— Муж в Тверь, жена в дверь, ну да. Возможно, так и придется. Я уже смотрю Мытищи и Подольск, но и там всё кисло.

— Дим, вся надежда на тебя! — провозгласил я.

— Слушай, — Дима внезапно оторвал голову от планшета. — А скажи, наследник заводов, газет, пароходов, у твоей семьи не припрятано здесь милого домика? Где-нибудь на Волге? Сад вокруг, что там бывает у богатых людей?

Я вздохнул.

— Дим, ты медиум. Есть. На Рыбинском водохранилище. И сад вокруг тоже есть. Я там все зимние каникулы проводил.

— Ну⁈ — заорали Баклан с Димой. — И что же мы тут сидим?

— Дом законсервирован. Я могу теоретически добыть ключи в управляющей компании, но я понятия не имею, что там как. Мне надо к нему в комплект какой-то персонал и активировать все счета на обслуживание, и я… эээ… не уверен, что мы это потянем. И как будто этого мало, я уже две недели не могу связаться ни с кем из семьи.

— Да ладно? — вскочил с кровати Баклан. — Это вообще у вас в порядке вещей?

— Нет. Вернее, так. Что отец неделю не отвечает — нормально. Я бы даже не дернулся. Но через неделю я, на всякий случай, черкнул маме, а потом и бабушке. Я и деду написал, хотя знаю, что бесполезно. Он-то выходит на связь, когда захочет. Никто из них не ответил. Я оскоромился видеосвязью, поговорил с отцовскими секретарями. Они несут какую-то чушь про творческий отпуск. Какой отпуск? Спросили только не нужны ли мне деньги, на этот счет у них инструкции есть. Я сказал, что не нужны, и теперь просто сижу.

— А чего не рассказывал? — нахмурился Макс.

— Ну а чего рассказывать? Парни, мое безумное семейство куда-то делось!

— Фигасе, — протянул Баклан. — Делааа… Что будешь делать?

— Ничего не буду.

— Поедешь к ним?

— Куда к ним? На побережье, точно не поеду. Если они оттуда свалили, на это были причины. Буду ждать у моря погоды. Так что простите, от себя могу предложить только свои личные деньги. Их сколько-то есть. Ну должно нам хватить на что-нибудь в пределах агломерации.

— Как хреново-то…

— Ты про семью? Да ладно. Справлялись же они как-то раньше, и сейчас справятся. Я в них верю, — гордо сказал я и всем видом продемонстрировал, что тему надо закрывать.

Парни всё поняли и отстали. Мы отступили еще на сто километров от города и принялись искать жилье там. Баклан тоже подключился, и с его кровати то и дело неслось: «Дим! А вот это ты видел? Почему нет? А, так это цена за одного? Тогда нет».

Только я подумал, что давно ничего подозрительного не исходило от Центуриона, как он поймал меня вечером на входе в общагу.

— Риц, привет! Совет твой нужен.

Тут я чуть не упал. Просто не смог себе представить, в какой области Центуриону нужен совет от меня.

— Тут у Обы день рождения. Через неделю, в субботу. Надо бы как-то поздравить, а я чот ничего придумать не могу. Понятно, что можно торт на кухне подарить, если Шанкс разрешит, то со свечками, а если не разрешит, то без.

— Есть свечки с фальшивым огнем, думаю, их точно можно. А что ты еще хотел?

— Своим бы я устроил бег в мешках. В коридоре классно было бы. Или на поляне, если сухо будет. Или бег с яйцом в ложке, можно десяток купить.

Я закатил глаза. Центурион заржал.

— Да, я знаю, что ты думаешь. Но это и правда детские радости. Я согласен. Нужен апгрейд по теме. Но я понятия не имею, чего ему не хватает. Кажется, что всего.

Я задумался. Неприятно сознавать, но я совпадал в оценках с Центурионом. Точно белый медведь где-то сдох, раз я с ним согласен. С Обой ничего невозможно было понять. Большую часть времени он ходил один, на занятиях молчал, на семинарах что-то говорил, только если его спрашивали. В рейтинге, тем не менее, не провисал, и в нашей трилобитской группе тоже старался не отставать. Мы со Шведом сдали в библиотеку еще по два апгрейда от старых элементов, он сделал один, что было неплохо, потому что остальные наши не сделали ничего. Был на хорошем счету, если так смотреть.

