Я громко выругался, когда Лин закончила свой доклад. Вражеский корабль, может, и уходил от нас, и разрыв между нами стремительно увеличивался, но он, по-видимому, выпустил за собой зонд, который все еще был достаточно близко, чтобы глушить нашу связь. Все попытки отправить сообщение с докладом о контакте на станцию «Герсон» до сих пор проваливались, а Лин билась над этим уже целый час.

Это означало одно из двух. Либо капитан того улепетывающего корабля беспокоился, что у нас поблизости может быть подкрепление, и не хотел, чтобы мы его вызвали до того, как он успеет уйти, либо…

…либо они хотели заставить нас замолчать, чтобы уничтожить до того, как мы успеем доложить об их присутствии. А это означало, что где-то там должен быть еще один корабль. Но тот же самый зонд довольно успешно глушил и наши активные сенсоры. Так что другой корабль мог быть ближе, чем мы думали.

Мы нашли его двадцать минут спустя.

— Контакт, пеленг один-семь-четыре, марка три, относительно! — выкрикнул Ингбар очень непрофессиональным тоном. Должно быть, он проиграл в свою игру на импланте; или же наконец обратил внимание на наше плачевное положение. Не дожидаясь приказа, он вывел на обзорный экран изображение нового контакта с дальнобойной камеры.

Я снова выругался. Это тоже был, по-видимому, военный корабль Коратаса, но не легкий крейсер. Даже мой разрушенный алкоголем мозг опознал в нем эсминец класса «Ятаган». Его ускорение было как минимум на двадцать процентов выше, чем у «Персефоны», и, хотя он был меньше крейсера, которого мы видели первым, его вооружения хватило бы, чтобы уничтожить нас раз пятнадцать, прежде чем ему понадобилась бы перезарядка.

При текущих скоростях и векторах он доберется до нас через четыре часа. В зону досягаемости оружия он войдет примерно за сорок минут до этого. Все это мне сообщил имплант; я по-прежнему не считал в уме.

— Ченг, — открыл я канал в машинное отделение.

— Да, капитан? — ответил О’Мэлли, в его голосе явно слышалось напряжение.

— Ты можешь выжать что-нибудь еще из этих двигателей?

Его долгая пауза не внушала оптимизма, но я терпеливо ждал. Мне нужно было, чтобы у него было время обдумать варианты. Странно, как я возвращался к старым командным привычкам. Надо бы за этим следить. Нельзя обманывать себя, думая, что я нечто большее, чем то, кем я себя знал.

— Это рискованно, капитан, — наконец сказал он. — Но помните, я говорил вам, что у меня есть кое-какие мысли по поводу повышения эффективности искусственной гравитации и инерционных компенсаторов?

Я смутно припомнил, что проигнорировал что-то в этом роде за ужином пару вечеров назад.

— Конечно, Ченг, — солгал я.

— Что ж, я еще не проверял, но сам ионный двигатель способен выдать еще двадцать четыре процента тяги. Мы не превышаем установленную боевую мощность только потому, что компенсаторы не справляются. Но если мой план сработает, я, вероятно, смогу выжать из компенсаторов достаточно эффективности, чтобы мы смогли нарастить тягу еще процентов на шестнадцать.

У меня упало сердце.

— Ченг, мне не нравится слово «вероятно» в этом предложении.

Еще одна долгая пауза. Я знал, о чем он думает, потому что думал о том же. Если он попробует то, что предлагает, и мы нарастим ускорение, а компенсаторы откажут или даже просто вернутся к обычному уровню, от нас всех останется лишь желе, размазанное по переборкам «Персефоны». Мы бы даже не успели осознать свою неминуемую смерть.

— Капитан, это рискованно, как я и сказал. Но я на семьдесят процентов уверен, что это сработает.

Что ж, семьдесят процентов — не ахти, но я был на сто процентов уверен, что «Ятаган» разнесет нас в клочья, как только войдет в зону поражения.

— Ингбар, сколько времени мы на этом выиграем? Успеем добраться до своих?

Тактический офицер покачал головой.

