Большинство же искателей приюта, даже если и приходили с надеждой найти кров у родни, в итоге оказывались у ворот отвергнутыми. Приходилось им, бедолагам, обосновываться в городке у подножия стен, жить впроголодь и месяцами, а то и годами ждать мифической возможности войти внутрь.

Если даже тем, у кого были связи, путь оказывался закрыт, то можно ли верить сладким речам Любови Синявиной? Ее обещания о трех местах звучали слишком уж самонадеянно. Будь у нее и правда власть, разве пришлось бы униженно договариваться с солдатами, чтобы пробраться в Крепость 333? Влиятельные люди просто щелчком пальцев поднимают целые караваны сопровождения.

Глупцы уверены, что весь мир состоит из таких же доверчивых дураков, как они сами.

Косой наблюдал за ней внимательно, как охотник за хитрой лисицей. Ему было ясно: Любови приходится петлять и изворачиваться ради своей цели. Но сам Ярослав, хоть и был всего лишь беженцем, глупцом себя никогда не считал. У него хватало трезвого рассудка, чтобы отличить вымысел от правды. С другим проводником она бы, возможно, легко обвела кого-то вокруг пальца. Но не его.

Он задавал себе вопрос: если согласиться на ее условия, как потом разыскать эту женщину в крепости? Кто мешал бы ей попросту исчезнуть, сбросив с плеч тягостные обязательства?

Правду сказать, ни сама Любовь Синявина, ни Людвиг Булавкин не производили на него впечатления людей надежных или приятных.

После жирной свинины, которой они на скорую руку утолили голод, у всех во рту пересохло, будто песок пересыпали. Жажда мучила каждого, язык будто прилипал к нёбу. Но вся их вода осталась в пикапе. Вернее, большая ее часть – вместе с продуктами – была безжалостно превращена в месиво пулями, когда Станислав Хромов и его люди открыли огонь по провизии. Запах палёного пластика и пороха ещё стоял в воздухе, смешанный с тоской по потерянным бутылкам с водой.

Станислав Хромов посмотрел на Ярослава прищуром, в котором сквозила неуверенность, смешанная с упрямым ожиданием.

- Ну и как, Косой, мы тут источник воды найдём? – спросил он, и в его голосе слышалась сухая хрипотца, будто он сам уже говорил пересохшими губами."

В тот момент в голове у Косого прозвучал холодный, как эхо в пустом храме, голос дворца:

"Квест: Обучите остальных поиску источника воды"

- Можете попробовать поискать реку или хотя бы собрать росу с листьев, – сказал Ярослав, не утаивая ничего. – Но не советовал бы тащиться к воде. До ближайшей реки, по моим прикидкам, ещё добрый десяток километров, ноги сотрутся в кровь. Терпите. От жажды за один день вы не сдохнете. Утром соберём росу – и этого хватит.

Станислав Хромов кивнул, будто только этого и ждал:

– Спасибо.

"Благодарность, полученная от Станислава Хромова, +1!

Ярослав ждал, нахмурив брови. Внутри крутилось нетерпеливое:

"Ну а награда где?"

Дворец упорно молчал, как будто притворялся глухим. Ярослав чувствовал, что система будто не понимала, как оценить его нестандартный подход. Наконец, спустя мучительно долгую паузу, сухой голос прозвучал снова:

"Задание выполнено. Награда: +1.0 к Силе"

Ярослав дернулся от неожиданности. Награда вроде бы была, но странная. Опять Сила? Он недоумённо сжал кулак. Да что за невезение-то такое…. Почему не Ловкость? Что это за кривое распределение? У меня Ловкость всё ещё отстаёт, а Сила уже ого-го! Через пару таких квестов стану в три раза сильнее обычного мужика, аля Арнольд, что мягко говоря будет бросаться в глаза. А бегать всё так же буду, как пьяный медведь….

Мысль об этом его даже позабавила, но недолго. Реальность напоминала о себе.

В карманах куртки звякнули пластиковые горлышки – две бутылки воды, добытые ранее ценой половины рыбы. Спрятать их как следует не получалось: ткань топорщилась, словно кричала всем вокруг "вода здесь".

И вот, как назло, к нему подкатил Людвиг Булавкин. Щёки у того были серые, губы потрескались, глаза горели жадным блеском.

- Продай мне бутылку за тысячу рублей, – сипло сказал он, облизывая губы.

