Познакомился я с этим с искренним возмущением, но потом стал думать. И Икси заставил думать. И даже Ринату. И в итоге, что вызывает искреннюю гордость, нашёл очень интересный выход. Дело в том, что я — основатель корпорации Гараж. Но, при этом, ни в одном документе я не значусь на какой бы то ни было должности.

Далее, есть мои миньоны и, кстати, стройоны. Они… вольнонаемные служащие корпорации, причём это — второстепенный факт. И мои родовые слуги базово. Соответственно, выходит довольно занятная картина, в которой Левиафан можно лицензировать как имущество корпорации Гараж. А можно… как частную собственность имперского дворянина графа Марка Мехова.

Обслуживаемый дворянскими слугами рода Мехов и имеющий к корпорации Гараж отношение лишь постольку, поскольку я там значусь основателем. Найдя эту лазейку, я немного удивился: а почему подобное не используют корпорации?

Ну и оказалось три основных момента. Первый: большинство основателей корпорации — родовые аристократы, которым запатентовать просто невозможно, в отличие от корпоративной разработки — её ОЧЕНЬ дорого и сложно. Второй: даже если есть дворянин или даже мещанин, на которого можно записать прототип или разработку — записывают на корпорацию.

Корпорация зарабатывает. И заинтересована в том, чтобы имущество и активы не скрывались, а увеличивали ценность корпорации, кредитный рейтинг, доверие партнеров и инвесторов и прочее подобное.

Ну и третье: я — гениален. Потому что Левиафан НЕ является военным объектом либо объектом стратегического назначения, по текущим нормативам. И лицензировать его буду как… передвижной добывающий комбайн, не более и не менее.

А вдобавок, запатентую на себя, как графа, ряд разработок, за что придётся заплатить. Но потом по патентам пойдёт прибыль, причём не облагаемая налогом. Причём точно будет: без секретных разработок, одна только модель развесовки и системы хождения Левиафана — уникальна, может быть запатентована и точно будет применяться в добывающей технике. Это выгодно.

Ну а секретные моменты я просто не прописывал, точнее, описал в лицензии «общими словами». Которые, учитывая место, где я стою в очереди… Просто пройдут без вопросов. Ну, по крайней мере, я так надеюсь, а пересмотренная гора прецедентов на это указывает.

И тут моё внимание привлёк щеголевато одетый тип. В общем-то, дело этого типа, как он одет, само собой. Но очередь состояла из мещан, не слишком богатых. И даже я, понимая, где окажусь, был одет в потёртый мундир без знаков различия, буквально «на грани приличия» для дворянина.

А этот тип, лет тридцати на вид, был одет кричаще-ярко. Как стареющая шлюха — выразился бы Кирпич и был бы прав. Ну и дорого, несмотря на безвкусицу, тоже нужно отметить. Более чем приличные платья Глории, достойные хоть Императорского бала, стоили в разы меньше кричащей безвкусицы, даже на мой не слишком разбирающийся взгляд.

И подходит этот тип к автомату, выдающему билетики в очередь на приём. Достаёт мобильник и громко высказывается, что «до хрена быдла, так что побыстрее!». И автомат ему выплёвывает билет с номером двенадцать!

Вообще, нумерация тут была та ещё. Я вот получил номер тридцать два, а женщина, подошедшая к автомату сразу за мной — видимо, секретарша кого-то не слишком богатого — тридцать девятая.

Объяснения у этого может быть всего два: первый — местные чиновники держат «окно», которое может и не понадобиться, но считают нужным иметь. Ну и второй — банальные приписки. То есть в отчётности, скажем, принято сто человек, а не деле — шестьдесят или что-то такое.

Ну и с учётом этого хамоватого хлыща — видимо, первое. И сам он меня немножечко раздражает. А если…

Подошёл к терминалу, опёрся на него, извлёк планшет и связался с Икси. А потом и Рукожопа подключил. И через три минуты, с чувством глубокого внутреннего удовлетворения наблюдал картину: в бюро вызвали четырнадцатого, а хлыщ подпрыгивал и ругался по мобильнику.

