Шарма шумно выдохнул, откинувшись на спинку кресла.

– Сегодня доступ в лабораторию ограничен. Предлагаю начать с проверки IT-отдела, – сказал он сдавленным голосом.

Его раздражение было видно по жёсткой линии губ, хотя слова всё ещё звучали учтиво. Он явно пытался удержать фасад вежливости, но глухая злость вибрировала в каждом жесте.

– Хорошо, – прозвучало согласие, быстро и легко, будто уступка была сделана без борьбы.

На самом деле осмотр лаборатории и не был целью. Это была лишь приманка, дымовая завеса. Настоящие следы нужно было искать в другом месте.

Шаги зазвучали по коридору, и вскоре группа вошла в помещение IT-департамента. Воздух здесь был сух, пах проводкой и пылью вентиляторов. Мониторы тихо гудели, мигали лампочки серверов. В этой тишине новые вопросы уже рвались наружу – острые, цепкие, будто когти, готовые вырвать нужное доказательство. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь жужжанием кондиционера и мерным щелчком шариковой ручки в пальцах одного из сотрудников. На столе между чашками с остывшим кофе и папками с бумагами прозвучал вопрос, от которого воздух будто потяжелел:

– Почему данные всех отделов изолированы друг от друга? Такая система мешает обмену информацией и выглядит крайне неэффективной.

Руководитель IT отдела дернулся, взгляд его метнулся в сторону Шармы, словно ища у того защиты. Тот не сумел скрыть раздражения: скулы напряглись, пальцы с силой вжались в подлокотники кресла. Но, сделав жест рукой, он позволил подчинённому отвечать.

Голос IT-шника дрожал, словно плохо настроенная струна:

– Чтобы предотвратить утечку конфиденциальных данных.

Запах бумаги и тонера смешивался с лёгким ароматом антисептика, что тянулся от соседнего стола. Вопрос последовал тут же, резкий, как удар ножа по стеклу:

– Какие именно программы используются? Какие меры предприняты, чтобы исключить утечки?

Улыбка Шармы заострилась, как лезвие. Он терпеливо слушал, хотя в глазах его металось раздражение. На деле же всё оказалось куда прозаичнее: у сотрудников не было доступа к флешкам и принтерам, даже мессенджеры находились под запретом. Когда-то подобные слухи долетели из разговоров в кафе, но теперь удалось зафиксировать их официально.

– Разве такие меры не подрывают коммуникацию между отделами? При нарушении взаимодействия падает и общая эффективность. Не слишком ли это?

Шарма открыл глаза шире, и в глубине зрачков сверкнула злость. Но, заставив себя говорить ровно, он процедил:

– Иные времена требуют жёстких решений. Сейчас рынок диагностических услуг поделен всего двумя гигантами. Theranos – угроза их монополии, а значит, они попытаются украсть нашу технологию любой ценой.

Гулкие слова повисли в воздухе, но всё это звучало больше как паранойя, нежели реальность. Документировать приходилось и этот ответ – каждая мелочь могла однажды обернуться оружием.

– Сколько утечек информации выявлено на данный момент?

Тишина. Шарма дёрнул плечом, нахмурился.

– Зачем вам такие подробности…?

Ответа не последовало. Лишь намёк:

– Может, тогда стоит пройтись по лаборатории?

Угроза оказалась действенной – нужные сведения всплыли тут же.

К вечеру проверка IT и финансового отделов завершилась. За окнами небоскрёба сгущались сумерки, в воздухе витал запах нагретого асфальта, а стрелка часов перевалила за шесть.

– На сегодня достаточно. Завтра продолжим.

На лице Шармы на мгновение мелькнуло облегчение – словно с плеч свалили мешок с камнями. Но радость была преждевременной: впереди ждал второй день, куда более жёсткий.

***

Утро началось с визита в юридический отдел.

– Есть ли открытые судебные процессы?

Сотрудники переглянулись, молчали.

– Эта информация необходима для оценки рисков компании.

Вновь тишина.

– Если нет – тогда, пожалуй, пройдём в лабораторию.

