Мила неохотно кивает. Но я вижу в ее глазах — она не собирается так просто отступать. И, честно говоря, меня самого терзает любопытство.

Что скрывается за этими черными полотнищами? И почему администрация лагеря так нервно реагирует на любые попытки выяснить правду?

Что-то подсказывает мне — мы еще вернемся в эту запретную зону. И в следующий раз будем готовы лучше.

Я хотел спросить Луку об этом странном месте, но атмосфера не располагала. Бой был проигран, группа разгромлена, а план Вадима по внедрению нас в миссии, как способ быстрой прокачки, похоже, провалился. Ещё и чертов запретный лагерь ставил под сомнение все, чем они тут занимаются.

Но мы едва ли могли что-то предъявить. Уйти — да, но в чем смысл? Нас насильно не держат, наоборот, дают возможность прокачать себя и добиться высот. Так и что мы должны делать в подобной ситуации? Забить? Удавить свое любопытство?

— Я уже без сил, — машет мне Мила, когда мы понурые плетемся по палаткам. — Пойду в реал, может посплю немного и на работу. У тебя какие планы?

— Да никакие, — тоже зеваю, сразу ощутив прилив усталости. — До встречи тут.

Её тихое «пока» слышу размыто, скрываясь в своей палатке. Удобно, что игровое тело достаточно просто сгрузить на кровать и этого хватит. Так и делаю, сбрасываю тушку и просыпаюсь в реале, но уже медленно и сонно. Есть очется просто кошмарно, честно говоря.

Прислушиваюсь. За стенкой, кажется, что никого не слышно. На часах половина одиннадцатого ночи, а значит — родители уже спят. Укол совести, что я нахлебник, чувствуется, но за года я притупил ощущения стыда и вины до какого-то странного минимума. Так что встаю, иду на кухню, в надежде на перекус.

Открываю холодильник, а там целая сковородка жаренной картошки. Достаю её, банку соленых огурцов, кастрюльку с котлетами и варенье для чая. Затем возвращаюсь и забираю последний кусок торта. Разложив все по тарелкам — грею, только потом усаживаюсь на поздний ужин. Ем взахлеб, котлету за котлетой и, видимо, слишком громко.

— Опять пришел обжирать семью? — отец выходит из тени коридора, сунув в рот сигарету. — Жирная свинья. Мать это на всю семью наготовила.

— Мне теперь нельзя есть в своем доме? — бормочу, но глаз не поднимаю. Шестая котлета явно лишняя, гляжу на её остатки в руке с отвращением.

— Неужели тебе самому не противно? — отец говорит почти беззлобно, делая затяжку. Он не проходит дальше, а остается напротив меня в проходе. — Та девчонка с Пскова красотка. Так о тебе отзывается, так благодарит. Запал небось. Только такая, как она, никогда не посмотрит на жирную безработную мразь в растянутой майке.

— Квартиру бабушка мне оставила, — говорю зачем-то, будто это может что-то изменить. — Так что это вы со мной живете, ясно?

— Ясно, сынок, — отец криво усмехается и делает последнюю затяжку. — Утешай и дальше себя этими мыслями.

Он уходит, а я остаюсь сидеть в темноте. Есть уже больше не хочется, наоборот, тошнота волнами подкатывает к горлу. Встаю, убираю все обратно в холодильник, после чего бреду к себе. Неужели я так и проживу остаток своей жизни? Слушая унижения, не чувствуя и капли собственной ценности.

В темноте комнаты загорается экран телефона. Нехотя поворачиваю к нему голову, но вместо рассылки от маркетплейсов вижу несколько входящих сообщений от Милы. Сердце сразу колотится быстрее.

М. «Привет, красавчик! Не могу никак уснуть, думаю о том, что мы с тобой нашли. Как считаешь, Злата в курсе о их темных делишках?».

М. «Извини, если перехожу черту, но я… получила посылку. Как тебе?».

М. «Вложение».

Фотографию открываю без всяких надежд. Сердце замирает, пропуская, пожалуй, целую тысячу ударов. На фото — она. Красивая, изящная, просто нереальная. Такие же рыжие волосы, жизнерадостные глаза, тонкие плечики и… обтянутая красным кружевным бельем грудь. Треугольная, с розовыми ореолами, что совсем немножко видны из-под кружева.

Я. «Кажется, у меня остановилось сердце… Ты так прекрасна…».

Печатаю и отправляю быстрее, чем думаю. Но о словах не жалею, это чистая правда.

М. «Ох, я так рада, что тебе нравится! Хочешь увидеть ещё и низ от комплекта?».

Я. «О боже, ещё как да…».

Руки дрожат, когда набираю ответ. Пальцы вспотели, сердце колотится, а вся кровь уже внизу. Член налился и теперь мне слегка дискомфортно. Спускаю штаны не осознанно, стону от нетерпения, когда получаю следующее сообщение.

М. «Вложение».

Открываю фото и свободной рукой тут же сжимаю член, запрокидывая голову. Фигуристые бедра, идеально гладкая киска, даже немного видно её губки сквозь ткань. Любуюсь, пока рука ритмично скользит вверх-вниз. Фантазия рисует невообразимые картины, как Мила приезжает, как я трахаю её, срывая эти трусики. Они рвутся и лежат на полу жалкой тряпочкой, пока я вколачиваюсь ей в теплую нежную киску…

М. «Ох, подозреваю, ты сейчас немного занят, хи-хи. Я тоже порядком намокла. Ой, как стыдно-то!».

Кончаю. Не успеваю даже кулак подставить. Дергаюсь весь, роняя телефон. Что она со мной делает, господи? Да я же схожу с ума… Фырчу с отдышкой в темноте, не веря, что только что подрочил на Милу. Это удивительно, что она отправила подобные фотографии.

Хотя не суть. Главное, что мне очень понравилось.

Мила не появляется в игре уже второй день подряд. Проверяю список друзей в очередной раз — её статус по-прежнему серый. Оффлайн. Странно. В последнее время она заходила каждый вечер, даже если у неё дела в реале.

Слоняюсь по лагерю без цели, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. После той истории с закрытой зоной у меня осталось неприятное послевкусие. Юля тогда увела нас так быстро, что я даже не успел толком рассмотреть, что там происходило. Но звуки… эти странные звуки из-под чёрной ткани до сих пор преследуют меня.

— Дима!

Оборачиваюсь. Юля идёт ко мне через площадь, и по её лицу видно — дело серьёзное.

— Привет, — киваю ей. — Слушай, ты случайно не знаешь, где Мила? Она уже два дня не заходит.

Юля машет рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи:

— Не знаю. У неё, наверное, дела в реале. Слушай, ты мне нужен. Срочно.

— Для чего?

— Рейд. Особый. — Она понижает голос. — Высокооплачиваемый.

Поднимаю бровь. В этой игре я пока что больше трачу, чем зарабатываю. Экипировка, расходники, ремонт — всё это съедает львиную долю дропа. А тут предлагают хорошие деньги.

— Какой уровень сложности? Напомню, у меня только тридцать шестой.

— Подойдёт. Там не столько сражений, сколько… других задач. — Юля оглядывается по сторонам. — Но есть одно условие. Придётся подписать соглашение о неразглашении.

Сердце пропускает удар. НДА в игре? Это что-то новое.

— Серьёзно?

— Абсолютно. Операция засекречена. Если согласишься участвовать, то обязуешься никому и никогда не рассказывать о том, что увидишь. — Она достаёт из инвентаря свиток. — Магический контракт. Нарушишь — получишь проклятие молчания. Навсегда. Причем не фигуральное, дадут мут.

Беру свиток, разворачиваю. Текст написан мелким шрифтом, но суть ясна: полная тишина обо всём, что будет происходить в ходе операции. Нарушение карается наложением дебаффа «Немота», который нельзя снять никакими способами и полным мутом.

— Это законно? — спрашиваю.

— Зарегистрировано в Гильдии Магов. Вполне официально. — Юля скрещивает руки на груди. — Решай быстро. У нас мало времени.

Колеблюсь несколько секунд. С одной стороны, подписывать такие бумаги — всегда риск. С другой — любопытство меня просто разъедает. Плюс возможность хорошо заработать.

— Ладно, — говорю и прикладываю ладонь к свитку.

Символы вспыхивают синим светом и исчезают. В левом верхнем углу зрения появляется небольшая иконка в виде замочка. Контракт активен.

— Отлично. Пойдём.

Юля ведёт меня к северным воротам лагеря. Там уже ждут четверо игроков в тёмных плащах. Имена скрыты, лица не разглядеть под капюшонами. Молча кивают при нашем появлении.