Ну, ругайся, сколько хочешь, а в местных вычислителях очередь твоего «двенадцатого» номера наступит не раньше, чем через неделю. И не поменяет ни этот хлыщ, ни продажные чиновники ни черта. Личности номер присвоен, а для устранения «ошибки» надо будет писать рапорты, устраивать полный разбор весёлых манипуляций с очерёдностью…

А через полчаса загорелся и мой номер, так что я вошёл в здоровенный зал, с десятком полуоткрытых кабинок, над одной из которых светился мой номер.

В кабинке сидела дама лет сорока, с усталой физиономией и… усталым эмофоном, что показатель. А то моё знакомство с бюрократами говорит, что «усталое», «несчастное» и прочее подобное выражение лица может быть всего лишь «служебной формой».

— Представьтесь, посетитель, изложите своё дело, — пробубнила женщина.

— Граф Марк Мехов, дворянин. Имею технический объект для Имперского Лицензирования и заявки на несколько личных патентов.

— Граф⁈ — подняла она удивлённый взгляд.

— Да. И моё дело вполне в компетенции вашего бюро.

— Ну-у-у… хорошо, господин граф, представьте ваш… что это⁈ — уставилась она на здоровенную стопку из шести папок, под которыми её стол слегка заскрипел.

— Описание, техдокументация…

— Так, погодите, — прикрыла она глаза и помотала головой. — Видео или фото вашего объекта у вас…

— Вторая папка, носитель на первой странице.

— Хорошо, сейчас взгляну…. Господин граф! ЭТОТ объект не может быть лицензирован в нашем…

— Может.

— Не может!

— А я вам говорю — может. Этот объект — мобильная добывающая платформа. По сути — здоровенный контейнер на шагающем приводе для добывающего оборудования. И чем это выбивается из компетенции вашего отдела?

— А размеры⁈

— А где они указаны как критерий?

— Минимальные… впрочем вы правы. И вы утверждаете, что ЭТО — просто контейнер?

— Не утверждаю. Это так и есть. Документы, — указал я на папки.

— Ну… хорошо. Ознакомлюсь, — кивнула женщина. — Посидите пока.

Сидеть пришлось почти два часа: количество документации было весьма внушительным. Но будущая прибыль и отсутствие скорых трат, точнее, их сокращение минимум в два раза — скрашивало моё сидение.

Кстати, женщина оказалась не совсем уж забитой или безграмотной: она действительно заинтересовалась, лезла в сеть, если что-то не понимала. Но документация была составлена правильно, так что через пару часов она, со слабой улыбкой, сообщила:

— Да, господин граф, и вправду — ваш добывающий комбайн может быть лицензирован в нашем бюро, а патенты — оформлены.

— Но? — уточнил я, потому что это «но» читалось и по контексту, и в эмофоне.

— Но лицензирован ваш комбайн будет как «объект двойного назначения». Я — не дура, господин граф, и многое поняла.

— И что же? — уточнил я, прикидывая, где мог ошибиться.

— И всё. Вас устраивает это, либо обратитесь в вышестоящую инстанцию?

Хм-м-м… Значит, не ошибся, а она либо аппроксимировала данные — что маловероятно, явно не её уровень. Либо знаменитая интуиция, свойственная в большей степени женщинам.

— Устраивает, госпожа патентовед.

— Хорошо, тогда вот вам квитанции на оплату, — с искренним благоговением передала она бумаги.

Благоговение было понятно, потому что суммы, прописанные там, были минимум на порядок больше, а скорее всего — на два порядка, относительно привычных ей.

И… на самом деле, тут выходит ситуация, в которой я её невольно «подставляю». Не так фактически, но… Итак, она рассмотрела обращение и, по букве закона, полностью ему следовала. И ревизионная комиссия, направленная, например, Военной Канцелярией, может из штанов выпрыгивать, но… Империя УЖЕ сказала своё слово.

А вот дальше тонкий момент: по закону эта дама ни в чём не виновата, но… Знаю я, как работают бюрократические машины. И с шестидесятипроцентной вероятностью её назначат «виноватой». Выкинут из канцелярии без выходного пособия… И, безусловно, без какого бы то ни было суда. Потому что суды — отдельная структура, прямого подчинения лично Императору, который своим словом гарантирует их непредвзятость.