Косой же, наблюдая за всей этой вознёй, хмыкнул про себя. В голове вертелась мысль: а не связано ли всё это с теми странными переменами, что творятся в горах? Воздух здесь был какой-то другой – густой, тягучий, с горьковатым запахом смолы и прелых листьев, и будто сам давил на плечи, не давая выпрямиться.

Хромов вдруг произнёс, тихо, но так, что каждый в группе услышал:

- Честно сказать, мы и сами не ожидали, что всё зайдёт так далеко. Если бы знали, что перемены будут такими, сюда бы отправили не жалкую дюжину человек, а целый батальон. Могу лишь сказать – я и сам толком не понимаю, что здесь происходит.

Булавкин, похоже, был на пределе. Его лицо перекосилось, глаза сверкнули, и он резко бросил:

- Нам ещё неизвестно, выберемся ли мы отсюда живыми. Так какого чёрта ты прячешься за своими секретами?!

Он сделал шаг вперёд, и теперь между ним и Хромовым не осталось и полметра.

- Мы все в одной лодке! – почти прорычал Булавкин. – Если ты не скажешь правду, твой секрет запросто может нас всех здесь прикопать!

С каждым словом из его рта вылетали капли слюны, оседая на лицо Хромова и на воротники ближайших. Воздух между ними был горячий, тяжёлый от запаха пота, крови и сырой земли.

Хромов не выдержал, резко оттолкнул Булавкина так, что тот пошатнулся и едва не наступил в вязкую, пахнущую гнилью лужу.

- Ты ещё смеешь валить всё на нас?! – резко выпалил он. – Хотя сам первым к нам сунулся. Слышал, ты давно мечтал двинуть в другие крепости. Так что, даже без этой миссии, рванул бы сюда, как миленький! А теперь орёшь, будто мы тебя сюда на смерть сослали!

В группе снова воцарилась тишина, прерываемая лишь далёким глухим эхом – то ли камень сорвался с обрыва, то ли в глубине леса что-то большое задело сухую ветку.

Косой молча следил за тем, как спор между Хромовым и Булавкиным набирал обороты. Для полного антуража ему не хватало разве что горстки жареного арахиса – сидел бы, щёлкал скорлупки и смотрел, как мужики глотки друг другу рвут.

Вдруг рядом, будто ни с того ни с сего, тихо раздалось:

- Есть хочу, – сообщила Ярослава Журавлёва.

Ярослав моргнул, повернулся к ней и даже растерялся:

"А мне-то ты зачем это говоришь?" – пронеслось у него в голове.

- Кинжал, – так же спокойно добавила она.

- Ой-ёй-ёй! – моментально сообразил Косой, кивнул и чуть ли не вытянулся по стойке смирно.

- Не переживай, сейчас накормлю, – пообещал он. – Есть что-то, что ты не ешь?

- Нет, – пожала плечами Ярослава, устраиваясь прямо на землю. Любовь Синявина, садясь, аккуратно постелила под себя кусок ткани, но Журавлёва на такие мелочи внимания не обратила.

Косой же в этот момент заметно скис. Крысу, на которую он рассчитывал, как на ужин, он потерял – пришлось тащить водителя одной рукой, а в другой держать кинжал, так что грызуна попросту некуда было девать. Без неё добывать еду стало куда проблематичнее.

К тому же впереди громоздился тёмный, непроницаемый лес. Ночь сгущалась так, что хоть глаз выколи, и заглянуть внутрь чащи было невозможно. Лезть туда сейчас – чистое самоубийство. Оставалось дождаться рассвета, чтобы хоть понять, что за чертовщина творится между этими искривлёнными стволами.

Видя, что он мрачнеет, Ярослава вдруг сказала:

- Крыса в багажнике. Я прихватила её.

Ярослав удивлённо уставился на неё. Память подкинула смутный образ — среди недавней суматохи она действительно что-то тащила в руках. Он тогда был слишком занят, чтобы всматриваться. А оказывается, она притащила именно крысу, причём здоровенную.

В этот момент он понял, что её находчивость избавила его от кучи проблем. Раньше, в пустошах, он всегда полагался только на себя. Никто не помогал, не подстраховывал. Люди, что подходили в городе с предложением идти вместе на охоту, получали от него отказ.

Дело было не в том, что они слабые или неопытные – просто он не мог им доверять. В диких местах выматываешься быстро, и уж лучше держать рядом зверя, чем человека, которому спину не повернёшь.

Как-то он подумывал натаскать Лёшку , чтобы сбросить с себя часть ноши. Но мысль быстро выкинул из головы: таскать его по пустошам – значит, нарочно тащить на опасность.

А вот сейчас… сейчас он впервые по-настоящему ощутил, что значит иметь рядом настоящего помощника.

Однако Косой быстро отбросил эту мысль. Их отношения с Журавлёвой были не про дружбу – чистая взаимная выгода. Просто молчаливое соглашение в пустошах: он ценил её сноровку, она – его опыт. Ни один из них по-настоящему не доверял другому, они лишь брали от союза то, что могли, пока это было выгодно.

Он подошёл к пыльной машине, открыл багажник и вытащил тушу огромной крысы. Шерсть свалялась в комья, в ноздри ударил густой, сладковато-тяжёлый запах падали, вперемешку с бензиновыми испарениями. Остальные, хоть и выглядели измождёнными от голода, пока не дошли до той черты, чтобы добровольно жевать крысину. Когда солдаты увидели, как Косой держит за хвост это лохматое чудовище, у многих скривились лица – кто-то отвёл взгляд, кто-то поморщился, словно от тошнотворной волны.

Пока они вяло спорили, что делать дальше, Ярослава Журавлёва уже успела собрать сухие ветки и вернулась к брошенной стоянке. Под ногами трещал хрупкий сучковатый лом, ветер шевелил редкие листья, а где-то вдали, в темнеющем лесу, протянулся низкий глухой рык. Она присела у кострища, выложила ветки, но прежде чем щёлкнуть огнивом, Ярослав негромко напомнил:

- Из леса никогда не выходи, поворачиваясь к нему спиной.

Журавлёва приподняла бровь.

- Это ещё почему?

- Потому что большие кошки не могут устоять перед шансом атаковать со спины, – тихо, почти шёпотом, сказал Косой. – Это в их крови. Они даже не осознают, что делают. Так природа устроила.

Он сел рядом, продолжая, словно сам себе:

- В пустошах полно диких кошек. Учитель как-то говорил, что они, может, от домашних пошли, ещё до Катаклизма. Хозяева исчезли, а им пришлось учиться выживать самим. Вот и одичали. Со временем выросли, стали куда крупнее и опаснее. Теперь это уже не мурлыка из-под печки, а убийца.

- Прямо так опасны? – спросила она, щёлкая огнивом.

- Очень, – кивнул Косой. – Но нападать не всегда будут. Всё равно – никогда не подставляй спину. Никто не знает, что там, в темноте.

Он сказал ей это не просто так. В глубине души Ярослав решил: пока есть шанс, стоит продлить этот шаткий союз – ещё пара рук, ещё один взгляд в спину.

Взяв свой старый кинжал, он присел к туше. Лезвие с тихим скрипом разрезало шершавую шкуру, под которой хлюпнуло и блеснула тусклая, тёмно-красная плоть. Запах стал тяжелее, терпко-мясной, вперемешку с болотной сыростью. Честно говоря, Косой рассчитывал пустить крысину на приманку для многоножек – те, по его мнению, жареными были вкуснее любой дичи. Но выбирать не приходилось.

В памяти всплыли недавние встречи с жуками с человеческими лицами – неприятная дрожь пробежала по спине. Интересно, а что будет, если…. Но он отогнал мысль. Сейчас важно другое.

Ярослав быстро отрубил крысе мощные задние лапы, тяжёлые, упругие, и протянул их Журавлёвой.

– Жарь. Остальное потом разберём.

Она насадила мясо на прутья, и вскоре над костром зашипел жир, капая в угли с тихим треском. Аромат – дымный, чуть сладковатый – пополз по лагерю, щекоча ноздри. Ветер подхватил его и унёс на десяток метров.

Ещё мгновение назад Людвиг Булавкин и остальные о чём-то ожесточённо спорили, перебивая друг друга. Но теперь, уловив запах жареного, все как один замолчали. Несколько человек сглотнули, а их глаза, почти не моргая, уставились на костёр. Всё, что казалось важным пару минут назад, растворилось в густом дыме и запахе мяса.

Все повернулись к Косому, словно по команде. В воздухе повисло немое недоумение: он, не моргнув, метнул остатки туши крысы в сторону леса — так далеко, что мясо исчезло в темноте, словно и не было. Его движение было лёгким, почти ленивым, но за ним чувствовалась какая-то странная, неестественная сила.