и понятия не имеем, как выбраться. И возможно ли выбраться вообще.

— Тебе не приходила в голову мысль остановить этот вездеход, перенастроить управление, и пойти к синей полосе? — спросил Скрипач. — Ит, мы же дойдем. Не без проблем, потому что машина очень старая, но дойдем. Устроим там скандал, будем требовать начальство. Это будет хоть каким-то действием, настоящим, решительным, а не это вот всё, — он обвел кабину вездехода презрительным взглядом. Бао, которая дремала у него на коленях, приподняла головку, и с упреком глянула Скрипачу в глаза.

— Приходила, — вздохнул Ит. — Если из сегодняшнего предприятия ничего не выйдет, возможно, мы так и сделаем. Только я бы взял машину получше, и побыстрее, потому что на этом хламе даже тут передвигаться затруднительно. И через воду он не пройдет.

— Ну, это да, — кивнул Скрипач. — Амфибию, или сборщика, было бы самое оно.

— Вот и я о том же. Знаешь, есть ещё момент… — Ит помедлил. — Я, кажется, начинаю понимать, почему Ари сбежал. У него для этого была не одна причина, и не две. Скажем так, он сбежал по совокупности факторов. До этого момента мы, пусть и не сразу, могли логически обосновать и объяснить происходящее, верно?

— Ну да, — согласился Скрипач.

— А теперь мы не можем этого сделать. Думаю, он пытался бороться, как и все остальные, с этой неизвестностью, а потом не выдержал, и дал дёру, причем сделал это красиво, якобы подставившись, и даже совершив подвиг. Это действительно был риск, потому что никому не было достоверно известно, что может произойти в другой части Сферы. Не знаю, почему он не сомневался в нас…

— А я знаю. Потому что этот вывод мы уже сделали, и доказали. Убить Архэ практически невозможно, и он не сомневался в том, что мы живы, — уверенно произнес Скрипач. — Сколько раз убивали и калечили его самого? Много. Равно как и нас, и всех других Архэ до нас. Да, ему пришлось подождать, но всё в результате получись. Ну, не совсем всё, но многое. Проект «Лазарь» мы ему обломали.

— И не сильно его этим огорчили, — парировал Ит. — Мы бегали, как умалишенные, а он в это время курил бамбук, и наслаждался зрелищем. «Лазарь», как по мне, был не для нас, и не Стрелка. Это было сделано для местных, а именно для Метатрона, и для официалки, этакая глобальная жвачка для мозгов. Рыжий, признай уже очевидное. Он всех сделал. От и до. И официалку, и нас с тобой. Потому что он там живёт теперь, как царь, с женой, сыном, и целой планетой в подчинении, а мы тут по болоту на этой колымаге тащимся, чтобы передать это чёртово письмо, если Виджи вообще там будет.

— О, на счёт Виджи — это я как раз сомневаюсь, — заметил Скрипач. — У Виджи грузовик. Как он сумеет тут проехать, ума не приложу.

— Может быть, он едет где-то ещё, — предположил Ит. — Так, держитесь там с кошкой, валуны начинаются.

Вездеход выехал из болотистой жижи на твердую почву, и остановился перед скальной грядой. Затем колесная база его расширилась, а из-за кабины вышла пара «лап», снабженная захватами — Ит готовился к проходу через каменный завал, который был шириной километров шесть, если судить по старой карте.