– Мастер – алхимик Йонг Мин… Этот старый лис… – С лёгкой досадой бросила одна из женщин-магов, представительница секты Солнечного Владыки Теянгина. – Он снова, уже в который раз, нас всех переиграл.

Одни уже начинали перешёптываться со своими советниками, кто-то достал именные жетоны, по которым можно было связаться с домом. Те, кто отличался прозорливостью, уже обсуждали возможные предложения. Вступление… Обучение… Подарки… Заключение союзов… Но не все просто шептались.

Среди всего этого гула – одна фигура в чёрно-алых одеждах уверенно двигалась через толпу. Это был старейшина рода Цуй, человек с холодным и всегда точным взглядом, который прославился тем, что вырастил несколько поколений боевых мастеров, вкладываясь только в тех, кто гарантированно мог достигнуть высот. Именно он был дедом девушки, что стала последним противником этого таинственного Анда Рея на состязании. И снова подойдя к ней, он остановился вплотную, слегка повернув голову, но не глядя прямо. Его голос был сдержан, но в нём слышался внутренний жар, почти ярость, скрытая за маской хладнокровия.

– Я напомню тебе… Ты проиграла… – Произнёс он тихо. – Но не это меня тревожит.

Он замолчал на мгновение, позволяя словам провиснуть в воздухе, как невидимая нить.

– Меня тревожит то, что мы чуть не упустили возможность. Он не просто победитель – он… – И тут его голос стал грубее. – Если он в этом возрасте уже на уровне, как минимум, четвёртой звезды Доу Ши… То через лет десять, он будет в шаге от прорыва на Да Доу Ши. Ты вообще понимаешь, что это значит?

– Да… дедушка… – Ответила Цуй Ханэр почти шёпотом, не смея поднять глаза.

– Тогда слушай внимательно. – Он наконец взглянул ей в лицо. – Сблизься с ним. Найди к нему путь. Протяни руку. Используй всё, что нужно. Пусть он запомнит твоё лицо, твою силу, твоё имя.

Потом он чуть наклонился вперёд:

– Сделай так, чтобы, когда он начнёт подниматься, он тянул вверх и тебя. Понимаешь?

Она кивнула, чуть дрожа, но в её глазах уже начала тлеть осознанная решимость.

– Если он дойдёт до уровня Доу Лин, при таких задатках, это вполне возможно, то он сможет одним словом изменить карту мира. Он может стать Патриархом. Или диктовать условия сектам. Он может быть даже тем, за кем пойдут истинные кланы, если он того захочет.

Старик замолчал, а потом добавил почти нежно:

– И я не хочу, чтобы мой род оказался по другую сторону от него.

А вокруг, словно подтверждая его слова, продолжался непрерывный поток обсуждений:

– Сколько времени у нас есть, пока его не уведёт семья Хваджон полностью?

– Он ещё не привязан – нужно действовать сейчас!

– Нужно найти любой способ… Учёба… Наставничество… Да хоть брачный союз… Хоть что угодно…

А новая фигура, представитель нейтрального союза трёх кланов, уже направлялся к судье, чтобы выпросить возможность "поблагодарить" победителя личным подарком. И всё это и было тем самым признаком, что именно сила порождала уважение. Но потенциал – рождал страх. А страх – толкал к попытке подчинить. И сейчас на поле и в умах всех присутствующих происходило не состязание, а новая битва. Битва за доступ к юноше, что только что переписал расстановку сил одним прорывом своего ядра. И каждый, каждый, кто в тот день сидел в ложах, думал лишь об одном:

“Как нам заполучить его… или хотя бы не потерять точку влияния на его решения?”

По краям ещё не до конца опустевшего амфитеатра царила уже не только суета влиятельных гостей – там, где толпились ученики и молодые мастера секты Пяти Пиков Бессмертных, повисла давящая, почти липкая тишина. Та самая, которая возникает, когда происходящее уже не просто “удивляет” – а ломает шаблоны. В этой тишине шевелились взгляды, в которых пульсировали страх и растерянность.

– Это же тот самый немой…

– Я… Я ведь говорил ему, что он… ничтожество…

– Он сейчас… В прорыве? До четвёртой звезды Доу Ши?

– Мы же все его гнали прочь от себя. И смеялись. А теперь что?

