— Хорошо, — произнёс он, и это слово показалось ему чужим во рту. — Но если ты лжёшь…

Он не закончил. Ему и не нужно было.

Лена застыла на полуслове. Её аналитический взгляд потерял фокус, устремившись куда-то за его плечо.

— Снайпер, — бросила она. — Одиннадцать часов, второй ярус.

Она не успела закончить фразу. Сухой, резкий треск, будто лопнула стальная струна. Пуля ударила в гранитную колонну в сантиметре от головы Лены, выбив облачко каменной пыли.

Хавьер не думал. Он действовал.

Одним резким движением он толкнул Лену вниз, за колонну. Другой рукой подхватил Люсию, перекидывая её через плечо, как мешок. Он не спасал Лену. Он сохранял актив.

И тут же начался ад.

Второй выстрел, третий. Пули защёлкали по полу, высекая искры. Кто-то в толпе закричал. Один крик стал детонатором. Через секунду вокзал взорвался. Паника рванула по толпе. Люди с воплями бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.

Хавьер двинулся сквозь эту ревущую массу как ледокол. Его плечи работали как тараны.

— Сюда! — крикнул он Лене, указывая подбородком в сторону эскалаторов, ведущих в подземелья метро.

Она, на удивление, не растерялась. Лицо было бледным, но глаза оставались холодными и сфокусированными. Она поднялась и побежала за ним, низко пригнувшись.

Ещё один выстрел. Тяжёлая пуля, судя по звуку, винтовочная, пробила огромное электронное табло. Оно взорвалось снопом синих искр и с гудением погасло. В воздухе резко запахло горелым пластиком.

И в этот момент Люсия, висевшая на его плече, внезапно напряглась. Её голова неестественно дёрнулась в сторону стрелка на антресоли. Из её горла вырвался тихий, вибрирующий звук, похожий на стон трансформатора. Это была реакция системы.

В ту же секунду с другой точки по стрелку на антресоли открыли огонь.

— Блядь! — выдохнул Хавьер. Он понял. Люсия была не просто грузом. Она была живым целеуказателем.

Он нырнул за массивную бетонную опору, стаскивая за собой Лену. Выхватил свой «Глок-19». Выглянул из-за укрытия. Два стрелка на втором ярусе. Ещё один внизу. Все в одинаковой серой тактической одежде. Профессионалы.

— Это не твои люди, — бросил он Лене, скорее утверждая, чем спрашивая.

— Серая тактическая одежда без опознавательных знаков, — выдохнула она, прижимаясь к холодному бетону. — Это почерк Aethelred. Ликвидаторы Хелен Рихтер. Они не берут пленных.

Хавьер сделал три быстрых выстрела в сторону стрелка внизу. На подавление. Выиграть несколько секунд.

— К эскалатору! Бегом!

Они рванули через открытое пространство. Мир сузился до пятидесяти метров простреливаемого пола. Грохот выстрелов смешивался с воплями. Он чувствовал, как пули с шипением вспарывают воздух рядом.

Они достигли эскалатора и кубарем скатились по неработающим ступеням вниз. Шум вокзала наверху стих, сменившись гулкой тишиной туннеля. Они скрылись в темноте. На время.

За тысячи километров, в тишине своего московского кабинета, Дмитрий Воронов с лёгкой улыбкой наблюдал за драмой. На одном мониторе шла запись хоккейного матча. На втором, беззвучно, разворачивалась тактическая карта гамбургского вокзала.

В динамике телефона раздался сухой голос его технаря, Антона «Сыча». — Они ввязались. Команда Рихтер. Работают грязно. Цель потеряли в туннелях. Наши продолжают вести объект «Орлова».

Воронов не отрывал взгляда от экрана с хоккеем. — Посмотри на это, Антон, — произнёс он своим бархатным голосом. — Посмотри, какая красота. Наши их возят, изматывают. Заставляют ошибаться. Это — стратегия. А эти… — он лениво кивнул в сторону карты, — …эти лезут напролом. Без изящества.

— Прикажете нашим вмешаться?

— Ни в коем случае, — Воронов сделал глоток ледяной воды. — Зачем прерывать такую любопытную пьесу? Пусть суетятся. Леночка умная девочка. Она приведёт солдата куда нужно. А мы… мы просто проследим. Наблюдай, голубчик. Искусство требует терпения.

Он отключил связь. На экране хоккеист закладывал очередной вираж. Воронов удовлетворённо улыбнулся. Он всегда предпочитал играть вдолгую.

Подвал вонял влажной землёй, гнилью и плесенью. Единственная голая лампочка отбрасывала тусклый свет. С потолка размеренно капала вода.

Как только тяжёлая стальная дверь захлопнулась, Хавьер сбросил Люсию на груду старых мешков и прижал Лену к влажной стене. Его рука легла ей на горло, не сжимая, но обещая.

— Это были твои люди? — его голос был неестественно тихим. Голос «берсерка» на поводке.

Её дыхание осталось ровным. Она даже не попыталась вырваться. — Если бы… это были… мои люди, — выдохнула она, — вы бы сейчас разговаривали с ними. А не со мной. И были бы уже мертвы.

Её логика была холодной и безупречной. Он не убрал руку, но хватка ослабла.

— Кто они?

— Я уже говорила. Хелен Рихтер. Начальник безопасности Aethelred Dynamics. Их задача — зачистка активов. «Пастырь» — их самый опасный провал. Они хотят его стереть. Вместе с носителем. И со всеми, кто был рядом.

Хавьер медленно отступил. Ладонь сама прошлась по лицу, стирая холодный пот и грязь. Он посмотрел на Люсию. Она лежала на мешках, погружённая в свой пустой, безмятежный сон. Ангел в аду. Его ангел. Его ад.

Он опустился на колени рядом с ней, проверяя пульс. Ровный. Слишком ровный. Он понимал, что Лена говорит правду. Вот только доверие было валютой, которой у него не осталось.

Лена, потирая шею, наблюдала за ним. Она поняла, что слов недостаточно. Нужны доказательства.

Она молча достала свой планшет. Экран был треснут в углу. — Чтобы вы мне поверили, вы должны понять, с чем мы имеем дело, — её голос снова стал ровным и аналитическим. — Это не просто технология. Это… личное.

Она повернула планшет к нему. На экране было досье. Фотография мужчины лет сорока. Нападавший из его укрытия. Тот, кого он убил несколько часов назад.

Под фотографией было имя. КЛАУС НОЙМАНН. Позывной: «Ястреб».

Хавьер застыл. Воздух застрял в лёгких. Это имя он знал. Этот позывной он слышал в треске рации под палящим африканским солнцем.

— Бывший оперативник ЧВК «Аквила», — продолжила Лена, её голос был безжалостным, как скальпель. — По официальным данным, погиб в Мали два года назад. Числится в списке потерь.

Мали. Одно слово. Но оно было спусковым крючком. Вспышка. Жара, песок, порох. Крики. Он увидел это так ясно, будто это было вчера. Засада. Клаус, «Ястреб», прикрывал их отход. Он видел, как пуля вошла тому в грудь. Видел, как он упал. Он сам внёс его имя в список потерь.

— Этого… не может быть, — прошептал Хавьер. — Он мёртв. Я сам видел.

— Физически он, возможно, и был мёртв, — сказала Лена. — Но имплант «Шума» продолжал функционировать. Его тело сохранили. Перепрограммировали. Превратили в оружие. И активировали, когда вы понадобились.

Она сделала паузу, давая ему время осознать. Затем нанесла последний удар.

— Протокол «Пастырь» не активирует случайных агентов. Он ищет носителей через точки соприкосновения. Через ваше прошлое, Хавьер. Через операции «Аквилы». Это не просто сеть. Это карта ваших грехов. И ваша сестра — в самом её центре.

Тишина в подвале давила, становилась почти осязаемой. Капли воды, падающие с потолка, звучали как удары молота по наковальне.

Хавьер смотрел на безмятежное лицо Люсии, и впервые его охватил не гнев, а ледяной, всепоглощающий ужас. Он бежал не от безликой корпорации. Он бежал не от шпионов.

Он бежал от призраков, которых сам же и породил. И они пришли забрать его сестру.

Союз с этой женщиной больше не был выбором. Это была единственная пуля, оставшаяся в его магазине.

Дмитрий Воронов не любил спешки. Он считал её признаком скудости ума и ресурсов. Спешка была инструментом мясников и биржевых маклеров, но не архитекторов. А он себя, без сомнения, числил по ведомству архитекторов.