Станислав Хромов нахмурился, скосил взгляд на Ярослава Косого:

- Кто это здесь выдолбил?

Ярослав лишь пожал плечами:

- Не видел этих слов, когда был здесь в прошлом году.

- В прошлом году? – взвился Людвиг Булавкин. – Да ты понимаешь, где мы находимся? До города сюда пилить – три дня минимум! Охотой ты сюда не забредёшь. Так кто ты, чёрт возьми, такой, что шарахаешься по таким глухоманям? Тайны от нас прячешь?

Ярослав кивнул, усмехнулся уголком рта и с самым серьёзным видом сказал:

- Ладно, раскрою карты…. Я, на самом деле… наследник дракона.

Тишина повисла мёртвая. Булавкин, Хромов и Любовь Синявина даже переглянулись, не зная, смеяться или хвататься за оружие.

- Шутник ты, – хмуро буркнул Хромов и тут же направил на него пистолет. – Но шуточки твои мне уже надоели. Так что выкладывай, зачем ты сюда приходил в прошлом году. Ты понимаешь, это место заброшено много лет. Крепость триста тридцать четыре сюда людей не посылает, да и триста тридцать три, тоже. Ты, выходит, единственный, кто тут был. Значит, ты же и вырезал это.

- Боюсь, придётся вас разочаровать, – спокойно ответил Ярослав. – Надпись высоко. Мне туда не дотянуться, разве что скалу двигать, а рост у меня не царский. Да и вижу это впервые, сам в шоке, кто её мог нацарапать. Вы сами-то прикиньте, как это делать костяным ножом.

И тут он действительно не кривил душой.

- Ладно, даже если не ты, – не унимался Булавкин, – всё равно не сказал, зачем сюда приперся. Ты хоть понимаешь, мы от города черт-те сколько километров?

Все уставились на Косого, ожидая, что он наконец выложит правду. А он молчал. Молчал так, что треск костра и вой ветра в каньоне казались громче, чем выстрел. Лишь спустя долгую паузу Ярослав заговорил…

- В прошлом году, – начал Косой, понизив голос, будто боялся спугнуть собственные воспоминания, – наткнулся на стаю волков, когда был на охоте. Они гнали меня, пока, едва живой, не добрался до этого места.

Он говорил спокойно, но по его глазам было видно – та история не отпускала его до сих пор.

- Что за чушь собачья! – фыркнул Людвиг Булавкин, явно не веря ни единому слову. – Как пацан вроде тебя мог уцелеть после встречи с волками? Давай, расскажи, почему они тебя пощадили?

- Они просто… не охотились именно на меня, – пожал плечами Ярослав, стараясь не встречаться взглядом с Булавкиным. – А так, просто оказался не в том месте и не в то время. Думал, если рвану в лес, они меня проигнорируют. Но ошибся… вместо этого гнали меня по пятам. Спасло только то, что добрался до Воющего Каньона. Как только ступил туда, они вдруг отстали. Я забился в щель между скалами, просидел два дня, не рискуя высунуться, и вышел, когда всё стихло. В сам каньон глубоко не ходил – там легко заблудиться.

В лагере повисла тишина. Даже те, кто не верил в сказки, переглянулись. Выходит, зверьё и правда не лезет в этот каньон? Что тогда там обитает, если даже голодные волки обходят его стороной?

Кто-то шепнул: мол, может, раньше кто-то уже разгадал тайну Уральских гор и специально оставил на стене каньона надпись – мол, дальше не ходи, жив останешься.

Слова Ярослава звучали убедительно, но он, как и прежде, не сказал всей правды. Да, волки тогда действительно мчались за ним, и да, он успел вбежать в каньон. Только вот звери не остановились. Он помнил, как тёмные силуэты настигли его… а потом всё провалилось в чёрную пустоту. Очнулся он уже один, с телом, сплошь покрытым кровавыми полосами. Волков не было.

Добравшись до города, он понял, что был в шаге от смерти. Но именно после этого в его голове впервые стал появляться странный чёрный туман. Год он пытался понять – связано ли это с тем, что случилось в каньоне. И что вообще произошло в те часы, когда он был без сознания.

- Слушайте, – вдруг подал голос кто-то из бойцов, – а вы верите в этих… как их… сверхъестественных? Может, это один из них нацарапал надпись. Для них-то гулять по пустошам – раз плюнуть. Есть такие, что в разы сильнее любого из нас.

Не успел он договорить, как Станислав Хромов метнул в него такой взгляд, что воздух будто стал гуще.

- Военная тайна, – отрезал Хромов, словно поставил жирную точку.

- Да брось ты притворяться, – усмехнулся солдат, не смутившись. – Разве мы не все здесь, потому что нас отовсюду погнали? Ты серьёзно думаешь, что долго ещё останешься в звании? – он наклонился чуть ближе, и в его голосе послышалась издёвка. – Даже если мы завершим эту чёртову миссию, думаешь, Потанин отпустит нас домой, да ещё с почётом?

Косой был, мягко говоря, в шоке. Ему уже казалось, что дисциплина в этой частной армии и так оставляла желать лучшего, но теперь он окончательно убедился – здесь субординация была понятием весьма условным. Обычный солдат мог открыто огрызаться офицеру, и никто его за это не расстреливал на месте.

В школе учитель всегда твердил: до Катаклизма армия держалась на железной дисциплине, и именно это превращало толпу вооружённых людей в единый, спаянный кулак. Здесь же… всё было наоборот – каждый сам по себе.

Станислав Хромов смерил взглядом дерзкого бойца и процедил:

– Даже если этот… не отпустит меня, всё равно добьюсь того, чтобы тебя вышвырнули из армии раньше, чем меня. Закрой пасть немедленно. Иначе запишу тебя как дезертира, и тогда уже военный трибунал с тобой разберётся.

Солдат тут же стушевался, но Людвиг Булавкин с Любовью Синявиной, напротив, оживились.

- Мы вот слышали, – начал Людвиг, – что недавно в нашей крепости частная армия поймала трёх сверхъестественных тварей. Что с ними стало?

Хромов помедлил, глядя на них с лёгким раздражением.

- Не ваше это дело, – сухо бросил он. – Приказы были "сверху". Мы просто их выполняли.

- Так что, – не унимался Людвиг, – мы продолжаем путь? Станислав, может, вернёмся? Там впереди, говорят, слишком опасно….

В голосе его слышалось неподдельное беспокойство.

Хромов задумался, перевёл взгляд на тёмнеющее небо и тяжело выдохнул:

- Ладно. Уже поздно. Разобьём лагерь здесь, переночуем, а завтра с утра решим всем вместе – идти дальше или повернуть обратно. Согласны?

Возражений не последовало. Решение "пока никуда не лезть" устроило всех без исключения.

Ярослав Косой тем временем стоял на краю каньона, разглядывая его тёмные, отвесные стены. Казалось, каменные громады упираются прямо в облака. Высоко вверху, в узкой расселине, пробивался крошечный луч солнца, но чем ниже он скользил по камню, тем больше терял силу, пока совсем не растворялся в чернильной тьме глубины.

Чем дольше Ярослав вглядывался в этот мрак, тем сильнее его охватывало странное, вязкое чувство – будто каньон сам тянет взгляд внутрь, в холодную пустоту, из которой нет возврата.

Косому больше не приходилось искать себе пропитание. Булавкин, до смерти напуганный последними событиями, теперь уже не возражал, если тот брал из общих запасов что угодно и жрал это всё, как не в себя. В голове у всех была только одна мысль – как дожить до утра… или, вернее, как выбраться отсюда живыми. О ночной трапезе уже никто и не помышлял.

Наступившей ночью многие и вовсе не хотели ставить палатки – боялись, что это затянет побег, если вдруг придётся сорваться с места. Но Станислав Хромов категорично пресёк такие настроения.

- Разбить палатки! – приказал он, голосом, в котором сквозил стальной холод. – Поздняя осень. Без защиты от ветра вы простудитесь, и тогда точно не выберетесь из Урала.

Пришлось повиноваться. Развели костёр и уселись вокруг него, стараясь держаться ближе к огню. Никто не решался углубиться в тёмный лес за новой порцией хвороста, но общими усилиями наскребли достаточно дров, чтобы пламя полыхало ярко. Казалось, чем выше поднимались языки огня, тем прочнее становилось зыбкое чувство безопасности.

На этот раз Ярослав не спешил разводить костёр самостоятельно – Станислав Хромов окликнул его и предложил присоединиться к общему разговору.