За тот наезд на меня он дня через три невнятно извинился, я ему тогда сказал две вещи «забей» и «все норм», которые, на мой взгляд, должны были закрыть вопрос. Ну а смысл у него чего-то выяснять, учитывая, что я и так подслушал часть разговора с Хмарью. Хотя мы вроде всё выяснили, но он все равно старался держаться от меня подальше. И единственный человек, который с ним нормально разговаривал, была Хмарь, но обращаться к ней за помощью с бытовыми вопросами мне не хотелось. Ну, правда, еще не хватало. Пусть Оба дуется сколько хочет, но в конце концов я его сосед. Сложив и пересложив всё это у себя в голове, я заявил Центуриону:

— Знаешь, надо его самого спросить. Чего бы ему хотелось. Мы в жизни не допрем, а только усугубим.

— Как спросить-то? — уставился на меня Центурион как баран на новые ворота. Как будто я предложил ему прыгнуть через огненное кольцо.

— Словами. Через рот. Он в комнате сейчас? Или где?

— Да, лежит молча на кровати. Смотрит в потолок.

— Узнаю брата Обу. И давно? Медитирует, или что?

— Непонятно. Когда я вернулся час назад, он уже лежал. Но он так часами может, если только не разговаривает по видеосвязи, ну там, где домашки надо делать.

— И что, часто разговаривает?

— Я не слежу. Но есть ощущение, что минимум раз в неделю. Потом возвращается, как мешком пыльным стукнутый, и молчит. Может, сегодня говорил уже.

— Раз ничего непонятно, а сам он в доступе, самое время спросить. Пошли.

Меня одолела лихая удаль. Мы поднялись на наш этаж и встретили Баклана.

— О, Баклан, — обрадовался я. — Пошли с нами, спросим Обу, чего он хочет на день рождения.

— А как же сюрпризы? — возмутился Баклан. — Давай его воображаемого друга зеленой краской покрасим!

— Да ты спятил, — хором сказали мы с Центурионом. И заржали. И Баклан тоже заржал.

— Просто пошли с нами, — поволок я за собой Баклана.

Группа поддержки нам не повредит. Втроем-то мы уж у него как-нибудь выпытаем.

Мы завалились в комнату и уселись на свободной кровати. Парням повезло, к ним так никого и не подселили. Там так и жили Центурион, Оба и воображаемый друг Акита. Соответственно одна кровать не была занята никакой сущностью, и на ней можно было сидеть. На нее мы и сели в ряд и уставились на Обу, пытаясь понять, что с ним сейчас происходит, и можно ли к нему домотаться без опасности вызвать истерику или еще что-нибудь.

— Чего? — повернулся к нам Оба. — Вы ко мне?

— Ага, — взял на себя переговоры я. — Мы знаем, что у тебя в субботу день рождения. Сколько тебе лет, во-первых?

— Двадцать будет, — Оба сел на кровати и сложил ноги по-турецки. — А что?

— У нас принято отмечать дни рождения. И дарить подарки. Но с тобой мы опасаемся промахнуться, и поэтому хотим спросить, есть ли что-то такое, чего бы ты хотел?

— Хм. То есть, всё-таки я для вас пришелец, да?

Снова здорово, опять начал обижаться. Я прямо чувствовал, что из Баклана рвется фраза «нет, Оба, ты просто очень особенный» и наступил другу на ногу, чтоб он не смел. Пусть Оба сам свои бредовые идеи переваривает. Стратегия оказалась успешной, Оба присмотрелся к нам и фыркнул.

— Хотя вы правы. Меня в вашей школе на день рождения за уши тянули. Хотя было мне уже 18, здоровый лоб. Мотивировали тем, что я тему ушей пропустил, надо наверстывать. Потом свечи на торте приносили незадуваемые, я чуть не спятил. Поэтому торта со свечками точно не надо…

На этом моменте Оба опять надолго завис.

— С тортом поняли, у нас была такая идея. Вычеркиваем. Еще была идея с бегом в мешках по коридору.

Центурион гневно посмотрел на меня. Ну а что, проверяем все гипотезы!

— Нет, — улыбнулся Оба. — Бега в мешках не надо. Слушайте, вот куда я давно хотел. Давайте сходим на скалодром? Все вместе. Мне одному грустно идти, слишком похоже на спорт получается, а вместе веселее будет. Полазим. Я в детстве любил. У меня, правда, здесь никакого оборудования нет…