Доисторический период зоологической выработки вида homo sapiens шел, конечно, многие тысячелетия, и в историю и даже миф человек вошел уже установившимся видом или, точнее, несколько близкими друг другу, но не тожественными расами. Я лично склоняюсь к тому мнению, что общий корень этих рас, может быть, нужно искать на очень низких ступенях эволюционной лестницы.
Как бы там ни было, уже на заре истории кончается зоологическая эволюция человека и начинается социальная.
Зоологическая эволюция создала человека наиболее дифференцированным, наиболее чувствительным к восприятиям внешнего мира животным; социальная продолжала ту же работу, но далеко не так прямолинейно. Мы уже останавливались на некоторых психологических моментах этой эволюции. Характерным отличием ее от зоологической является то, что последняя закрепляла свой опыт в самом организме, в его изменениях, социальная же эволюция сохраняла общечеловеческий опыт благодаря речи, сначала в виде устной, а затем письменной. Достоверность знания доисторического человека была зоологическая — в его мышцах и инстинктах, достоверность современного человека в науке. Поэтому инстинкт можно назвать бессознательной наукой.
Человек и в социальной жизни стремится и бессознательно и сознательно к идеалу, завещанному ему мировой эволюцией: к наибольшей самостоятельности, к наибольшему проявлению своей индивидуальности и в то же время к наибольшей чувствительности к внешнему миру, но социальная эволюция затуманивает и коверкает лот идеал: она создала рабство и пирамиды, крепостное право и Аракчеева, постоянное войско и Наполеона, мещанскую буржуазию и ее мораль, американских миллиардеров и чудовищный разврат, пролетариев и вырождение.
Когда вожак в стаде обезьян избивает своих соперников, то на это можно смотреть, как на благоприятный фактор эволюции, так как более сильный и умный самец создает более сильное потомство, напряженность жизни увеличивается и основной фактор эволюции, отмеченной нами выше, не нарушается. Также ничего ужасного не видим мы в той жестокой борьбе за существование, которую вел первобытный человек со своим братом за женщину, за господство, наконец прямо из-за каприза; это была борьба, увеличивавшая напряженность жизни для данного индивида и улучшавшая породу, так как победителем выходил в большинстве случаев наиболее сильный, наиболее талантливый, — наилучший.
Несправедливость начинается с тех пор, как социальная эволюция создала неравные условия для борцов, когда выходит победителем из борьбы не более сильный, более умный, более красивый, а тот, кому бабушка ворожит, кто совместил в себе, как в фокусе, все несправедливости социальной эволюции, кто получил хорошее наследство не в крови и мозгу, а в банковых билетах и землях. Социальная эволюция сделала многое: она создала науку и материальную культуру, но вместе с тем она создала и несправедливость, которой не знала эволюция зоологическая и которая может разрушить всю цивилизацию. Я лично, впрочем, не смотрю на социальный вопрос так уж пессимистически.
Причинами, вызывавшими пессимистические настроения, была всегда идея о бесконечности, шедшая в разрез с действительностью, которая указывала на конечность всего существующего: на смертность человека, конечное существование человеческого рода, самой земли, нашей планетной, нашей звездной системы. Самая идея о бесконечности появилась, как отрицание смерти, она была изобретена жрецами для спасения наших праотцев от того зоологического ужаса, который их объял, когда они поняли, что они смертны.
Но представление о смерти создано сознанием, и в конце концов трагизм человеческого существования заключается не в смерти, а в появлении сознания, в раздвоении былого зоологического единства на «я» действующее и «я» наблюдающее. С развитием науки гашишная идея о бесконечности оттеснялась все в новые, более далекие, менее нам известные области — бесконечность миров, бесконечность эволюции человеческого рода и т. д.