— Это даст нам еще часов двенадцать. Но только если мы не будем менять курс, который лишь слегка направлен к центру системы. Мы никогда не подберемся достаточно близко к станции «Герсон» или к другим патрульным маршрутам, чтобы флот нам помог.

И это не говоря о том, что два других патрульных корабля, находящихся сейчас в секторе, были системными катерами, едва ли крупнее «Персефоны», и даже втроем мы бы не составили труда эсминцу Коратаса, который с легкостью превратил бы нас в пыль. Самой станции «Герсон» пришлось бы несладко в бою с эсминцем, а если бы к нему присоединился тот легкий крейсер, она была бы абсолютно обречена. И это при условии, что в системе было всего два вражеских корабля.

Но все же это давало нам немного времени, а первое правило космической войны гласит: время — это надежда. К тому же, я и так уже давно хотел умереть. Я ухватился за эту циничную мысль, изо всех сил стараясь не думать о двадцати трех других людях, которых утащу за собой.

— Действуй, — сказал я О’Мэлли, и пути назад не было… оставались лишь тридцать процентов шанса на мгновенную смерть.

Что ж, мы не погибли. Но всем было чертовски больно. Модификаций О’Мэлли хватило, чтобы инерционные компенсаторы сохранили нам жизнь, но нас давило с силой в семь «же» уже добрых шесть часов. Это, в сочетании с тем, что мы все были на ногах почти двадцать часов, крайне мешало придумывать способы выживания.

К этому моменту мы с моей командой выдвинули и отвергли с дюжину различных идей, все они были сосредоточены на побеге, а не на бое. Ни одна не годилась.

Наконец, после шести часов, я объявил перерыв, приказав временно снизить ускорение до уровня, с которым компенсаторы могли справиться. Это дало бы нам немного времени, чтобы прийти в себя после чудовищных перегрузок и что-нибудь съесть. Ингбар остался на мостике, и мы вызвали энсина Стивенса ему в помощь, а я повел Лин и Есаян в кают-компанию, чтобы мы могли сменить обстановку.

Хоуг принес нам еду туда. К несчастью, при маневрах с высокими перегрузками устав предписывал специальную кашицу из высоковитаминных жидких пайков. Даже мой неутомимый стюард не мог сделать ее вкусной.

Пока мы ели — или, скорее, пили, — мы продолжали обсуждать проблему, игнорируя тот факт, что нам нужен был не только физический, но и умственный отдых.

— Что если мы перенастроим зонд, чтобы он имитировал сигнатуру нашего корабля, запустим его по текущему курсу, а сами изменим вектор тяги и уйдем перпендикулярно? — предложила Есаян. Это был вариант двух предыдущих предложений, которые мы уже рассмотрели и отвергли.

— Это класс «Ятаган», — ответил я в третий раз. — Последние разведданные по их сенсорам говорят, что они раскусят этот трюк, а затем легко догонят нас после смены курса.

— Ах, точно.

Трудно было ее винить. Мы и так не были отрядом тактических гениев, а столько часов под высокими перегрузками в сочетании с недосыпом — сейчас была уже глубокая ночь — могли затуманить чей угодно мозг. К счастью, в жидких пайках содержались препараты и добавки, которые должны были на время этому противодействовать. Отходняк потом будет зрелищным и болезненным, но они и были разработаны как раз для таких случаев. Я уже чувствовал, как мой мозг слегка проясняется, хотя планка для этого у меня в последнее время была довольно низкой.

— Маневр Коргала? — предложила Лин.

— Нет, — сказал я. — У нас нет фазовых торпед.

— Точно.

— Гамбит Жакара? — снова Есаян.

— На борту нет вражеской формы, — нахмурившись, сказала Лин.

— А как насчет Скольжения Читоран? — с надеждой предложил я, хотя и знал ответ. Важно было поддерживать поток идей, даже если реальный вариант казался недостижимым.

Лин покачала головой.

— На «Персефоне» нет маневровых двигателей на холодной реакции.

Я это, конечно, знал, но надеялся, что, может, кто-то установил их, не обновив мой инструктаж, или, может, это было в той его части, которую я до сих пор не прочел. Не повезло, видимо.