Слово "лаборатория" действовало, как острый кнут. Документы появились мгновенно. Среди них – иски от бывших сотрудников и неожиданно всплывшее дело, связанное с патентами. Бумага хрустела под пальцами, а запах типографской краски навязчиво резал нос.

Следом – визит в отдел кадров.

– Потребуются данные по персоналу. Продолжительность работы, процент удержания сотрудников.

Лицо Шармы окаменело, уголки губ изогнулись в вынужденной усмешке.

– Разве такие мелочи важны? Ни одна комиссия прежде не спрашивала подобного.

Так и было: обычно инвесторы ограничивались поверхностным осмотром, боясь лезть глубже. Но в этом случае обходиться намёками и формальностями никто не собирался.

– В стартапах зависимость от людей слишком велика. Удержание кадров – вопрос выживания. И то, что раньше никто этого не запрашивал, не значит, что это лишено значения.

В комнате запахло грозой и озоном от включённого кондиционера, сквозь стекло доносился гул города. А напряжение, витавшее между Шармой и собеседниками, можно было резать ножом – и оно не собиралось рассеиваться.

В комнате сгущалось напряжение, словно влажный воздух перед грозой. Шарма метнул острый, колючий взгляд в сторону начальника отдела кадров – безмолвный приказ: выкрутиться, отвертеться, отказать. Тот, бледнея, заговорил торопливо, с запинками, будто слова путались на языке:

– Сейчас предоставить данные невозможно. Нет обезличенной выборки, вопрос касается конфиденциальности сотрудников.

Ответ прозвучал натянуто, и откуда-то с полки потянуло запахом старых папок, пыли и чернил. Но звучал он неубедительно.

– Подойдут и суммарные показатели.

Начальник кадров замялся ещё сильнее, голос дрогнул:

– У нас не выделено агрегированных данных. Все записи содержат имена, потому сразу подготовить их затруднительно….

Тонкая улыбка скользнула по лицу Лилианы – именно для подобных ситуаций её и привели. Она слегка повернулась к столу и спокойно, будто читая по учебнику, произнесла:

– Какая у вас система управления кадрами? Workday? SAP? Oracle HCM? UKG? Пара кликов – и выборка готова.

От перечисленных названий начальник HR побледнел, словно глотнул ледяной воды. Слова посыпались с запинкой:

– Н-нет… не эти. Используется… довольно малоизвестная программа….

– Как называется?

– Всё равно не слышали бы, даже если скажу.

Губы кадровика побелели, в уголках рта дрожала натянутая улыбка. В воздухе повис запах пота, смешанный с ароматом дешёвого дезодоранта. Ложь чувствовалась в каждом звуке, и в копилку доказательств добавилось ещё одно – компания предоставляла заведомо ложные сведения.

Задавить их здесь и сейчас было бы легко, достаточно потребовать немедленно включить компьютер. Но лучше оставить паузу – пусть завтра принесут сфабрикованные бумаги. Тогда обман станет очевидным и задокументированным.

Для вида последовал новый укол:

– Программное обеспечение играет ключевую роль в эффективности. Стоит задуматься об использовании общепринятой системы.

В голосе прозвучала мягкая насмешка, и глаза Шармы вспыхнули яростью. Сжатые кулаки выдали усилие, с которым он давил раздражение. Начальник отдела кадров торопливо вмешался, не давая руководителю сорваться:

– Учтём ваше замечание. Данные подготовим к завтрашнему дню.

Разумеется, подготовят. И, скорее всего, сфальсифицируют. Что ж, тем ценнее будет итоговое доказательство: преднамеренное предоставление ложных документов.

Следующий запрос прозвучал почти буднично:

– Нужна организационная структура компании.

По диагонали взгляд скользнул по схеме. Нужное сразу бросилось в глаза:

– Не вижу должности Chief Risk Officer.

– Такой позиции нет.

– А ChiefMedical Officer? Chief Compliance Officer? Chief Quality Officer? Руководителя клинических операций?

Ответа не последовало. Лишь заминка и пустой взгляд. Казалось, Шарма даже не понял половины перечисленных титулов.

В воздухе повисло тяжёлое молчание, и только приглушённый гул кондиционера заполнял паузу. С тяжёлым вздохом последовал новый выпад: