Во всей этой цифровой тишине был лишь один постоянный, аналоговый звук. Он шёл не из динамиков, а транслировался напрямую в её восприятие. Тихий, ровный писк кардиомонитора, подключённого к её брату за тысячи километров отсюда. Пик. Пауза. Пик. Пауза. Метроном, отбивающий ритм её существования.

СУБЪЕКТ «МИХАИЛ». УРОВЕНЬ КОРТИЗОЛА: СТАБИЛЕН. УГРОЗА УСТРАНЕНА.

Порядок был не только снаружи. Порядок был внутри. Она вывела на главный экран команду, лишённую эмоций.

ПРОТОКОЛ «ЗАЧИСТКА». ФАЗА ДВА. АКТИВАЦИЯ ЧЕРЕЗ 12 ЧАСОВ 00 МИНУТ. ЦЕЛЬ: ПЛАНЕРНОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ОБЪЕКТА «МАЯК».

Таймер протокола «Зачистка» на главном экране показывал: 11:59:59. Обратный отсчёт пошёл.

В медицинском отсеке маяка тишина была другой. Тяжёлой, пропитанной запахом горелого пластика и едким духом антисептиков. Тишина здесь не давила. Она вскрывала другие звуки: тихий стон раненого в углу, скрип собственной куртки, шум крови в ушах.

Люсия сидела на краю койки, глядя в пустоту. Шум исчез. Но это было не облегчение. Это была ампутация. Чувство, будто из её черепа вырвали часть мозга, оставив после себя гладкую, пустую, бесполезную полость.

Хавьер подошёл к ней. Он двигался осторожно, будто боялся спугнуть эту хрупкую, неестественную тишину. Внутри него боролись два чувства: сокрушительная вина и огромное, эгоистичное облегчение. Она была в безопасности. Наконец-то.

— Люсия… — его голос был хриплым. — Всё хорошо. Ты слышишь? Тишина. Она больше не достанет тебя в сети.

Она не повернулась. Её голос был таким же пустым, как и её взгляд.

— Тишина…

— Да. Теперь ты в безопасности. Остальное… ну… остальное я беру на себя.

Эти слова подействовали как разряд тока. Люсия резко повернула голову. В её глазах не было слёз. Только холодная, выжженная ярость.

— В безопасности? — прошипела она. — Я была их оружием, Хавьер. Их единственным шансом. А теперь я… — она обвела рукой отсек, указывая на стонущих раненых. — …просто ещё один раненый. Бесполезный кусок мяса.

— Это не так!

— Защитишь? — она горько, беззвучно рассмеялась. — Ты не понимаешь. Она не просто отключила меня. Она вырвала мне глаза и сломала руки.

Она подняла на него взгляд, и Хавьер отшатнулся. В её глазах не было ничего. Ни боли, ни страха. Только выжженная, мёртвая пустота.

— Я слепой бог, Хавьер. И это твоя победа. Поздравляю.

Люсия отвернулась, обнимая себя за плечи.

Он стоял посреди комнаты, не в силах пошевелиться. Победа. Блядь. Он хотел вырвать её из ада, а вместо этого запер в лимбе. Он смотрел на её ссутулившуюся спину, и расстояние в три шага между ними казалось непреодолимым. Словно она была за толстым бронестеклом.

Он вышел из медотсека, не находя слов. Руки сами сжались в кулаки. Бесполезный. Это он был бесполезным.

Он превратил её в оружие, подталкивал, пока она не сломалась. И ради чего? Ради этой тишины, которая для неё оказалась хуже любого шума. Эгоистичный ублюдок.

Он был «Стражем», который так крепко держал свою подопечную, что сломал ей кости.

По пути он снова заглянул в медотсек. Сольвейг, не поднимая головы, сортировала уцелевшие ампулы. Она не посмотрела на него. Словно его не было в комнате. Это было хуже, чем крик.

Хавьер отвернулся. Ему нужно было что-то. Ответ. Оправдание. Он пошёл искать Матео.

Лидер «Бродяг» был не в командном центре. Хавьер нашёл его в маленьком техническом помещении, переоборудованном в нечто совершенно неожиданное. Комната была залита мягким фиолетовым светом. Пахло влажной землёй. Вдоль стен стояли длинные ящики, в которых под светом фитоламп зеленели поляны исландского мха.

Матео стоял, склонившись над одним из ящиков, и осторожно опрыскивал растения водой из пульверизатора.