Скованные ученики – те самые, кто ещё неделю назад с усмешками ставил подножки, шептал за спиной, спихивал на него тяжёлую работу или демонстративно отворачивался, теперь будто сбросили маски бравады. На лицах многих читалась тревожная пустота, на других – истинный ужас, а самые сообразительные уже бледнели, как побелённые стены, осознавая весь масштаб ошибки, которую они совершили.

– Я же плевал рядом с ним… – Растерянно вспоминал один из старших учеников. – Я открыто называл его "хламом", "собачьим кормом", "любимчиком старого маразматика".

– А я… – Глухо шептал другой. – Смеялся, когда ему подкидывали испорченные ингредиенты в тренировочной лаборатории. Боги… что я наделал?

И вот тут, в этой давящей, душной тревоге, к ним начали подходить старшие родственники. В большинстве – молча. С холодными, прямыми, отчётливо выговаривающими взглядами. Без упрёков вслух. Но с таким давлением в глазах, от которого у некоторых едва ноги не подкашивались.

– Вы сами сожгли мост, который мог бы привести к великому покровительству.

– Вы унижали того, чьё имя теперь будут вписывать в клановые книги как потенциального союзника.

– Теперь идите и пытайтесь исправить всё это. Или будете пятном в нашей родословной.

Никто не кричал. Никто не бил. Но это было даже страшнее. Ведь сейчас каждый из этих юнцов, таких надменных и ярких на фоне недавних состязаний, понял, что все они сами себе копали ямы. Они – отвратили от себя того, кому скоро начнут кланяться. И, что хуже всего – они сделали это прилюдно. Особенно выделялся один из тех, кто буквально издевался над Андом Реем в первый день прибытия в секту – молодой мастер Цзинь, ученик третьего круга. У него был громкий голос, красивое лицо и влиятельный дядя среди старейшин. Именно он говорил тогда:

– Секта Пяти Пиков Бессмертных не для немых рабов. Можешь подмести ступени – это максимум, на что ты годен.

Теперь же он стоял, опустив глаза, чувствуя, как холодный пот струится по спине. А рядом стоял его дядя – с лицом, твёрдым как обтёсанный базальт, и без слов давал понять:

– Ты своими глупостями опозорил род. И теперь ты сам, своими извинениями и лобызаниями ботинок этого немого, будешь пытаться отмыться. Или тебе не будет дороги вверх.

А кое-кто уже пытался действовать – один из дерзких учеников с короткой косой, не раз издевавшийся над Андреем, уже, растерянно усмехаясь, спрашивал кого-то из помощников:

– А где он сейчас? Может, поднести чай после прорыва… ну… в знак признания?

Но ответа не последовало. Потому что все знали, что теперь не они выбирают, как приблизиться к нему, а он решает – кто достоин быть рядом. И эта новая реальность для многих была не просто шоком. Она изменила всё их будущее. Ведь даже один немой, оказавшийся не тем, кем казался, смог одним ударом превратить их смех в пожизненное клеймо позора.

Даже над ареной, где ещё витали остаточные потоки силы прорыва, в воздухе словно зазвенело невидимое напряжение. То, что до этого пряталось в шепотках и косых взглядах, теперь начало приобретать форму – чёткую, откровенную, почти циничную. И пока юные ученики, вжав головы в собственные плечи, молча осознавали свои ошибки, другая волна суеты зарождалась среди старших разумных. Тех самых, кто имел дочерей, племянниц и внучек в возрасте брачного созревания. Их взгляды метались между лицами друг друга, будто выискивая в отражениях своих мыслей подтверждение очевидному. Сейчас решается судьба не только одного "безродного", но и их семей.

– Если этот парень в будущем станет мастером уровня Доу Лин…

– Нет, если он уже сейчас, в этом возрасте, на четвёртой звезде Доу Ши…

– …значит, его путь выше. Намного выше…

Где-то сбоку, в тени от мраморного павильона, вельможа в чёрных одеждах с золотыми вставками наклонился к своей внучке:

– Ты говорила, что он немой? Так вот, сейчас – слушай. Если он заговорит, тебе должно быть, что ему ответить. Если он и дальше будет молчать, учись понимать его жесты. Но ты должна стать рядом с ним, раньше, чем другие это поймут.