Но, по нашему мнению, и здесь мысль о бесконечности есть только testimonium paupetatis нашего знания и нашего мужества. Доказательства бесконечности миров совершенно те же, что и доказательства бессмертия души: они созданы для успокоения нашей пытливости и нашего страха. Те же, которые говорят о бесконечности эволюции человеческого рода, или, вернее о бесконечности прогресса, забывают об одной маленькой вещи — о пределе раздражимости нашей протоплазмы. Протоплазма вида homo sapiens, вероятно, самая богатая в этом отношении, все же имеет пределы в том количестве неустойчивых химических соединений, из которых она состоит. И мне кажется, что мы уже приближаемся к этому пределу с тех пор, как наше сознание вполне окрепло, и человек раскололся на объект и субъект.
Показателем близости этого предела является самая трагедия человеческого сознания. Зоологическая эволюция человеческого рода закончилась не только потому, что социальная эволюция закрепляет человеческий тип, архитектуру его организма, но и потому что мы уже достигаем, если не достигли, предела раздражимости нашей протоплазмы. Дальнейшая наша эволюция будет эволюцией только социальной и будет состоять в дальнейшем расчленении внешнего мира на новые ряды индивидуальностей, в дальнейшей выработке достоверности и, с другой стороны, в созидании новых индивидуальностей, в созидании материальной культуры ив творчестве.
Кому этого мало, тот может поставить более далекую цель, близкую к бесконечности.
Например, Ничше, отчаявшись в человеке, высшей целью сознательного человеческого существования считает создание «сверх человека».
«Я пришел проповедывать вам сверхчеловека, — говорит Заратустра к собравшейся вокруг него толпе. — Человек есть нечто такое, что должно быть превзойдено. Что вы сделали, чтобы превзойти его?
«Все существа, какие были доселе, давали рождение чему-нибудь более, чем они, высокому; и вы хотите явиться отливом этого великого прилива и, пожалуй предпочтете вернуться к состоянию зверя, лишь бы не превзойти человека?
«Что такое для человека обезьяна? Посмешище или стыд и боль. И тем же самым должен стать для сверхчеловека — человек: посмешищем или стыдом и болью...
«Внимайте, я проповедую вам сверхчеловека!
«Сверхчеловек это — смысл земли. Пусть же и воля ваша скажет: да будет сверхчеловек смыслом земли!»...
Создание сверхчеловека, конечно, было бы новым, великим религиозным утешением для человечества.
Сотворить нечто большее самого себя — такая мысль может удовлетворить даже сатанинскую гордость, это посильнее идеи о бесконечности.
Но здесь приходят в голову следующие соображения.
Если зоологическая эволюция есть увеличение раздражимости протоплазмы, то сверхчеловек должен обладать протоплазмой, способной к большей раздражимости, чем наша протоплазма. Откуда же она возьмется?
По всем, вероятиям наша протоплазма наиболее совершенная в этом отношении. Конечно, возможно предположить, что имеются уже организмы с еще более богатой протоплазмой, но они находятся, так сказать в эмбриональном состоянии — из них-то и разовьется «сверхчеловек» Ничше.
Может быть (гипотезы в наших руках), карлики центральной Африки являются не остатками первобытного человека, не наиболее древними расами, а наоборот, наиболее молодыми, с протоплазмой, более богатой возможностями развития, чем наша.
Возможно, но дело в том, что человек достиг, благодаря социальной эволюции, такой силы материальной культуры, что не допустить развития своего соперника и уничтожить его, даже не подозревая того, что уничтожает нечто высшее, чем он сам. Не все будут столь бескорыстны и самоотверженны по отношению к нарождающемуся «сверхчеловеку», как его творец. Но лица, предполагающие, что не все наше знание покоится на ощущениях и на процессе расчленения внешнего мира на ряды индивидуальностей, могут указать на рассказы, хотя и не вполне достоверные, о гениальных детях, к 3, 4 годам достигавших развития взрослого человека и затем безвременно умиравших, могут указать на явления транса, в которых знание приходит медиумам какими-то неведомыми нами путями и которые, как ни как, удостоверяются некоторыми учеными, даже враждебными спиритизму и «духовную» жизнь сводящими к материальным процессам10.