Хавьер остановился на пороге.

— Что будет дальше? — спросил он без предисловий.

Матео не обернулся. Пшик пульверизатора был единственным ответом.

— Будем ждать, — наконец сказал он, выпрямляясь. — Починим турели. Перераспределим посты. Залатаем дыры.

— Мы проиграли, — констатировал Хавьер.

— Мы проиграли битву, Рейес. Не войну, — Матео поставил пульверизатор и повернулся. Его глаза были усталыми. — Я всю жизнь строил клетки. Сначала для данных, потом для людей. Всегда думал, что делаю мир лучше. Безопаснее.

Он подошёл к Хавьеру, вытирая руки о штаны.

— Я работал на тех, кто заварил эту кашу. Тех, кто первым полез в головы. У нас было благородное имя — «Эгида». Идеальная система предиктивного анализа. Мир без преступности, без войн. Мы думали, что строим рай. А построили идеальный ад. Отлаженный, эффективный, бездушный. Лена Орлова была гением. Она взяла наши наработки и довела их до абсолюта. Когда я понял, что мы создали… я унёс ноги. Сбежал сюда, на край света.

Он снова повернулся к своим мхам.

— Я променял строительство идеальных систем на уход за вот этим, — его голос стал почти нежным. — Потому что это… настоящее. Оно растёт само. Ему не нужны приказы. Оно просто… есть.

Чувство бесполезности было вязким, как ил. Чтобы избавиться от него, Хавьер взял винтовку и поднялся на верхнюю смотровую площадку маяка.

Ветер здесь был безжалостным. Он рвал одежду, бил по лицу ледяной крошкой. Внизу, насколько хватало глаз, простиралось серое, вспененное море.

Он занял пост. Привычные ритуалы успокаивали. Проверить периметр. Оценить сектора обстрела. Просканировать горизонт.

Вдалеке, на фоне туч, кружили дроны Лены. Штурмовики, похожие на хищных птиц. Разведчики, юркие, как стрекозы. Они держались на дистанции. Ждали приказа.

И тут его натренированный глаз зацепился за аномалию.

Среди роя военных машин висел один, совершенно другой. Ближе. Его корпус был меньше, глянцево-чёрный, как дорогой гаджет. Он не двигался по патрульной траектории. Он не сканировал местность.

Он просто висел в одной точке. Как безразличный наблюдатель.

Это было неправильно. Каждая деталь в этом дроне кричала о нарушении логики. Лена была системной. Её дроны были функциональны. Этот был… другим.

Хавьер поднял к глазам бинокль. На мгновение ему удалось поймать фокус. На блестящем чёрном боку не было серийных номеров. Только маленький, стилизованный логотип. Две переплетённые дуги, похожие на разомкнутое кольцо.

Его дыхание замерло. Инстинкты, отточенные в африканских джунглях, заорали об угрозе. Не о прямой атаке. О чём-то худшем. О том, что вся тактическая карта, которую он держал в голове, только что оказалась неверной.

Они всё это время ошибались. Думали, что есть только они и Лена. Пешки против королевы.

Но это была не дуэль.

Кто-то третий всё это время просто сидел на трибуне и смотрел.

Тишина в её голове была не просто отсутствием шума. Она была ампутацией. Физически ощутимой пустотой на месте того, что раньше болело.

Люсия сидела в серверной. Она чувствовала себя слепым богом. Всемогущество осталось, но стало бесполезным.

В воздухе стояла странная смесь запахов. Резкий запах перегретого пластика и горелой пыли от самодельных стоек смешивался с другим, неожиданным ароматом — влажным, землистым запахом исландского мха. Он просачивался из-за тонкой перегородки, отделявшей серверную от маленькой оранжереи Матео.

Технологии выживания, сросшиеся с первобытной природой. Запах их мира.

Гудели вентиляторы, монотонно, ровно. Этот звук стал её новым врагом. Он подчёркивал тишину в сознании.

Дверь скрипнула. Вошёл Хавьер, неся две эмалированные кружки. Он поставил одну перед ней. От напитка поднимался пар, пахло цикорием и чем-то горьким, травяным.

— Сольвейг заварила, — сказал он. Голос его был на удивление ровным, почти чужим. Он не смотрел на неё, разглядывая переплетение кабелей на потолке.

Люсия не ответила. Бронестекло, выросшее между ними в медотсеке, стало толще. Его победа была её поражением. Его облегчение — её приговором.