Ярослав посмотрел на него холодно:

- Не продаётся.

- Две тысячи! – взмолился Людвиг, делая шаг ближе. – Две тысячи рублей, слышишь? Я отдам, клянусь! Пить хочу, спасу нет как горло дерёт, будто гвоздей насыпали!

Он говорил сбивчиво, нервно. В голосе уже слышалась истерика.

Ярослав молча сжал бутылку в кармане. Пластик хрустнул под пальцами, будто напоминая: "ты хозяин – решай".

Косой сразу понял, что Булавкин говорит серьёзно. Тот смотрел так, будто готов был вцепиться зубами в бутылку, если бы получил шанс.

- Деньги тут ничего не стоят, – спокойно сказал Ярослав, встретив его взгляд. – В пустоши рубли – просто бумага. А вот еда и вода бесценны. Хочешь пить – иди сам, набери у реки.

Голос его прозвучал твёрдо, как камень.

На лице Людвига дрогнула гримаса – смесь злобы и отчаяния. Он явно хотел сорваться и наорать на Косого, но сдержался. В глубине души он понимал: те времена, когда он распоряжался и имел власть, закончились. Теперь всё зависело от Ярослава. И Станислав Хромов, этот осторожный и прагматичный человек, в случае конфликта точно выберет Косого, а не его.

Булавкин вспомнил, как ещё недавно, в крепости, он был уверен: "беженцы – это расходный материал, а люди из крепости всегда будут верхом пищевой цепочки". Но реальность разбила эту уверенность в пыль.

Ярослав же, отмахнувшись от всей этой сцены, вытер ладони о широкие влажные листья, только что сорванные с дерева. Листья пахли зеленью и слегка горчили, сок липнул к пальцам. Он направился искать раненого солдата – парень нуждался в уходе, и каждый жест заботы приносил Косому новые жетоны благодарности.

Однако вскоре стало ясно: халява закончилась. Сколько бы Ярослав ни возился с парнем – подправлял повязку, подносил кусок еды, поднимал настроение – жетоны больше не капали. Ваня Лей смотрел на него с благодарностью, но в его взгляде мелькнула тень подозрения: "А не слишком ли ты добрый, Косой?"

Пришлось признать, что добывать "очков благодарности" от него больше не выйдет. На счету у Ярослава их было уже 84, и это само по себе было неплохо, но жадность подсказывала, что хотелось бы больше.

Днём, когда солнце стало клониться, воздух раскалился и над камнями вился маревом, Станислав Хромов посмотрел в небо и сказал:

- Здесь лагерь ставить нельзя. Слишком открытое место. Любой зверь, даже самая поганая тварь, подберётся незаметно. Нужно идти дальше, пока не найдём хоть какое-то укрытие. Потерпите, придётся ещё пройтись.

Слова его были резонны. Ярослав кивнул. Накануне они разделали дикого кабана и устроили настоящий пир. Но запах жареного мяса пропитал воздух и теперь тянул за собой всё, что ползает и бродит по этим местам. Днём это было незаметно, но ночью, когда оживают ядовитые змеи, жуки с жёсткими хрустящими крыльями и агрессивные муравьи с ядовитыми укусами – лагерь рисковал превратиться в братскую могилу.

В памяти всплыла картина: дохлая крыса, которую они бросили в кусты днём раньше, за считанные часы превратилась в голый костяк, облепленный сотнями блестящих насекомых. Вот и думай после этого, безопасно ли здесь ночевать.

Хромов подошёл к носилкам, где лежал раненый, и кивнул Ярославу:

- Давай, возьмём его вместе.

Косой хмыкнул, недовольно дёрнув плечом:

- С какой радости мне его тащить?

На лице Хромова мелькнуло изумление, а рядом стоявший раненый округлил глаза. Секунда тишины повисла между ними, будто даже ветер стих, чтобы услышать, чем всё закончится.

Косой метнул взгляд на Булавкина и сказал сухо, с холодком в голосе:

- Иди бери носилки. Если не понесёшь – возьму тебя и ножом на куски порежу.

Людвига словно ударило молнией. Он отшатнулся, едва не споткнулся о камень. "Он что, рехнулся совсем?!" – пронеслось в голове.

В лагере воцарилась гнетущая тишина. Остальные замерли, уставившись на Косого: - Ты что, шизик? Ещё утром сам же орал, что порежешь любого, кто посмеет отнять у тебя право нести его! А теперь что?!